— Не забывай, дон Энрике мой брат, Беатриса, а также твой и мой господин…

— Ах, как смело тогда вы ответили им всем! — восторженно сверкая глазами, продолжала Беатриса де Бобадилья, пропустив мимо ушей кроткий упрек своей госпожи. — И как это было достойно принцессы королевского рода Кастилии! «Инфанта Кастильская, — сказали вы, — не может располагать собой без согласия грандов королевства». И тогда им пришлось удовлетвориться этим достойным ответом.

— Зато теперь, Беатриса, я собираюсь распорядиться судьбой инфанты Кастильской, даже не испрашивая совета у грандов.

— Немыслимый союз с доном Альфонсом навязывали моему брату его недостойные фавориты. Но бог в святом гневе сумел разрушить их козни, до срока отправив избранного ими жениха в могилу, когда тот меньше всего этого ожидал!

— Вот если бы господь по своему милосердию прибрал так же и дона Педро! Тогда не пришлось бы думать о других способах.

— И не надо о них думать, Беатриса! — строго и в то же время с сочувственной улыбкой возразила принцесса, касаясь руки своей подруги. — Эта маленькая ручка не создана для подобных дел, сколько бы ты ни грозилась.

— Нет, эта ручка сделала бы то, о чем говорит ее владелица! — блеснув глазами, ответила Беатриса. — Она бы не допустила, чтобы Изабелла Кастильская стала несчастной супругой великого магистра Калатравы. Подумать только! Чистейшую, прелестнейшую деву Кастилии, к тому же королевской крови — да что там крови, законную наследницу трона! — хотели принести в жертву какому-то подлому распутнику лишь потому, что дону Генриху угодно было сделать этого проклятого еретика своим фаворитом, позабыв о монаршем долге и святых обязанностях!

— Ты опять забываешься, Беатриса! Дон Энрике наш король, повелитель и мой царственный брат.

— Я помню, сеньора, что вы царственная сестра нашего повелителя и короля, но помню также и то, что Педро де Хирон, или Пачеко, как ни называй этого бывшего пажа-португальца, не достоин даже сидеть в вашем присутствии, не то что быть вашим законным супругом. Боже, какие это были ужасные дни, когда моя милостивая госпожа, не вставая с колен, молилась, чтобы ее миновала чаша сия! Но бог этого не дозволил, да и я бы не допустила! Мой кинжал пронзил бы его сердце прежде, чем он услышал бы брачный обет Изабеллы Кастильской!

— Прошу тебя, милая Беатриса, хватит об этом! — вздрогнув, проговорила Изабелла и перекрестилась. — Поистине то были дни скорби, но они были посланы мне в испытание, и я о них не жалею. Ты знаешь, зло было отвращено от меня, но главное — я убедилась, что наши молитвы сильнее всяких кинжалов. И если уж тебе так хочется говорить о моих поклонниках, то среди них наверняка найдутся люди более достойные.

Темные глаза Беатрисы сверкнули, и в углах нежных губ затаилась улыбка. Она прекрасно понимала, что ее царственной, но застенчивой подруге очень хочется услышать что-нибудь о том, на ком в конце концов остановился ее выбор.

Обычно Беатриса всегда шла навстречу желаниям своей госпожи, но сегодня из чисто женского лукавства она решила, не торопясь, перебрать одного за другим всех претендентов на руку принцессы.

— Ну, потом был еще герцог Гиеньский, брат французского короля Людовика, — продолжала Беатриса с невинным видом. — Он очень хотел стать мужем будущей королевы Кастильской! Но скоро все кастильцы убедились, насколько опасен такой союз. Их гордость возмутилась при мысли, что Кастилия может сделаться ленным владением Франции.

— Такое унижение никогда бы не постигло нашу возлюбленную Кастилию, — с достоинством возразила Изабелла. — Даже если бы я вышла за самого французского короля, ему пришлось бы считаться со мной, как с королевой нашего древнего государства. Я не позволила бы ему смотреть на себя как на свою подданную!

