С минуту Гриффин молча глядел на меня, потом кивнул:

– Я «за».

– Отлично. И я не говорю, что это надо сделать завтра, просто когда-нибудь…

– Да уж, завтра, пожалуй, не выйдет.

Я рассмеялась. Гриффин наклонился ко мне и прошептал:

– Но если ты скажешь это прямо сейчас, так и будет.

Прошла целая минута, прежде чем я поняла, что он имеет в виду, и еще одна минута, прежде чем я все-таки произнесла:

– Между нами все всерьез.

И тут же, словно по сигналу, вошла медсестра и сообщила, что мы можем ехать домой.

Наверное, самый важный урок, который я вынесла из работы над колонкой «Сто открытий», таков: идеальных путешествий не бывает. До какой-то степени я понимала это и раньше, но укреплялась в своем мнении каждый раз, когда очередной читатель задавал мне сакраментальный вопрос: «Если бы вы могли совершить только одно путешествие, куда бы вы отправились?»

Я бы могла не задумываясь выбрать Сицилию, чтобы еще раз посетить самый красивый водопад, какой мне когда-либо доводилось видеть; или столицу Венесуэлы Каракас, где есть маленькая лестница, ведущая в огромный зал для танго – вряд ли мне посчастливится танцевать в более великолепном зале; или крошечный бар в Брэтлборо, штат Вермонт, в котором я с радостью провела бы полжизни, и не только потому, что там подают самые вкусные в мире макароны с сыром; или лесную гостиницу в Биг-Сюре, где душа дышит свободно, ни у кого не спрашивая на то позволения.

Пусть никто не желает признавать, что все настолько сложно (или настолько просто), но в конечном счете в каждом месте можно найти свои особые сокровища и нигде не получить всех удовольствий сразу. Однако никто не хочет этого слышать, потому что тогда ответственность ложится на нас: мы сами должны решить, что выбрать, а от чего отказаться.

За день до моего тридцать третьего дня рождения, через несколько недель после того, как я переехала в Уильямсберг насовсем, я сидела на диване в гостиной и делала вид, что работаю.

Я делала вид, что работаю, а сама наблюдала в окно за игрой в детский бейсбол, которая, правда, давно разладилась: близнецы бегали друг за дружкой по заднему двору, а счастливая Мила прыгала вокруг с мячом в зубах.

Я засмеялась, глядя на них, и заставила себя повернуться к экрану компьютера. Я же сама решила, что не выйду во двор, пока не допишу введение к своей книге. Моя книга… Приятно произносить эти слова вслух. Приятно и немножко страшно, хотя на последнее я старалась внимания не обращать. Книга представляла собой альбом с фотографиями – фотографиями красивых домов. Она рассказывала о том, как одна журналистка нашла собственный дом и ее путешествие наконец-то закончилось. Или началось – как посмотреть.

– Тук-тук…

Я обернулась: на пороге гостиной стоял Гриффин, держа в руках огромную миску попкорна в сливочном масле.

– Как продвигается работа? – спросил он.

– Если бы ты принес попкорн сюда, я бы, пожалуй, ответила.

Гриффин подал мне миску, а сам примостился на краю дивана.

– Итак?

– Итак… – Я бросила взгляд на экран. – Пока я набрала пятнадцать.

Глаза у него расширились от удивления:

– Страниц?

– Слов.

Гриффин замолчал, что-то прикидывая.

– Хороших? – спросил он наконец.

– Неплохих.

– По-моему, ты заслужила небольшой отдых.

– Слава богу!

Я закрыла ноутбук и потянулась к Гриффину для долгого поцелуя. Он привлек меня к себе, и я прижалась ухом к его груди. Я по-прежнему постоянно слушала, как бьется его сердце. Наверное, со временем я перестану и стук его сердца больше не будет меня пугать. Но пока он меня пугал.

Гриффин поцеловал меня в макушку:

– Я тут подумал: раз у меня выходной, может, посмотрим кино?

– Звучит заманчиво.

– Правда?

Я зачерпнула большую пригоршню попкорна:

– Конечно. Что будем смотреть?

Вместо ответа Гриффин включил DVD-плеер. Диск уже был внутри, и на экране возникли первые кадры: четкие белые титры, звуки оркестра, виды Ватикана. «Римские каникулы»…

Я вытянула вперед руку, роняя на пол кукурузу:

– Нет!!!

– Да.

Я даже не отряхнула руки, прежде чем закрыть ими глаза.

– Ты с ума сошел? Что ты со мной делаешь? – воскликнула я неожиданно громко. – Я ничего не вижу! Эй, кто там меня слушает? Кто там заведует такими вещами? Я почти ничего не видела! Ничего, что может привести к несчастью!

Как ни печально, к этому времени я уже кричала в потолок, а Гриффин громко смеялся, заглушая мои крики (слава богу, сначала он все-таки нажал на паузу). Он со смехом отнял мои руки от лица, поцеловал сперва одну, потом другую, взял их в свои и положил к себе на колени.

– Ты мне доверяешь, правда? – спросил он.

Я посмотрела на Гриффина, на его красивое лицо и обворожительную улыбку – пожалуй, даже слишком обворожительную.

– Очень, – ответила я.

– Тогда поверь, что все будет хорошо. Обещаю.

– Ты не понимаешь. Как можно такое обещать? – Я указала на экран. – Если ты включишь этот фильм, мне останется только сидеть и ждать, когда произойдет несчастье.

– У меня есть идея получше.

– Что? Ты надеешься что-то изменить? Сделать так, чтобы после стольких лет «Римские каникулы» принесли удачу?

– Скорее я думаю, что несчастье произойдет в любом случае, так почему бы не посмотреть хороший фильм?

– Это ужасно!

– Это жизнь. «Римские каникулы» – отличный фильм. Разве тебе не хочется его посмотреть?

Конечно, хочется. Есть масса причин, почему «Римские каникулы» мне нравятся. И еще одна, которую я осознала только теперь: хотя бы на мгновение Одри нашла то, что искала. Во время безумного эксперимента – прожить день по собственным правилам – она нашла место, которое могла назвать своим домом.

– Так, поехали… – Гриффин снова нажал на паузу и прибавил звук. – А когда несчастье случится, я буду рядом, если это для тебя что-то значит.

Еще бы… И жизни не хватит, чтобы высказать ему, как много это для меня значит.

И все-таки я подхватила ноутбук и пулей вылетела из комнаты.

Той же ночью я снова сидела перед экраном ноутбука и писала Джордан письмо. В доме было тихо, темно, спокойно. Мила лежала рядом и согревала мне ноги.

В строке «Тема» я написала: «Последний выпуск колонки “Сто открытий”». В самом имейле говорилось следующее: