6. Фарос, небольшой остров недалеко от дельты Нила, на берегах которого Протей претерпел все те же трансформации, что и Дионис (см. 169.a), имел самый большой порт в Европе эпохи бронзы (см. 39.2 и 169.6). Здесь сходились торговые пути из Крита, Малой Азии, Эгейских островов, Греции и Палестины. Отсюда во все стороны распространился, по всей вероятности, культ виноградной лозы. Рассказ о сражениях Диониса в Ливии может свидетельствовать о военной помощи, оказанной гарамантам их греческими союзниками (см. 3.3). Его поход на Индию считался фантастической историей «пьяного» похода Александра к Инду, однако этот поход намного старше и повествует о распространении культа виноградной лозы на восток. Посещение Дионисом Фригии, где Рея подвергла его инициации, говорит в пользу того, что поклонение греков Дионису Сабазию или Бромию имеет фригийское происхождение.

7. Созвездие Северный венец — свадебный венец Ариадны — также назывался «критской короной». Ариадна была критской луной-богиней, и ее «винные» дети от Диониса — Энопион, Фоант, Стафил, Тавропол, Латромида и Эвант — были эпонимами элладских триб, живших на Хиосе, Лемносе, во фракийском Херсонесе и даже дальше (см. 98.o). Поскольку культ виноградной лозы достиг Греции и Эгейского моря через Крит и oinos («вино») — это критское слово, то произошла путаница между Дионисом и критским Загреем, которого при рождении также разрывали на куски (см. 30.a).

8. Разрывание на куски Гиппаса тремя сестрами, представляющими собой женскую триаду в ипостаси нимфы, находит свои параллели в валлийской повести о Пвилле — принце Дифедском, рассказывающей о том, как в майский праздник Рианнон, чье имя происходит от Ригантона («Великая царица»), пожирает жеребенка, который является ее сыном Придери («тревога»). Посейдон был также съеден в образе жеребенка своим отцом Кроном, однако, возможно, была более ранняя версия, в которой его поедала собственная мать Рея (см. 7.g). Значение этого мифа сводится к тому, что существовал древний обычай, согласно которому кобылоголовые менады разрывали на части приносимого ежегодно в жертву мальчика, звавшегося Сабазием, Бромием или любым другим именем, и пожирали его сырое мясо. Этот обычай уступил место более упорядоченному дионисийскому веселью, причем эта смена произошла за счет того, что вместо мальчика стали приносить в жертву жеребенка.

9. Гранатовое дерево, выросшее из крови Диониса, было также деревом Таммуза — Адониса — Риммона; спелые плоды этого дерева лопаются, напоминая открытую рану и обнажая спрятанные внутри семена. Оно символизировало смерть и обещало новую жизнь, когда оказывалось в руках Геры или Персефоны (см. 24.11).

10. Сюжет спасения Дионисом Семелы, переименованной в Тиону, заимствован из изображения церемоний, происходивших в Афинах в честь экстатических женщин. Под звуки песнопений, флейт и танцев, сопровождавшихся разбрасыванием из корзин цветочных лепестков, жрец призывал Семелу явиться из «омфала» или искусственного кургана в сопровождении «духа весны», т.е. юного Диониса (Пиндар. Фрагмент 75.3). В Дельфах аналогичная церемония, в которой участвовали исключительно женщины, называлась «Героиды», или «праздник героини» (Плутарх. Греческие вопросы 12; Аристофан. Лягушки 373—396 и схолии). Подобный праздник проводился и в храме Артемиды в Трезене. Следует помнить, что луна-богиня имела три разных ипостаси, которые Джон Скелтон[80] охарактеризовал так:

На самом деле Семела — еще одно имя Коры, или Персефоны, чье вознесение из преисподней часто изображалось на греческих вазах, причем на некоторых из них мы видим сатиров, мотыгами помогающих героине появиться. Их присутствие указывает на то, что этот обряд возник у пеласгов. Скорее всего, они откапывали «урожайную бабу», погребенную после сбора урожая и весной дававшую зеленые ростки. Кора, разумеется, не возносится на небеса, а бродит по земле вместе с Деметрой, пока не наступит ее срок вернуться в преисподнюю. Однако вскоре после получения Дионисом статуса олимпийского божества, вознесение его девственницы-матери становится догмой. В качестве богини она отличается от Коры, продолжавшей свои вознесения и возвращения в преисподнюю, как подобает героине.