— Потом, сеньора, был еще ваш родственник, дон Рикардо Глостерский, — продолжала Беатриса, вглядываясь в лицо Изабеллы и еле сдерживая смех. — Тот самый, про которого говорят, что он родился с полным ртом зубов и вынужден таскать на спине и без того достаточно тяжкую ношу note 18 . Этому жениху остается лишь благодарить своего ангела-хранителя за то, что тот не взвалил на него еще и бремя управления Кастилией!

— У тебя слишком злой язык, Беатриса. Мне говорили, что дон Рикардо благородный и честолюбивый принц, и когда-нибудь он, наверно, женится на принцессе, чьи достоинства, вознаградят его за неудачу в Кастилии. Но оставим его. Что ты можешь сказать о других претендентах?

— Что же мне еще сказать, возлюбленная госпожа моя? Мы дошли уже до дона Фердинанда, по счету последнего, но на деле самого первого и, как мы знаем, самого лучшего из всех.

— Остановив свой выбор на доне Фердинанде, я исполнила долг, налагаемый на меня моим положением, — скромно заметила Изабелла, словно смущенная тем, что ей приходится самой заботиться о своем замужестве. — Я думала о будущем страны. Ничто не может лучше обеспечить мир нашему возлюбленному королевству и победу христианскому воинству, как объединение Кастилии и Арагона под одной короной…

— … и соединение их государей священными узами брака, — с почтительной важностью закончила Беатриса, хотя улыбка по-прежнему играла в углах ее рта. — Конечно, разве ваша вина, что дон Фердинанд случайно оказался самым юным, самым красивым, самым смелым и самым привлекательным принцем? Чистейшая случайность. Вы ведь его не выбирали, вы просто согласились назвать его своим супругом.

— Нет, это уже переходит все границы скромности и почтительности! — воскликнула Изабелла; она попыталась принять строгий вид, но вместо этого залилась ярким румянцем; перечень достоинств избранника, видимо, обрадовал ее и встревожил. — К тому же ты знаешь, добрая моя Беатриса, что я ни разу не видела своего кузена, короля Сицилии note 19 .

— Совершенно верно, сеньора. Зато его видел преподобный Алонсо де Кока, а более острого глаза и более меткого языка, пожалуй, не сыскать по всей Кастилии!

— Беатриса, я прощаю тебе твою дерзость, ибо знаю, что ты меня любишь и что мое счастье тебе дороже даже благополучия моего народа, — серьезно проговорила Изабелла, слегка задетая этими словами. — Ты знаешь или, во всяком случае, должна была бы знать, что принцесса королевской крови, думая о браке, должна прежде всего заботиться об интересах государства и что праздные капризы деревенской девки не имеют ничего общего с моим долгом. Да что говорить! Разве девица из благородной семьи вроде тебя самой не обязана считаться со своей семьей, выбирая мужа? И если среди многих принцев я выбрала дона Фердинанда Арагонского, то потому только, что этот союз больше других отвечает интересам Кастилии. Видишь ли, Беатриса, кастильцы и арагонцы происходят от одного корня, у них одинаковые нравы и обычаи, они говорят на одном языке…

— О нет, дорогая моя госпожа, не путайте чистый кастильский язык с наречиями горцев!

— Пожалуйста, можешь язвить, если хочешь, но все равно нам будет гораздо легче научить чистому испанскому языку арагонцев, нежели галлов. Кроме того, мы с доном Фердинандом одной крови: род Трастамары происходит из рода кастильских правителей, так что можно надеяться, что с королем Сицилии мы сумеем объясниться.

— Если он не будет на это способен, значит, он не настоящий король! Если он утратит дар речи, когда дело пойдет о царственной невесте, чья красота превосходит красоту зари, чьи совершенства выше всех земных совершенств, чья корона…

— Полно, полно, Беатриса! Ты слишком увлеклась своим красноречием: подобная лесть не достойна ни тебя, ни меня.

— И тем не менее я говорю только то, что у меня на сердце, донья Изабелла!

— Верю, добрая моя Беатриса, однако нам обеим не следует забывать совет, который дал нам духовный наставник после исповеди. Если вспомнить, как часто ему приходится прощать наши многочисленные прегрешения, то вряд ли мы достойны столь лестных речей. А что касается моей свадьбы, то знай: я согласилась на нее лишь после здравых размышлений, как наследница трона.