2. Тиро была матерью-богиней жителей Тира и тирренян или, как их еще называли, тирсенян, а также, возможно, и тирифян[121]. Вероятно, ее имя бытовало еще до прихода эллинов, но от него в греческом языке возникло слово tyrsis («укрепленный город») и близкое к нему понятие «тирании». Плохое к ней отношение со стороны Сидеро напоминает отношение Дирки к Антиопе в очень похожем мифе (см. 76.a); первоначально этот миф мог запечатлеть порабощение тирийцев их соседями сидонцами. Считалось, что речная вода оплодотворяет купающихся в ней невест, кроме того, купание входило в очистительный ритуал после менструации или деторождения. Поэтому не исключено, что, как и Скамандр (см. 137.3), Энипей в связи с Тиро упоминается как лишающий девственности. Притча о соблазнении Тиро Посейдоном — это попытка объяснить, почему потомки Салмонея иногда называются «сынами Энипея», где первоначально был их дом, а иногда — «сынами Посейдона» за их морскую славу. Тот факт, что ранее отцом детей Тиро был Сисиф, предполагает утверждение в Салмоне коринфского культа солнца, причем Антиопа также находится в брачных отношениях с Сисифом (см. 76.b).

3. Ковчег, в который Тиро положила близнецов, отправив их вниз по течению Энипея, скорее всего был сделан из ольхи, как и тот, в котором Рея-Сильвия отправила вниз по Тибру Ромула и Рема. Ссора между Пелием и Нелеем, а также между Этеоклом и Полиником, Акрисием и Претом, Атреем и Фиестом, а также между другими такими же парами царей, вероятно, свидетельствует о распаде системы, согласно которой царь и его танист правили по очереди одним и тем же царством по пятьдесят месяцев каждый (см. 69.1; 73.a и 106.b).

4. Выступы алтаря, за которые держалась Сидеро, — это рога, которые обычно крепились к культовому изваянию коровы-богини Геры, Астарты, Ио, Исиды или Хатор, а Пелий, вероятно, был ахейцем-завоевателем, который силой изменил культ эолийской богини, существовавший в Южной Фессалии. В Палестине украшенные рогами алтари, наподобие того, за который схватился Иоав (3 Цар. 2, 28 и далее), сохранились даже после свержения луны-коровы и ее золотого тельца.

Алкестида была самой прекрасной из дочерей Пелия, и ее руки добивались многие цари и юноши царского рода. Не желая ослабить свое политическое положение, отказав любому из них, и в то же время зная, что может дать согласие только одному, Пелий объявил, что отдаст Алкестиду замуж за того, кто сумеет запрячь дикого вепря и льва в его колесницу и проехать на ней круг по ипподрому. Услышав об этом, царь Фер Адмет обратился к Аполлону, которого Зевс отдал ему на год в пастухи, и спросил его: «Относился ли я к тебе как подобает относиться к божеству?» «Да, конечно, — согласился Аполлон, — и я ответил тебе благодарностью, сделав так, что все твои овцы приносили по паре ягнят». «Сослужи мне еще одну службу, — взмолился Адмет, — помоги мне завладеть Алкестидой на условиях Пелия». «Я буду рад это сделать», — ответил Аполлон. С помощью Геракла он укротил этих диких животных, и вот уже Адмет едет на колеснице по кругу ипподрома в Иолке, а в упряжке бежит свирепая пара¹.

b. Непонятно, почему Адмет не принес положенной жертвы Артемиде накануне своей женитьбы на Алкестиде, однако богиня тут же наказала его. Когда, омытый вином, умащенный благовониями и украшенный цветами, он вошел в тот вечер в брачные чертоги, ему пришлось содрогнуться от ужаса. Не прекрасная обнаженная невеста ожидала его на супружеском ложе, а клубок шипящих змей. Адмет выскочил, взывая к Аполлону, и тот любезно вступился за него перед Артемидой. Стоило ему только совершить забытое жертвоприношение, как все закончилось благополучно, и Аполлону даже удалось заручиться обещанием Артемиды, что, когда наступит последний день Адмета, смерть может пощадить его, если кто-нибудь из его семьи добровольно умрет из любви к нему.

