Подавив смущение, Шарлотта сперва обтерла его теплой водой, затем — вытерла насухо. Перебинтовав ему голову и переложив его на чистую постель, она укрыла мужчину одеялом. Обессилевшая и уставшая, она еле-елевытерлась и переоделась в сухое.

Сейчас Эдвин не выглядел таким опасным и суровым, каким был вечером, когда словно проявилась его истинная сущность. Шарлотте стало казаться, что все мужчины таковы, за редким, в виде Преподобного или старого добряка- лавочника Седди, порой в ущерб себе раздававшего еду самым бедным семьям в долг, но изредка " терявшего" записи самых бедных семей в толстой долговой тетради, объявляя, что долги списаны, раз найти их не представляетчя возможным.

Надменно- ироничное выражение, что являлось постоянным на лице графа, когда он был в сознании, покинуло его. Его лицо казалось трогательно юным. Резкие черты его смягчились. Шарлотта почувствовала, как ее пальцы зачесались от желания погладить его, обвить ладонями. Между ними не было преград, кроме тонкой ткани сорочки, в которую была одета девушка- когда стоял вопрос жизни и смерти, то щепетильность отступала на второй план. Сейчас нужно было согреть его, раскаленные кирпичи, обернутые двумя слоями покрывала, что девушка положила ему в ноги, не помогали. Тяжело дыша, мужчина дрожал, его кожа иногда покрывалась пупырышками, стоило девушке лишь пошевелиться, тем самым обдавая его слабым потоком воздуха.

Шарлотта, глубоко вздохнув, приняла самое странное и, в то же время, самое правильное в жизни решение- она стянула с себя сорочку, всем телом прижавшись к мужчине, обняв его крепко сбитый торс своими руками. И тут же ее будто пронзило стрелой ощущение правильности происходящего. Будто она наконец-то нашла свое место- рядом с этим большим и сильным мужчиной. От графа слабо веяло вином- девушка поморщилась. Будь он её (ну а почему бы и не помечтать, ведь это- гораздо лучше, чем думать о плохом, каждую минуту вслушиваясь в его дыхание) мужем, уж она бы нашла, чем занять его, кроме вина…

Будто откликнувшись на ее мысли, его детородный орган вдруг стал увеличиваться в размерах- девушка неловко задела его бедром, когда обнимала графа. Обещая самой себе лишь посмотреть, она приподняла покрывало, силясь рассмотреть в свете лампы хоть что-то, но тут же граф слабо застонал, почувствовав холод. И она спешно вернула покрывало на место.

Засыпала Шарлотта не в старом домишке, а посреди богато украшенной спальни, на резной кровати с шелковым балдахином, а рядом с ней лежал ее любимый супруг, Эдвин…

Эдвин находился в беспамятстве ещё почти пять дней. Пять долгих дней. Шарлотта, раздираемая противоречиями, то вскакивала, припустив к дверям- ему срочно нужен был доктор! То, уже у самого порога, который прикрыв заново прибитую плотником дверь, останавливалась, понимая, что тем самым сломает три жизни- свою и детей. Станет известно, что граф находится у нее дома, и им с детям больше не будет места здесь и в округе, а денег, чтобы обосноваться на новом месте, даже с продажей дома, у них будет недостаточно.

Вот если бы она не струсила, обратившись в первый день к врачу или послав за слугами графа…Это можно было бы как-то объяснить…А сейчас. Сейчас, возможно, его ищут…От таких мыслей становилось ещё страшнее.

В этот вечер дети были у почтенной вдовы, миссис Поэтри. Шарлотта помогала принимать роды у Марджори Беккет, жены кузнеца. Повитуха старая Энни, что была у них единственной, вновь напилась, кляня судьбу и шахту, что отняли у нее сперва мужа, а потом и сына. В таком состоянии ее попросту опасно было подпускать к роженице. И кузнец, побелевший от страха, прибежал к Шарлотте, умоляя ту о помощи (к слову сказать, это были лишь четвёртые роды на памяти девушки- на первых она помогала Энни, а на вторые ее умоляла прийти сама роженица, послав старшего сына. Так как Энни, придя, уселась в кресло, ожидая воды для мытья рук, да так и захрапела в нем, и ее было не добудиться. Ну а дальше молва о молодой повитухе сделала свое дело. И все равно каждый раз Шарлотта молила Господа, чтобы все прошло без осложнений, понимая, что ни она, ни даже Энни не обладают должной мерой знаний и опыта).

