Священник помолчал.

– Я совершенно уверен, – продолжил он, – что Ангус, Стюарт и Дункан Милн – это один и тот же человек. Он никогда не умирал, и он намерен жить и дальше, возрождаясь через какое-то время в качестве собственного сына.

– Вы хотите сказать, что он каждый раз рождается заново, как ребенок? – спросила Генриетта.

Сильвестри покачал головой:

– Нет, я не имею в виду реинкарнацию в какой бы то ни было форме. Милн просто омолаживается, если так можно выразиться. Привлекаются маленькие сироты с целью регистрации рождения и придания обману правдоподобного вида. Живут они, как я полагаю, до тех пор, пока этого требуют интересы дела. Ангус Милн, потрясенный смертью своей первой жены, Констанции, увлекся изучением магии. Прошло впустую много лет, прежде чем он наткнулся на книгу, которая, казалось, отвечала на все поставленные им вопросы. Вы ее видели, – обратился ко мне Сильвестри. – В вашем портфеле лежит собственная книга Ангуса.

– "Matrix Aeternitatis"? Но как же...

Я открыл портфель и вынул «Matrix». Сильвестри взял ее и открыл форзац. Порывшись в своих папках, он вынул старое письмо.

– В конце письма – подпись Ангуса Милна, – сказал он.

Он передал мне книгу и письмо. Я сравнил подпись на форзаце с подписью на письме. Без сомнения, это была одна рука.

– Прочитав книгу, – продолжал Сильвестри, – Ангус Милн отправился в Марокко. Поехал он туда под предлогом торговли, однако настоящей его цель являлось обучение. Прожил он там семь лет и нашел в Фесе то, что искал, – мастера. От этого человека он узнал, как избежать смерти. Говорят, он продолжает посещать его каждый год, с тем, чтобы углубить собственные знания и принять меры для предотвращения собственной смерти.

– Шейх Ахмад, – прошептал я.

– Вот именно. Дряхлый старик уже в то время, а сейчас – еще старше. Говорят, по возвращении из Африки Милн провел больше года взаперти в Пеншиел-Хаус с останками жены, пытаясь вернуть ее к жизни. Добился ли он успеха, – не знаю.

– А что же Дункан? – спросил я. – Если он в действительности собственный отец, ставший вновь молодым, разве никто не удивился такому странному сходству?

– Чему же тут удивляться? Те, кто когда-то знали его отца, наверняка поверили тому, что он умер и что Дункан – его копия. Разве так не бывает? В Эдинбург он приехал в шестидесятых, стал изучать право. Он был весьма богат, и ему нетрудно было сделать карьеру. И дело тут не только в деньгах – он долго жил, у него большой опыт, и учился он несравненно больше, чем его нынешние современники. Ведь он присутствовал на судебных разбирательствах, о которых друзья его знали только из книг. Вскоре он стал посещать секты, занимавшиеся оккультизмом, которых много расплодилось к тому времени. Кажется, ранее у него уже был собственный кружок в Лондоне, так что ему нетрудно было создать нечто подобное на севере. Он стал подбирать себе последователей в сектах, таких, например, как известное вам Братство Старого пути. Вы у него, разумеется, не первый, и я молю Бога, чтобы вы оказались последним.

Пауза.

– Вам нужно узнать еще кое-что, – сказал отец Сильвестри. – Один из людей, связанных тесными узами с Милном и его кружком, был букинист по имени Клемент Маркхэм. Маркхэм – англичанин, переехал в Эдинбург в пятидесятые годы. Он торговал антиквариатом и подержанными вещами в Хэймаркете. В 1975 году в магазине прошла проверка, и выяснилось, что Маркхэм занимался, кроме прочего, подпольной торговлей порнографической литературой. Не знаю, в самом ли деле они нашли непристойные книги, либо наткнулись на тела трех маленьких детей. Во всяком случае, Маркхэма арестовали и допрашивали. В ходе судебного разбирательства было высказано предположение, что дети были принесены в жертву во время ритуалов, которые проводил Маркхэм. Выяснили, разумеется, что он был связан с Милном, но доказательств того, что подающий надежды молодой адвокат имел какое-то отношение к убийствам, не было представлено. Без сомнения, Милн использовал все свое влияние для того, чтобы имя его в ходе следствия не было упомянуто. Но люди все равно шептались. С тех пор-то в определенных кругах и пошла о нем худая слава. Маркхэм умер в тюрьме в 1981 году. С тех пор магазин его стоит пустой.