11. Лоза была десятым деревом священного древесного года и соответствовала сентябрю, когда отмечался праздник виноделия. Плющ был одиннадцатым деревом, соответствовавшим октябрю, когда пировали менады и, чтобы опьянеть, жевали листья плюща. Плющ имел особую важность также потому, что, как и четыре других священных дерева — колючий дуб Ила, на котором водится кошениль, ольха Форонея, лоза и гранат Диониса, — использовался при производстве красного красителя (см. 52.3). Феофил, византийский монах (Ругер[81]. О ремеслах, гл. 98), говорит, что «поэты и художники любят плющ, потому что в нем сокрыты тайные силы..., об одной из которых я скажу. В марте, когда по деревьям поднимаются соки, если проколоть в нескольких местах стебель плюща, из него выделится клейкая жидкость; если ее смешать с мочой и прокипятить, она обретает цвет крови, называемый «lake» и применяемый в живописи и украшении рукописей». Красный краситель использовался также для раскраски лиц мужчин — участников культа плодородия (Павсаний ІІ.2.5) и царей-жрецов (см. 170.11). В Риме этот обычай сохранился в виде раскрашивания красной краской лица триумфатора. Военачальник в этом случае олицетворял бога Марса, который, прежде чем стать римским богом войны, был весенним Дионисом, и именно в его честь назван весенний месяц март. У английских королей сохраняется традиция накладывать на лицо румяна во время официальных церемоний, чтобы придать лицу здоровый и цветущий вид. Более того, греческий плющ, как и лоза и платан, имеет пятиконечный лист, олицетворяющий творящую длань земли-богини Реи (см. 53.a). Мирт был деревом смерти (см. 109.4).

Орфей, сын фракийского царя Загра и музы Каллиопы, был самым известным из когда-либо живших поэтов и музыкантов. Аполлон подарил ему лиру, а музы научили его играть на ней, да так, что он не только очаровывал диких зверей, но и заставлял деревья и скалы двигаться под звуки его музыки. В Зоне, что во Фракии, несколько древних горных дубов так и остались стоять в танце, в том виде, как он их оставил¹.

b. После посещения Египта Орфей присоединился к аргонавтам и добрался с ними до Колхиды, своей музыкой помогая им преодолевать множество препятствий. По возвращении он женился на Эвридике, которую некоторые называют Агриопой, и поселился среди диких киконов во Фракии².

c. Однажды неподалеку от Темпы, в долине реки Пенея, Эвридика повстречала Аристея, который захотел овладеть ею силой. Убегая, она наступила на змею и умерла от ее укуса. Но Орфей смело спустился в Тартар[82] в надежде вернуть ее назад. Для своего путешествия он использовал щель, разверзшуюся близ Аорна, что в Феспротиде, и по прибытии в Аид не только очаровал перевозчика Харона, пса Кербера и трех судей мертвых своей горестной музыкой, но и на время прекратил муки осужденных. Пленительная музыка тронула даже грубое сердце Гадеса, и он позволил Эвридике вернуться в мир живых. Гадес поставил лишь одно условие: по пути из Тартара Орфей не должен оборачиваться назад до тех пор, пока Эвридика не выйдет на солнечный свет. Эвридика шла по темному проходу, ведомая звуками лиры, и, уже завидев солнечный свет, Орфей обернулся, чтобы убедиться, что Эвридика идет за ним, и в тот же миг потерял жену навеки³.