— Они как-то дают о себе знать внутри вас, Стрисси?

— Они дают о себе знать внутри у каждого, их так много, этих личностей, этих «Я», что опасно, когда они находятся в беспорядке. Если вы, например, можете их игнорировать или руководить, то я почему-то уже нет, и мой единственный выход -избавиться от них и оставить только одну.

— Так вы не помните, почему оказались здесь?

— Я помню, как оказалась, и помню, почему, я не помню, что предшествовало этому. После Керта…

— А что с Кертом?

— Не знаю…

— Хорошо, Стрисси. Вам, наверное, надо отдохнуть, а я постараюсь прислать вам ещё кого-то с фигуркой. Идёт?

— Какой вы потрясающий молодой человек, Гэл, -расплылась в улыбке Стрисси.-Такой обаятельный и добрый. Девушки, наверное, сходят от вас с ума.

— Ну что вы, Стрисси, -смутился я, -вы преувеличиваете. Простите, но вы совершенно не выглядите… сумасшедшей.

— Потому что никакого сумасшествия не существует, -грустно сказала Стрисси, -а существуют только неверные пути.

Дик продолжал мне звонить, но вечеринки уже не устраивал. Иногда он умудрялся напиваться довольно сильно, но я держал под контролем этот процесс, на всякий случай запасясь телефоном его менеджера. Совершенно невероятно, до чего вдруг я оказался нужен Дику! Однажды он даже потащил меня за собой на студию, где мне пришлось три часа наблюдать за его работой.

На студии произошёл один любопытный случай, про который я хочу рассказать. Когда я шёл со съёмочной площадки по полутёмному коридору в гримёрную Дика, устав от яркого света и криков, и ещё от того, что всё это происходит не для меня, я столкнулся с Рексом Гейраном, спешившим куда-то. Естественно, я поздоровался с ним и даже приветливо улыбнулся. Но Рекс мельком глянул на меня и быстро прошёл мимо, даже не кивнув. Хоть и в коридоре было недостаточно света, но не могло быть, что он меня не узнал! Я с обидой посмотрел ему вслед и подумал, сколько ещё все вокруг будут водить меня за нос?

У Элли были голубые холодные глаза. Порой казалось, что из них посыплются льдинки или даже целые снежные хлопья. Она не любила, когда я её отвлекал. Она начала писать повесть или роман, и отдавалась этому делу несравненно больше, чем мне. Я мог только выклянчить у неё стихи и читать их где-нибудь в одиночестве в зелёной беседке и заучивать наизусть. Наши отношения подошли к той грани, за которой уже не нужны слова. Я с полувзгляда понимал, хочет ли она меня видеть в данный момент и угадывал её намерения, стоило ей взять телефонную трубку.

Я говорил себе, что она когда-нибудь устанет, и даже закончит свой роман. Мы виделись в основном днём, так как по вечерам на неё находило вдохновение. По крайней мере днём было труднее встретить Алекса, и нам почти никто не мешал. Мы просто разговаривали на разные темы, касающиеся в основном Мириала, наших друзей, обсуждали книги, фильмы, — вобщем, всё по-прежнему стояло на месте. Ради Элли я перечитал все книги про Керта, и мы часами говорили о нём и о его идеях.

Помимо своих сверхъестественных способностей Керт обладал ещё дьявольским обаянием и умением переворачивать всё с ног на голову и убеждать, что так и должно быть. Он не заявлял, что он — Бог, а тонко намекал, подводя к этой мысли и доказывая. Основными постулатами его так называемой религии были утверждения, что не существует чувств, и что Бог для того и создан, чтобы заботиться о людях, а значит, давать им то, что им необходимо. Причём не ограничиваться туманными обещаниями и намёками, а лично являться и помогать, но, разумеется, не просто так. Керт говорил, что обо всём всегда со всеми можно и нужно договориться, и никакой Бог исключением быть не может. Хочешь чего-нибудь — вызывай его к себе и заключай договор. И тебе не грозят никакие адские пытки, потому что никто не покушается на твою несчастную алчную душу.