– Да не совсем пустой, – сказал я. Голос мой прозвучал глухо. Я ощущал внутреннюю дрожь.

Пока мы говорили, Генриетта изучала фотографии Милна – те, что я уже видел, и другие, хранившиеся в толстой папке. Когда после моей реплики наступило молчание, она вынула одну фотографию и бегло взглянула на нее.

– Посмотрите, Эндрю, – сказала она. – На этой фотографии – Ангус Милн со своей женой, Констанцией, – видимо, ее он старался воскресить. Как это ужасно – провести целый год наедине с трупом. Взгляните.

Я взял фотографию и посмотрел – сначала на Милна, а потом на его жену. Фотография выпала из моих рук. У меня закружилась голова. Комната стала ходить ходуном, и меня затошнило.

– Что такое, Эндрю? В чем дело? – Генриетта вскочила со стула и схватила меня за руку. Сильвестри нахмурился.

Я сделал несколько глубоких вдохов. Медленно пришел в себя и через некоторое время смог сесть прямо.

– Что случилось, Эндрю? Вы ужасно выглядите.

Я показал на фотографию:

– Это двойник Катрионы... Теперь я понимаю, зачем он выкопал ее из могилы. Один раз ему не удалось. Теперь он пытается опять.

Мы пробыли у Сильвестри часов до трех.

– Желательно, чтобы вы оба пришли ко мне вечером, – сказал он на прощание. – Мне нужно задать вам несколько вопросов. То, что вы рассказали, было исключительно полезно. Но не забывайте – вы оба в смертельной опасности. Особенно вы, Эндрю. Вы встали Милну поперек дороги. А он так просто не прощает. В данный момент вы ему нужны, но как только потребность в вас отпадет, он не замедлит уничтожить вас.

– Знаю, может, я скажу глупость, – сказал я, – но не пойти ли лучше в полицию и не рассказать все, что мы знаем?

Сильвестри призадумался.

– Это не так уж и глупо, – признал он. – Несмотря на свое могущество, Дункан Милн все же человек. Публичное разоблачение для него нежелательно. А заключение в тюрьму представляет реальную угрозу его столь продолжительному существованию. Ведь он не сможет посещать Марокко, да и доступа к нужным ему книгам у него больше не будет. Он очень зависит от своего личного богатства; бедный человек не смог бы достигнуть того, что сделал он. Ему нужны свобода, возможность путешествовать, покупать редкие книги, содержать церковь и дом в пригороде. Но полиция не осмелится выдвинуть против него обвинение, пока не будет неопровержимых доказательств. Вы можете добиться, чтобы арестовали его приспешников, как это случилось с Маркхэмом, но Милн – орешек, который полиции не по зубам.

– Но ведь нашли же ребенка... А останки Катрионы... Камерон просто обязан действовать. И Дункану трудно будет отвертеться.

– Не следует быть слишком уверенным. Однако дайте мне обдумать все это. Я посоветуюсь с надежными людьми. В этой борьбе вы не одни.

На прощанье он обнял нас, неуклюже, как это бывает с людьми, кто не привык к открытому проявлению чувств.

– Господь да благословит вас, – сказал он. – И защитит.

В город мы поехали на автобусе. Генриетта хотела вернуться в Дин-Виллидж, я же беспокоился об отце. У меня к тому же была назначена встреча с Рэмзи Маклином.

– Поезжайте, – сказал я. – Рэмзи меня не задержит – его ждут пациенты. Но мне хотелось бы знать его мнение о состоянии отца.

– Я буду ждать вас. Не опаздывайте. Нам нужно поесть, прежде чем мы отправимся к Сильвестри.

Маклин ждал меня. Было приятно встретиться с ним. Казалось, он все исправит, как это бывало в детстве, когда я хворал. Он пожал мне руку и усадил в кресло.

– Я посижу здесь, – сказал он, присев на краешек кушетки, где он обычно осматривал больных. – Мы старые друзья, можем говорить в неформальной обстановке.