Нафига мне такой придурок? Нет, с предыдущим всё-таки попроше.

Погасить огонь. Вспышка света для отвлечения — видимая только противнику. Прыгнуть, рвануть меч из ножен.

Помешала непредусмотренная случайность: охнув, ослеплённый инфернал инстинктивно отпрянул — сильнее, чем я рассчитывал. В результате его повреждения ограничились порезом на горле. Дотронувшись до раны и увидев собственную кровь, он застонал, даже не от боли — от страха. Пролепетал:

— Стой!

Я задержал меч.

— Что? Ты же сам сейчас хвалился. Где твоя сила?

— Стой, не надо, не убивай… Я буду в группе…

— Надо было соглашаться, когда предлагали.

…Меч со звоном ударился о повисший в воздухе щит. Причём, судя по глазам инфернала, выглядывавшим над его верхним краем, он к этому отношения не имел.

Зарычав от злости, я обернулся.

— Да ладно тебе, ну, съехала у парня крыша от счастья, с кем не бывает.

Фауст непринуждённо смотрел на происходящее, как на разворачивающуюся на киноэкране драму.

Что, впрочем, не помешало ему в нужный момент вмешаться в ход событий. Мда… Ну, и что теперь?

Голос трезвого разума подсказал, что «наказание преступившего» может сказаться на моём авторитете. А драться со всеми сразу… Смысл тогда был во всей операции?

— Под твою ответственность. — Я снова повернулся к поверженному: — Значит, ты согласен присоединиться?

— Да, — повторил тот, буравя меня ненавидяще-испуганным взглядом.

— Тогда начинаю вводную.

Иногда речь перед несколькими людьми важнее и ответственнее, чем перед несколькими тысячами. Это оказался именно такой случай: от четверых здесь присутствующих зависел исход игры, на кону в которой стояло существование нескольких государств. В случае моей победы инферналы и Гирст взаимоуничтожатся в скоротечной, но жаркой борьбе. В случае же поражения, подразумевающего неудачу попытки столкнуть их друг с другом, новоприбывшие сначала снесут меня, как самого ближнего, а затем обрушатся на Империю — при полном попустительстве Ресда, выше всех обязательств ставящего свой изоляционизм.

За время разговора я примерно понял, какого рода личности собрались в моём отряде. Не то чтобы ставилась такая задача — в конце концов, всех их не будет уже через несколько недель и не стоило к ним привязываться. Но, во-первых, оставался абстрактный интерес к инферналам как к категории людей, во-вторых, принцип «знай своего врага» выглядел в этой ситуации не просто предпочтительным, но необходимым.

Плеть тихо сидел с краю от остальных и внимательно слушал меня. Потом — видимо, услышав всё, что хотел, — отключился от мира и стал играть, пытаясь создавать в руке различные предметы. И это — инфернал? Я был действительно удивлен. Маленький спокойный фанат компьютерных игрушек или фентези, не более. Или он так скрывает сущность? Если скрывает, то, надо признать, мастерски.

Фауст с самого начала попытался завоевать внимание, минут пять работав над созданием «мега-кресла», которое в итоге оказалось банальным троном. Вальяжно развалившись в нём, он со снисходительным интересом выслушал мой рассказ до середины, а затем ушёл в себя.

Третий инфернал, который во время переклички назвался Бергендом, не стал ничего создавать вообще и уселся прямо на пол, ответив на соответствующий вопрос, что «в отличие от всяких, я могу сидеть на камне без страха заболеть». Естественно, после этого его больше ни о чём не спрашивали. Зато спрашивал он, и много: желание унизить меня как лидера не оставляло его. Я, в свою очередь, в меру сил парировал нападки и надеялся, что он не переживёт и первого столкновения с армией Ресда.

Однако если вопросы Бергенда были закономерными, то меня заставил понервничать четвертый новичок, представившийся как Тавис. Половину разговора он просидел молча, а затем, когда и я подвыдохся, и другие начали отстраняться от происходящего, начал спрашивать. Причём на настолько разные темы, что я не сразу понял: цель у него та же самая, пошатнуть авторитет лидера и занять его место. Подловить его на этом, к сожалению, не вышло — слишком обтекаемо формулировал и чуть что отыгрывал назад. Решение по его поводу пришлось отложить на потом.

Завершил я вводную по миру, «изменённому» под мои нужды, демонстрацией карты. Начертив примерные границы государств инферналов, я перешёл к обсуждению непосредственно плана действий. Решено было объединить армии в двух точках: мою и Плети — на полпути к Гирсту, другие три — в паре сотен километров от его границы. Крупное объединение нанесёт первый удар, прорвётся вглубь территории и там остановится на любом удобном для обороны плацдарме до нашего подхода. А после этого двинемся не слишком широкой дугой прямиком ко Дворцу. Время на создание войск инферналов и передислокацию определили в два дня: я наказал создавать на весь госпотенциал наиболее скоростные отряды, чтобы минимизировать вероятность увязнуть в позиционной борьбе.

Тут меня ждал сюрприз — на вопросе, кто кого собирается создавать. Фауст не думая ответил, что демонов, как настоящий адепт-демонолог. Плеть недалеко ушёл — он выбрал государство нежити. И хоть не представлял, как будет им управлять, от своего выбора не отказался. Больше всего времени на раздумья ушло у Бергенда, но зато он меня немного порадовал, выбрав обычных людей. Тавис же отвечать отказался, сказав с многозначительной улыбкой, что потом решит.

Заварушка планировалась знатная. Конечно, на первой стадии плана ни я, ни мои войска в ней участвовать не будут, но планировалась и вторая.

Снова этот балкон. Снова та же задача. Но теперь — почти никакого страха. Я здесь меньше полугода, а как изменился. Хорошо это? Однозначно. Решительность — полезное качество. А вряд ли что-то способно укоренить решительность сильнее, чем власть.

— Сограждане! Мои верные подданные!

Точки проецирования звуковых волн работали исправно, разнося мои слова не только по площади, но и практически по всему городу.

— Сегодня начинается новый период в жизни нашей страны. Этот день войдет в историю как начало нового времени. Времени борьбы против несправедливости. Борьбы против искажения истины. Борьбы против последователей зла!

Толпа негромко зашумела.

— Сегодня я объявляю начало войны с теми, кто отказался жить по законам. Они думали, что могут творить что угодно, всё, что взбредёт им в голову. Наш долг — показать, что ни одна страна не имеет права отстраняться от других и пренебрегать общими ценностями! Вместе с нашими новыми друзьями, осознавшими неправоту этого пути, мы выступим в поход и разгромим оставшихся! Фанатиков, цепляющихся за право самим решать, с кем воевать, а с кем нет!

Я говорил, говорил, говорил… А росшая толпа всё распалялась. Покажи ей сейчас на дракона — на куски порвут. Что ж… Вот и этот принцип проверен: действительно, не важно, что ты говоришь, главное — как.

— Части должны подойти минут через пять, ваша светлость, — негромко сообщил появившийся позади Горнев. Я кивнул.

— А сейчас прошу освободить пространство перед дворцом для прохода наших доблестных войск, которые прямо отсюда отправятся на войну!

Как только появились первые ряды конницы, грянула музыка. Не торжественная парадная, как в прошлый раз, а боевой марш.

Народ с благоговением смотрел на солдат в сверкающих доспехах и сиреневых плащах. Я и сам проникся атмосферой: проводы армии всегда значимое мероприятие, а когда это твоя собственная армия — ощущения просто непередаваемые.

Интересно, такое может приесться? Если прожить здесь полвека, станешь ли досадливо морщиться в ответ на приветствие толпы? Устало смотреть на марширующие мимо тебя войска, думая о том, что хочешь есть? Творить что-то совершенно неосознанно, на автомате? Смотреть на прибывающих в мир новичков, как на сброшенных в яму-тюрьму, из которой нет выхода?

Можно ли привыкнуть к миру, предназначенному для идеалов? Привыкнуть — и проклинать его за невозможность другой судьбы, за само его существование?