– В общем… Лейтенант, думаю, могу вас отпустить домой на ночь. Передайте офицеру Трехэфту, что он тоже свободен.

– Подумайте хорошенько, капитан.

– Спасибо за работу, лейтенант. Увидимся завтра. Мертвые глаза оторвались от Мьюллена, остановились на мне и вернулись к Мьюллену.

– Как хотите, капитан. – Уходя, лейтенант хлопнул дверью.

Теперь Мьюллен вперил в меня тот же бесстрастно-изучающий взгляд, который только что был обращен к потолку:

– Странный вы человек, мистер Данстэн.

– Да, мне уже говорили.

Холодная улыбка Мьюллена сообщила мне только то, что Роберт действовал невероятно бездумно.

– Полагаю, вы догадались, что я хотел бы сказать вам пару слов.

– Догадался.

Мьюллен сидел недвижимо. Улыбка застыла, став ледяной.

– Помните, я как-то обмолвился об одном телефонном звонке – анонимный доброжелатель обвинял Эрла Сойера в нескольких убийствах?

– Помню, – кивнул я.

– Вот почему я назвал вас странным Ничего я про звонок вам не говорил.

– Простите, – сказал я. – Столько всего в последние дни…

– Это ведь не вы звонили?

– Не я.

– Тема, однако, в сфере ваших интересов, а?

– Не буду отрицать, – признался я, буквально ощупью пробираясь по минному полю, устроенному Робертом.

– Приблизительно в девять часов вечера вы пришли ко мне в кабинет с целью сообщить, что подозреваете Эрла Сойера в том, что он Эдвард Райнхарт. – Мьюллен поднял брови для усиления эффекта сказанного. Я кивнул. – Получается, уже двое пожелали побеседовать со мной об Эрле Сойере. Я не верю в совпадения, мистер Данстэн.

– Я думал, полиция постоянно получает анонимные телефонные звонки.

– Это было бы замечательно. Тогда этому старику не пришлось бы столько трудиться… Ладно, про звонок забудьте. Поправьте меня, если вдруг подведет память. Когда мы шли к больнице Святой Анны, вы, кажется, упомянули Клотарда Спелвина? Суконную Башку?

– С памятью вашей все в порядке. Как и всегда, я полагаю.

– В управлении вы сказали, что имя Райнхарта сообщила вам ваша мать.

Его улыбка по-прежнему была не теплее тундры, но враждебности с его стороны я не чувствовал. Сериями осторожных перебежек Мьюллен продвигался к чему-то, и Роули с Трехэфтом он отослал, потому что это должно было остаться между нами. Я понятия не имел, что Роберт сказал Мьюллену, и не мог позволить себе ошибиться. Понятия я также не имел и о том, к чему клонил Мьюллен.

– Перед самой своей смертью, – подтвердил я. Вытянув ноги, Мьюллен сцепил пальцы рук на затылке.

– Посмотрим, правильно ли я все понял. Вас известили о том, что ваша мать вернулась в Эджертон и серьезно больна. Каким образом вы получили известие? Вам в Нью-Йорк позвонила одна из двоюродных бабушек?

– Позвонила, но только к тому времени я был уже в пути. У меня оставалась часть отпуска, и я решил провести ее, путешествуя через всю страну автостопом. Понимаю, это звучит крайне странно, однако идея казалась мне привлекательной. Я собирался добраться до Иллинойса, навестить тетушек, а обратно – самолетом. За два дня ао смерти мамы, когда водитель грузовика, с которым вы говорили, Боб Мимз, вез меня через Огайо, я… Я не знаю, как вы отреагируете на то, что я скажу вам.

– Постараюсь понять, – сказал Мьюллен.

– Я вдруг остро почувствовал, что у мамы резко ухудшилось здоровье и что я должен поторапливаться.

– Однако мать ваша не жила в Эджертоне.

– Я знал: если мама почувствует приближение смерти, она вернется туда.

– Вы ехали через Огайо с Бобом Мимзом. У вас появилось острое чувство, что ваша мать вернулась домой, потому что поняла, что умирает.

– Понимаю, звучит странно, но именно так все и произошло.

– Что было потом?

– Мимз отклонился от своего маршрута, чтобы высадить меня напротив мотеля «Комфорт», где я познакомился с Эшли Эштон, а она вызвалась на следующее утро подвезти меня сюда.

– Когда вы наутро добрались до Эджертона, вы попросили помощника прокурора округа Эшли Эштон высадить вас у больницы Святой Анны. Не на Вишневой. У вас, наверное, появилось другое острое чувство.

– Можно и так сказать. Капитан Мьюллен, к чему весь этот разговор?

– Тому есть несколько причин. Итак, вы прошли в реанимацию. Узнали, что у матери был инсульт. Что сердце ее очень слабое. В глубине души вы понимали, что она умирает, что вы едва успели застать ее в живых, поговорить с ней. Разговор получился непростой. Каждое слово давалось ей с огромным трудом, да и вам больших усилий стоило разобрать эти слова. В сумме названные факторы делали буквально все сказанное матерью невероятно важным. Я прав?

Мьюллен продолжал пристально смотреть на меня, не меняя позы: ноги вытянуты вперед, пальцы рук сцеплены за головой.

– Говорите так, словно вы там были.

– А я и был там, – сказал Мьюллен. Он сделал еще один шаг к своей загадочной цели. – И вот в этих непростых условиях ваша мать делает кое-что непредвиденное. Она хватает вас за руку и говорит: «Эдвард Райнхарт». И ей удается сообщить вам кое-что об этом джентльмене.

Капитан Мьюллен сказал мне достаточно, чтобы я вздохнул с облегчением. Теперь все, на что я отвечу утвердительно, будет правильным. Мьюллен хотел убедиться, знал ли я о том, что Райнхарт мой отец. Он знал, и, элементарно допустив, что Стар наверняка выдала мне информацию о неизвестном джентльмене, Мьюллен преподнесет мне все таким образом, будто я тоже якобы об этом знал. Мьюллен вел меня через лабиринт. Он выдернул из-под моих ног дорожку, более того, подумалось мне, он выдернул ее и из-под Роберта. По каким-то своим причинам он хотел выяснить, как далеко в лабиринт я уже проник.

– Она сказала, что Райнхарт мой отец.

– И вы, наверное, решили попробовать выяснить как можно больше об этом человеке. И подумали, что помочь вам в этом может Тоби Крафт.

– Тоби был первым, к кому я с этим обратился.

– И он помог вам? В смысле, косвенно? Ну, скажем, вы и миссис Хэтч отправились в больницу в Маунт-Вернон по рекомендации Тоби?

Мьюллен хорошо подготовился.

– Он посоветовал мне поговорить с человеком по имени Макс Эдисон, а миссис Хэтч предложила свозить меня туда.

Мьюллен чуть повернул ко мне голову, не меняя позы:

– Полагаю, об Эдисоне вы еще не слыхали. В газетах об этом не было.

Я явственно представил себе труп с перерезанным горлом поперек залитой кровью кровати.

– Все было, как в случае с Тоби Крафтом, разве что рядом с телом бросили нож. В тот же день, поздно вечером. Основная версия – самоубийство. Меня устраивает на все сто. Мужику оставалось жить месяца три-четыре, и он решает выйти из игры, пока в состоянии принимать самостоятельные решения. Но вот что интересно. Местный привратник сообщил, что днем ранее с Эдисоном пытался встретиться частный детектив Лерой Пратчетт. Тощий тип в черной кожаной куртке. С эспаньолкой.

– Френчи, – определил я.

– Вы склонны к подозрительности. Мне не совсем понятно, каким образом вы увязали Райнхарта с Эрлом Сойером? – спросил Мьюллен.

Я рассказал капитану о Бакстон-плейс и о том, как Хью Ковентри выяснил имена владельцев, о том, как познакомился с Эрлом Сойером и как он пустил меня в коттеджи, как я увидел книги Райнхарта и Лавкрафта и обнаружил имя Сойера на обложке «Ужаса в Данвиче».

Подвинувшись к столу вместе со стулом, Мьюллен изо всех сил постарался сделать вид, будто очень верит в то, что говорит:

– А вы ходили туда еще раз в отсутствие Сойера? Я покачал головой.

– И не имеете никакого отношения к сожжению книг? До меня дошло, что он хочет мне сказать.

– Вы были в Бакстон-плейс.

– Мистер Данстэн, я весь вечер убил на то, чтобы разыскать Эрла Сойера, где бы он ни был. – Мьюллен потянулся и зевнул. – Прошу прощения. Я слишком стар, чтоб заниматься подобной ерундой. Надеюсь, в скором времени на тюремном кладбище Гринхэвена выкопают гроб с останками Эдварда Райнхарта. Тогда, возможно, мы выясним, кто покоится в чертовой деревяшке. Только зуб даю, не Райнхарт это.