Такая идея Бога, являющегося к каждому по первому зову, да ещё не нагружающего десятью заповедями и нагорными проповедями, которые ещё попробуй втолковать неразумному человечеству, а напротив, помогающего и дающего желаемое, оказалась просто бальзамом на незаживающие раны человечества, вечно мечтающего и вечно недовольного. Договориться с Кертом было легко. Если ты, например, по уши влюблялся и бредил какой-нибудь девушкой, ты мог попросить у Керта, её благосклонность, а за это согласиться с тем, что через три года, восемь месяцев и два дня ты, будучи в Каире, угодишь под лошадь, сломаешь себе ногу и пролежишь в гипсе четыре месяца. Конечно, расценки у Керта были высоки, но ведь у него не было конкурентов!

А тут мы подходим к самому интересному. В какой-то мере эта идея Керта напомнила мне опыты Стрисси — судите сами: Керт утверждал, что чувств, как таковых, не существует, что все люди созданы самодостаточными, и если кто-то считает, что он что-то чувствует, то у него просто нарушена психика. Целая система специальных тренировок была создана великим Алексом для укрепления этой злосчастной психики, порождающей тревожные иллюзии. Собственно, в ней было немало полезного, но нет нужды подробно говорить о ней. Чувства, говорил Керт — это частичка другого человека, сгусток его мыслей и намерений, который ты, по слабости своей, впустил внутрь. А он чужеродный, мешает, беспокоит. Отсюда — выводы. Молодой человек, имевший несчастье полюбить девушку, за которую продал собственную ногу, намерен на ней жениться, но, памятуя об оплате, едет по делам в Каир и пишет ей оттуда, что сломал ногу, просит приехать и провести с ним эти четыре месяца до свадьбы. Он отложил все свои дела, планируя провести четыре неподвижных месяца и выполнить договор. Но, оказавшись в постели с гипсом, он неожиданно узнаёт, что в его родном городе осуществляется важный проэкт, в который он вложил годы, силы и надежды и уже отчаялся когда-нибудь увидеть воочию результаты своих трудов. Всё происходит без него, и единственное, на что он может надеяться — это на скромный процент за идею, и то в лучшем случае. Его отсутствие позволило компаньонам объявить его вне игры.

Керт был богат на выдумки, и единственная цель, которую он преследовал — доказать людям, что чувства не стоят не то что сломанной ноги — кусочка скорлупы от яйца. Следуя за ними, можно потерять всё, что Керт и демонстрировал, довольно удачно.

Вобщем, это был опасный господин. Он передвигал предметы на расстоянии, зажигал огонь и вызывал чувства, необходимые ему, следуя своей теории об их природе. Его своеобразные мягкие манеры, гипнотизирующий, словно засасывающий взгляд, строгие костюмы и платиновые перстни на руках были взрывоопасной смесью. Но к нему тянуло так сильно, как тянет людей ко всему неведомому и причастному высшим силам, посланному им и до них снизошедшему.

Элли тоже казалась мне существом высшего порядка. Я просто не мог вообразить, откуда стихи берутся у неё в голове. Если Алекс сотворил Керта из себя самого, то это ещё можно было понять, но Элли!… Неужели она была способна что-то чувствовать?

Я сомневался не только потому, что она была почти равнодушна ко мне, в отличие от всех девчонок, которые просто проходили мимо (нет, конечно, это было довольно странно, но это я ещё мог понять), но было в ней и что-то ещё, какая-то неспособность к состраданию и переживанию. Когда на Мерс находила тоска, она разговаривала с ней подчёркнуто грубовато, в то время как у меня просто сердце обливалось кровью, так жалко было на неё смотреть. Когда мы вместе смотрели фильмы, то даже самые трогательные сентиментальные сцены, при которых у меня на глаза наворачивались слёзы, её, казалось, совершенно не трогали.

Она была не совсем бесчувственной, как кукла, вовсе нет — она заразительно смеялась, обсуждая что-то, она входила в азарт и спорила до хрипоты. Ей было доступно всё, что не касалось сердца, что его не задевало. Откуда же у неё брались стихи, от которых кожа покрывалась мурашками и захватывало дух?

Элли объясняла это так:

— Иногда мне кажется, что все слова просто висят в воздухе, и, если настроиться на правильную волну, начинаешь их слышать, -говорила она.-Может, это обрывки чьих-то мыслей, прошлых, будущих, а может, это твои собственные мысли -уже и не разберёшь.