Молитвой очищаю зрение веры моей, чтобы не потеряло Тебя во мгле, Наисиятельнейшая Звезда моя.

Зачем Богу твоя молитва? — спрашивают меня тёмные батраки земли.

Истину глаголите, сыновья земли. Зачем полярной звезде бинокль мореплавателя, если она видит мореплавателя и без бинокля? Но не спрашивайте меня, раз уж сами знаете, зачем бинокль мореплавателю.

Молитва нужна мне самому, чтобы не потерять из вида Звезду спасительную, а не Звезде, чтобы не терять меня.

Что сталось бы с внутренним зрением моим, прекрати я упражнять его молитвой?

Не упражняются ли воины земные долго и упорно, научаясь видеть далёкие предметы?

Не упражняются ли долго и упорно ткачи шелка, чтобы различать им наитончайшие нити?

Как же мне не упражнять зрение веры моей, чтобы как можно лучше видеть единственное богатство моё?

Пойманный в сеть иллюзий, едва углядел я единственный путь наружу, — неужели же упущу его из вида?

Намотайте себе на ус, спутники мои: не дешёвое это дело — лицезрение Бога. Вы, жертвующие богатством, чтобы увидать роскошь экватора и полярное сияние севера, будьте готовы дороже заплатить за лицезрение Того, в сравнении с Которым роскошь экватора — нищета, и северное сиянье — свеча сальная.

Если и всю жизнь свою отдадите за лицезрение Его, — и тогда едва ли дали одну монету. Но Он благ и добросерд, и не требует от вас сверх сего.

Вы, упражнятели тела, не забывающие каждое утро поупражнять руки и ноги свои, голову и выю свою, воистину ли вы мыслящие существа, вы, самураи? Воистину ли вы мыслящие существа, если считаете, что вера ваша в Бога станет и останется ясновидящей без упражнения?

Все звёздное Небо, пред очами которого ещё опыт отцов ваших, — свидетель мне, что вера ваша ослепнет, если и вообще когда-либо прозреет. И взамен утраченного богатства останется одно лишь название лицемерное.

Подержите глаза свои завязанными всего три дня, и увидите тогда, как оскорбляет их свет солнечный. Прервите связь свою с Богом всего на три часа, и вы ощутите, что вам больно смотреть на свет Его.

Спрашиваете меня, сколько длится молитва моя? Поймёте ли, когда скажу вам: длиннее она дней моих? Ибо молитвой своей должен упражнять я и вашу веру, и открывать ей глаза, и являть ей видение и Виденного. Воистину, молитвой своей наполняю я и свои, и ваши дни.

Непрестанно окаждаю молитвой веру свою, дабы не ослепили её запахи земные.

Непрестанно призываю все круги небесные поддержать меня в молитве моей вечною своею молитвенностыо, дабы и мне сподобиться зрети ту Славу и Красоту, что целиком открылась зрению их.

О спутники мои, как величественно видение веры! Клянусь вам, если бы вы ведали это, молитва ваша не знала бы ни отдыха, ни края.

Постом радую надежду мою на Тебя, Грядущий Господи мой.

Пост ускоряет приготовление моё к пришествию Твоему, единственному ожиданию дней и ночей моих.

Пост утончает тело моё, дабы то, что осталось, легче было осветить духом.

В ожидании Тебя не желаю питаться кровью и отнимать у кого-либо жизнь. Дабы радость ожидания моего ощутили и животные.

Но, воистину, воздержание от еды не спасёт меня. Питайся я даже песком озёрным, — Ты не придёшь ко мне, если пост не проникнет глубоко в душу мою.

Чрез молитву мою узнал я, что телесный пост — скорее символ поста истинного, весьма полезный для начинающего в уповании на Тя, но и весьма тягостный для того, кто только на нем и остановится.

Посему внёс я пост и в душу мою, чтобы очистить её от многих дерзких женихов, и, словно невесту, приготовить её для Тебя.

И внёс я пост в ум мой, чтобы изгнать из него мечтания о мiрских вещах и разрушить все воздушные замки, выстроеннные из этих мечтаний.