c. Этот день наступил раньше, чем Адмет предполагал. Однажды утром к нему во дворец прилетел Гермес и призвал его в Аид. Все были в ужасе, но Аполлон выиграл немного времени для Адмета, напоив богинь судьбы вином и не дав им тем самым вовремя перерезать нить его жизни. Адмет бросился бегом к своим престарелым родителям, обхватил их колени и стал поочередно упрашивать уступить ему конец жизни. Но оба наотрез отказались, заявив, что не перестали еще наслаждаться жизнью и что ему лучше смириться с выпавшим на его долю жребием, как это делают другие.

d. Тогда из любви к Адмету Алкестида приняла яд и ее тень спустилась в Аид. Однако Персефона посчитала слишком жестоким, чтобы жена умирала вместо мужа, и приказала ей: «Возвращайся в верхний мир!»²

e. Некоторые рассказывают об этом иначе. Они говорят, что за Адметом пришел сам Гадес, и, когда тот убежал, Алкестида добровольно решила занять его место, но неожиданно явился Геракл с новой дубиной из оливкового дерева и спас ее³.

¹Гигин. Мифы 50; Аполлодор ІІІ.10.4; Каллимах. Гимн к Аполлону 47—54; Схолии к «Алкестиде» Еврипида 1; Фульгенций I.27.

²Аполлодор I.9.15.

³Еврипид. Алкестида.

1. Запряжение дикого вепря и льва в одну колесницу — тема фиванского мифа (см. 106.a), в котором первоначальное значение этого сюжета одинаково неясно. Лев и вепрь были символическими животными, обозначавшими соответственно первую и вторую половину священного года. Они часто изображались стоящими друг против друга на этрусских вазах. Оракул, вероятно, предложил мирное решение традиционного соперничества между царем и его танистом, т.е. царство должно быть разделено и оба персонажа должны царствовать одновременно — каждый на своей половине, как это со временем сделали Прет и Акрисий в Аргосе (см. 73.a), а не править попеременно в одном царстве, как это делали Полиник и Этеокл в Фивах (см. 106.b). Признаком царственности был круг, проделываемый в колеснице по ипподрому (см. 64.3).

2. Артемида относилась враждебно к моногамным бракам, поскольку принадлежала к доэллинскому культу, в котором женщины беспорядочно вступали в брачные отношения с мужчинами, не связанными с ними родством. Поэтому эллины умилостивляли ее брачными жертвоприношениями и в ее честь носили факелы из боярышника, символизировавшего целомудрие. Патриархальный обычай сожжения вдовы вместе с трупом мужа нашел свое отражение как в этом мифе, так и в мифах об Эвадне (см. 106.l) и Поликсене (см. 168.k). Он возник из общего индоевропейского правила, запрещавшего вдове повторно выходить замуж. Смягчение этого запрета лишило обычай умерщвления супруги при смерти мужа всякой привлекательности (см. 74.a).

3. В первом варианте этого мифа Персефона, являвшаяся выразительницей матриархальных взглядов, отказалась принять жертву Алкестиды. Во втором варианте Алкестиде запретил умереть Геракл, который считался носителем воли Зевса, т.е. патриархальной этики, причем выбор на него пал потому, что он уже однажды спускался в преисподнюю и спас Тесея (см. 103.d). С помощью дикой оливы в Греции изгоняли злых духов (см. 119.2). В Италии и северной Европе в этих целях использовали березу (см. 52.3).

Эолиец Афамант был братом Сисифа и Салмонея и правил Беотией. По велению Геры, он женился на Нефеле, которую Зевс создал по образу и подобию Геры (когда захотел обмануть Иксиона — царя латпифов) и которая с тех пор безутешно блуждала по чертогам Олимпа. Она родила Афаманту двух сыновей, Фрикса и Левкона, и дочь Геллу. Но Афамант не стерпел того презрения, с каким Нефела относилась к нему и, влюбившись в Ино, дочь Кадма, тайно привел ее во дворец у подножия горы Лафистий, где она родила от него Леарха и Меликерта.