Он кинулся назад и столкнулся с Дандином. Блодж тем временем отвязал от пояса плеть и угрожающе занес ее.

— А ну прочь, если шкура дорога!

Но Дандин ударом меча перерубил плеть надвое.

— Она тебе больше не пригодится. Довольно ты издевался над беззащитными! — И он бросился к надсмотрщику; тот, издав хриплый вопль, отскочил и тоже выхватил меч.

Тем временем Дарри и Копс дали в спину Клатту хорошего пинка, и тот, кубарем пролетев по проходу, оказался в гуще гребцов — они поджидали его, размахивая обрывками цепей. Клатт сдавленно взвизгнул и затих навсегда.

Четыре глухих всплеска, один за другим, раздались в темноте. Это с верхней палубы сбросили тела; гребцы поняли, что их освободители расправились с оставшимися четырьмя пиратами. Дандин выпрямился и с отвращением вытер меч о шкуру Блоджа:

— Низкий трус! Он умел воевать только с беззащитными.

Гребцы поспешили на верхнюю палубу. Незнакомец и его отряд собирали оружие, которого на корабле было вдоволь. Завидев Дандина, новый друг кивнул:

— Ну что, готово?

— Долго возиться не пришлось. Что теперь?

— Возьмем все, что можно унести, — оружие, еду, одежду, — а корабль затопим. Потом до поры скроемся в пещерах на другой стороне острова. Скоро придет время, когда мы ворвемся в форт Блейдгирт и покончим с Габулом. Вы с нами?

Гребцы вопросительно смотрели на Дандина. Мышонок с жаром схватил протянутую лапу незнакомца:

— Да, да, с вами! Мое имя Дандин из Рэдволла. Прошу, назови свое.

Широкая улыбка осветила суровые черты незнакомца.

— Меня зовут Джозеф Литейщик.

Утро выдалось чудесное; сизый дымок от костров, поднимаясь над деревьями, таял в прозрачной голубизне неба; солнечные лучи пронизывали кружевные кроны дубов, ясеней, платанов и рябин. Но крысы не замечали, как красиво вокруг, — все их помыслы вертелись вокруг еды. Кривоглаз долго распинался, переходя от лести к угрозам, но с голодными пиратами трудно было сговориться.

Большинство крыс оказались на стороне Клыкача и Толстобрюха. Клыкач тоже был не лишен красноречия, особенно когда дело касалось еды.

— Братва, мы не белки и эти, как их… кроты, — витийствовал он. — Мы привыкли к морю, а не к зарослям и кочкам. В море всего довольно — и птиц, и рыбы, да и на чужих кораблях всегда найдешь чем поживиться. А в этом чертовом лесу нам пришлось затянуть пояса! Выбор у нас небольшой — подохнуть с голодухи или добыть себе пропитание.

Крысы встретили его слова одобрительным ревом.

— Золотые слова, Клыкач, — пожал плечами Кривоглаз. — Может, ты еще подскажешь, как нам добыть жратву?

— А оружие нам на что? Только с аббатскими пентюхами драться? Или невольников охранять, от которых проку, что от козла молока? Нет, оно сгодится для охоты. Разделимся на две группы: кто-то настреляет из лука птиц, кто-то будет рыбачить. И наедимся наконец до отвала.

Крысы вновь одобрительно взревели. Кривоглаз взмахнул мечом, требуя тишины:

— Хорошо, охота так охота! Мне, парни, вас морить голодом ни к чему. Но не забывайте про невольников. Мы взяли их в честном бою, неужели теперь позволим, чтобы их умыкнули у нас из-под носа? Построим для них прочную клетку, а уж потом отправимся на промысел.

Клыкач указал на капитана мечом:

— Дудки! Делай что хочешь, старый хрыч. А мы отправимся на охоту.

Крысы замерли. Наконец для Клыкача настал час мести. Кривоглаз принял вызов.

— Ну, приятель, давай сразимся! — прошипел он, сжимая меч.

Клыкач, тоже с мечом наготове, ходил кругами, припадая к земле.

— Дохлый крот тебе приятель!

Заскрежетав зубами, они налетели друг на друга.

Клинки скрестились. Дюжий Клыкач был намного сильнее; он яростно наскакивал на врага, орудуя мечом как дубинкой. Однако Кривоглаз был куда опытнее: используя костер в качестве барьера, он держал противника на безопасном расстоянии и ловко отражал все его выпады.