Чтобы ум мой был свободен от мiра и готов приять Мудрость Твою.

И внёс я пост в сердце моё, дабы умертвил он все страсти и пристрастия мiрские.

Чтобы небесный мир несказанно владел сердцем моим, когда найдёт кипучий Дух Твой.

И наложил я пост на язык свой, дабы отвык он от разговоров никчёмных и говорил с воздержанием только те слова, что прокладывают дорогу пришествию Твоему.

И поставил я пост на заботы свои, чтобы сдул он их все пред лицем своим, как ветер, разгоняющий туман. Чтобы не висели они густым туманом меж Тобою и мной, и не возвращали бы взгляды мои к мiру.

И пост внёс в душу мою смирение пред тварным и нетварным мiром и кротость пред людьми и тварями. И влил в меня храбрость, о которой не ведал я, пока вооружён был всем оружием мiрским.

Что́ было упование моё без поста, как не одна лишь притча, шедшая из уст в уста, пока не достигла и моих уст?

Ложный пост сопровождает ложную надежду, отсутствие же всякого поста сопровождает безнадёжность.

Но как колесо тянется за колесом, так истинный постидет за истинным упованием.

Помози ми радостно поститься и радостно уповать, Наирадостнейший Праздниче мой, приближающийся ко мне с улыбкой солнечной.

Любовь моя бдит и от бдения не устаёт. Тот, Кого люблю и Кого жду я, идёт ко мне, окружённый свитою небесной. Как же спать мне, и как бдение может утомлять меня?

Бодрствую над притчами людей и над притчами тварей, — не пойму ли какое-нибудь тайное послание Любви моей. Ничьи притчи не занимают меня ради притчей или ради сказателей, — но ради Тебя Единого.

Как человек, потерявший голос и пошедший прислушиваться ко всем голосам в надежде узнать свой. И всюду находящий какую-то ноту, схожую со своим голосом, но нигде — полноту голоса своего.

Как человек, разбивший стеклянное зеркало и пошедший отразить лицо своё в лицах людей, и лицах животных, и лицах вещей. И всюду находящий некую черту, схожую со своим лицом, но нигде — полноту лица своего.

Так и я бодрствую над бесчисленными голосами всей вселенной, пытаясь узнать голос любви своей. И бодрствую над бесчисленными ликами во вселенной, от лика белой гальки на озере до лика колесницы солнечной, пытаясь узнать лик Любви своей. И никто не обманывает меня — каждый рассказывает о Тебе то немногое, что знает и умеет рассказать.

Когда задаю я вопросы людям, от Тебя ожидаю ответа. Когда говорят твари, подслушиваю в них Тебя. Когда гляжу на природу, Тебя ищу в ней.

Когда люди видят меня задумавшимся, они уверены, что я думаю о них, а я думаю о Тебе. Когда видят усердие моё, думают, что я тружусь для людей, а я тружусь для Тебя.

Когда природа читает имя своё на устах моих, она думает, что я пою о ней, а я пою о Тебе. Когда голубя кормлю я, Тебя угощаю. Когда ласкаю ягнёнка, ласкаю Тебя. Улыбаюсь ли солнцу, — улыбка моя пробивается сквозь все солнца, пока не встречается, наконец, с Твоею улыбкой. Опускаю ли поцелуй свой на белую лилию, — сквозь семь мiров опускаю его на подножье ног Твоих.

Бдение любви моей идёт рука об руку с молитвой веры моей и постом надежды моей. И ни одно не встаёт и не ложится без двух других.

Все дела ума моего служат вере моей.

Все дела сердца моего служат надежде моей.

Все дела души моей служат любви моей.

Когда голубя кормлю я, Тебя угощаю, Любовь моя.

Никакое зло не могут причинить мне люди, если нет во мне ранимого места.

Видел я две пещеры, в одной из которых было эхо, другая же была нема. И первую посещало множество любопытных детей, и, шаля, все они хотели перекричать пещеру. А из другой посетители скоро возвращались, ибо та не отвечала им эхом.

Если душа моя ранима, на всякое зло мiрское будет откликаться она. И люди будут потешаться надо мной и наваливаться все более со своим криком.