Шарлотта почти бежала домой- малыш родился крепким и здоровым. Оставив его на попечение матери и родственников, а также лоснящегося от гордости за первенца отца, она спешила к Эдвину. Ее не было пять часов. Что с ним стало? Дети останутся ночевать у миссис Поэтри, и, если он упал с кровати, то этого никто даже не услышит.

Шарлотта вбежала в дом, перепуганная сценариями, разыгрывающимися в ее воображении. И услышала скрип кровати в спальне. Она бросилась по лестнице вверх, на ходу сбрасывая накидку.

Эдвин сидел на кровати, озираясь вокруг- это его дом? Или где он? Он окинул себя взглядом- голая грудь, но снизу неуклюже надеты старые брюки, что ему явно коротки. Но для памяти это ничего не дало. Кто он? Где он?

Услышав звук открывающейся двери, он вскинул голову и увидел самую красивую девушку, что видел когда-либо в жизни (ну, или считал, что видел, ведь о своей жизни он не помнил ровным счётом ничего). Девушка, испуганно округлив завораживающей красоты глаза, тряхнула непослушными рыжеватыми кудряшками, соблазнительно приоткрыв от удивления рот.

— Добрый вечер, мисс. Прошу простить мне мой неподобающий вид- он кое-как натянул на себя старенькое покрывало, едва прикрыв грудь- я…я не помню, кто я такой. И где я. Вы не могли бы просветить меня относительно этого?

Шарлотта, замерев от неожиданности, пару мгновений всматривалась в него- это очередная игра? Он шутит? Что он задумал? Но искрененнее недоумение, проскользнувшее в его взгляде, ответило девушке, что он действительно ничего не помнит. Да и такое смущение, что охватило его, при виде того, что он — полуголый перед ней, не сыграть завзятому повесе. Хотя, несвойственный ему тон и вежливость?!

Девушка устало прислонилась к дверному косяку- она была не в настроении играть в его игры. Казалось, вся тяжесть мира давила на ее плечи. Хотелось заплакать, прижаться к крепкому плечу и хоть на минуту побыть слабой.

Эдвин же пристально смотрел на нее, ожидая ответа. Злость за то, что вся ее жизнь- сплошной труд, а жизнь этого аристократа для него- лишь увлекательная игра, в которой все встречные люди по одной его прихоти превращаются в актеров, вдруг охватила все существо девушки. Что же, и она может играть в игры!

— Вы- мой муж, Эдвин Кармайкл. Мы поженились всего пару недель назад- она вошла в комнату, сев напротив него на старенький стул, наслаждаясь его явным (и, вроде бы, не наигрынным изумлением) — но недавно вы пострадали, когда копали колодец.

Шарлотта, сама себе не верившая, изумилась той лёгкости, с которой подобная ложь сорвалась с ее уст. Граф же казался ошеломлённым. Девушка начала понимать, что он не притворяется, и память действительно оставила его, когда он воззрился на свои холеные руки, словно бы думая, действительно ли он раньше занимался тяжёлым трудом.

Эдвин, нахмурившись, пытался вспомнить хоть что-то из прошлой жизни. Но никак не мог, от усилий лишь вернулась головная боль, не оставлявшая те несколько часов, что он бодрствовал.

Это нелепое имя, Кармайкл. Оно казалось таким чужим, как и жилище, в котором он себя обнаружил. А вот девушка- девушка напротив, была светлым пятном в темном омуте беспамятства. Казалось, с ней связаны какие-то радостные впечатления, моменты, ведь при самом ее появлении сердце радостно забилось в груди. Он ещё раз взглянул на руки:

— А где же…наши кольца- недоуменно взглянул он на нее.

Шарлотта вздохнула- аристократы и не знают, что простому народу подчас бывает не до колец и прочей атрибутики. Она знавала и такие семьи, где люди просто начинали жить вместе, поженившись. Правда, так делали в основном лишь вдовые или те, кто уже был "в возрасте".

— Это я должна спросить у тебя, Эд- она лукаво улыбнулась- ты обещал, что купишь мне их не дольше за месяц после свадьбы.