Они сражались безмолвно. Остальные крысы притихли, не решаясь подбадривать никого из дерущихся, — никто не знал, каков будет исход поединка. Клыкач, молодой и сильный, к тому же кипевший от давно накопившейся злобы, стал брать верх. Но Кривоглаз не собирался сдаваться — он проворно уклонялся от ударов соперника.

Однако Кривоглаз чувствовал: годы берут свое и ему не устоять против молодого громилы. Усталость уже сказывалась, силы его убывали с каждой секундой, и ему все труднее становилось держать противника в поле зрения своего единственного глаза. Но не зря хитрость была на его стороне — он лишь выжидал момента, чтобы переломить ход схватки. Лавируя и отскакивая таким образом, что Клыкач оказался у самого костра, Кривоглаз вдруг бросился в наступление. Клыкач подался назад, и огонь лизнул его лапы. Он взревел от боли. Кривоглаз отскочил в сторону, как бы давая противнику секундную передышку. Воспользовавшись этим, Клыкач на мгновение взглянул вниз, на свои обожженные лапы.

Это стоило ему жизни. Кривоглаз вырвал у стоящего рядом Фринка копье и метнул его. Хотя крысиный капитан дрожал от усталости и глаз его заливал пот, удар пришелся точно в цель.

В ветвях толстого бука, росшего поблизости, притаился лесной житель — толстая белка. Наблюдатель не сводил глаз с дерущихся. Когда Клыкач упал замертво, тот покачал головой:

— Хм, у малого не было шансов. Старый крысяк свое дело знает!

Грудь Кривоглаза тяжело вздымалась. Но он победно сверкнул глазом, и крысы поняли, что со старым капитаном лучше не шутить.

— Ну, кто еще хочет быть капитаном? Выходи!

Крысы молчали. Они растерянно смотрели на недвижный труп Клыкача — несколько минут назад он был жив, хорохорился, задирал Кривоглаза. Лишь потрескивание веток в костре нарушало тишину.

— Я — ваш капитан. И мое слово для вас — закон.

А теперь слушайте приказ. Нарубите крепких сучьев и сделайте клетку для невольников. Потом — все в лес, посмотрим, чем здесь можно поживиться.

Увидев старого друга, с удивительной ловкостью скатившегося с крепостной стены, Раф Кисточка радостно воскликнул:

— Дубовый Том, бродяга!

И они принялись весело тузить друг друга, как это принято у белок при встрече.

На шум поспешили матушка Меллус и аббат Бернар.

Заметив их, Дубовый Том выпустил Рафа и исполнил несколько головокружительных прыжков.

— Отец Бернар, сколько лет, сколько зим! До чего я рад тебя видеть! Ага, и полосатая матушка тут как тут!

Здорово, матушка Меллус!

Аббат ласково похлопал его по спине:

— Пойдем поговорим толком. Расскажи, что творится на свете, — наверняка ты немало повидал во время своих странствий. Только перво-наперво — за стол. Ты как раз к обеду. Так что пошли скорее в сад.

Новость, которую принес весельчак Том, оказалась весьма серьезной и важной, особенно для Клэри. Полковник слушал, не пропуская ни слова мимо ушей.

Когда Дубовый Том закончил рассказ о том, что творится в лагере крыс, матушка Меллус бросила на зайца обеспокоенный взгляд. Полковник встал и прошелся туда-сюда в тени грушевых деревьев.

— Клетка, значит. Понятное дело. Слышь, а какого размера?

— Не маленькая — в ней ведь поместилась дюжина бедолаг. И страсть до чего прочная. Крысяки расстарались, отобрали самые толстые сучья и связали их крепко-накрепко. Такую клетку разломать не пустяк.

Клэри ударил лапой по столу:

— Ей-ей, не о чем волноваться. Можете считать, что все невольники уже здесь, так вот! Сейчас пойду перекинусь парой слов со своими ребятами. Эти крысиные хитрости яйца выеденного не стоят.

Когда полковник ушел, к матушке Меллус ощупью подобрался Симеон. Слепой травник коснулся лапой щеки барсучихи:

— Ох, не верю я этому удальству! По-моему, у нашего Клэри на душе кошки скребут.

Сакстус проводил глазами долговязую фигуру полковника:

— Вы заметили, если зайцы тревожатся, они никогда не показывают виду. Наоборот, держатся так, будто им все нипочем.

Меллус пристально взглянула на Сакстуса: