Приманил меня светом — и окутал ум мой мраком. Нет во мне ненависти к нищему, но возненавидел я мiр, который, будучи нищим, строит из себя богатого. Нет во мне ненависти и к жадному, но возненавидел мiр, который, будучи жадным, строит из себя щедрого. Нет во мне ненависти и к безумному, но возненавидел мiр, который, будучи безумным, строит из себя мудреца. Нет ненависти к больному, но возненавидел мiр, который, словно чахоточный больной, специально отравляет воду здоровым людям. Лжеца и притворщика ненавижу, Господи: он закопал в землю жизнь мою, непрестанно говоря мне о небе.

Был один богатый торговец, и умер, и лавку его разграбили соседи, и стояла она пустая, все ещё с именем покойного на дверях и списками дорогих товаров внутри.

Таков и я, подобен лавке сей, — сказал сам себе не стыдясь. Ещё ношу имя жизни, жизнь же моя вся разграблена соседями моими.

Сыне Божий, Сыне Жизни, напитай жизнию землю мою.

Сперва исторгни камни из души моей и накорми мя хлебом истинным. И очисти сердце моё от змей, и наполни его Собой. И разгони тьму в уме моем, и наполни его светом неба.

Ибо, воистину, не оживу я, если одна лишь душа моя оживёт, а сердце моё останется полным смертных желаний. И не воскресну, Господи, во Царствии Твоём, если только сердце моё очистится, а ум и далее останется исполнен мрака.

Поистине, пока все три источника во мне не очистятся, не будет житья для жизни моей. Если очистится лишь один, два других замутят его.

Если и два очистятся, третьего будет довольно, чтобы замутить оба первых. Каждый из этих трёх источников во мне — или отравитель, или спаситель других.

Сыне Жизни, напитай жизнию почву мою. Ты еси мудрость моя, ибо в Тебе не только ум божественный, но и девство божественное, и святость божественная. Ибо, если бы не был рождён Ты от божественного девства и божественной святости, Ты не был бы мудростию, а был бы лишь узким знанием и опытом мирским.

Сыне Божий, Ты еси единый питающий хлеб жизни моей. Молю Ти ся, не отврати лица Твоего от мене, грешнаго. Ты еси единственная живая вода, напояваюшая жаждущую пустыню жизни моей.

Молю Ти ся, не отврати лица Твоего от мене, грешнаго. Единый еси здравый воздух, исцеляющий расслабленность жизни моей.

Молю Ти ся, не отврати лица Твоего от мене, грешнаго. Но помилуй мя и спаси мя!

Кто ты? — спрашивают дети мiра у Сына, девственная душа моя.

Ибо видят, что ходит среди них, словно царь среди рабов. И слышат слово Его со властию, и не разумеют. И зрят могущественные дела Его, и наполняются страхом. И ощущают силу, исходящую от Него, и мятутся.

А Сын твой, красивейший из сынов человеческих, с чистыми очами вола, с миролюбием ягнёнка, с силой льва, с размахом орла, и с ликом ангела, отвечает:

Я есмь истина. Я пришёл от Истины, несу вам дар от Истины и возвращаюсь к Истине.

Если бы истина была в вас, вы бы узнали меня, и не спрашивали бы: кто ты?

Воистину, вы не можете сказать даже, кто вы сами;

как тогда поймёте, когда скажу вам, кто я?

Се, вы сами по себе — ничто, как сон, отделённый от спящего. И ни на две секунды во времени, ни на два шага в пространстве. Как дым, когда носится над озером, и тень его пляшет на воде, так и жизнь ваша — праздная и никчёмная пляска теней.

Вы разве что не забыли пока, как произносится слово «истина» — вот и все, что осталось у вас от Истины. Мерцание вещей зовёте вы истиной. Как если бы вечный узник темницы, который только слышал о солнце, назвал солнцем светляка.

Кто знает истину, в того истина вселяется, и он становится одно с истиной, не половинным, а цельным человеком. Истина воцельняет, восполняет, а ложь делит на куски и размалывает человека в прах.

Как развеянный пепел дерева не может уже узнать зелёного дерева, так и вы не можете узнать меня.

Аминь, я есмь Истина, вчера, сегодня и завтра та же. Дух Истины, который со мной. Он говорит через меня. Он живёт во мне. Без него я был бы ничто, как и вы. Но благодаря Ему во мне, я — Тот, Который есть.

С высоты сошёл я, словно ливень, чтобы наполнить иссохшее русло реки, которое вы все ещё зовёте рекой.

Другие приносили законы, я же несу Истину. Другие чистили русло от ссохшейся грязи и приготовляли его для воды, но не могли дать воду. Я даю воду и наполняю русло, и оправдываю имя реки.

Не для того пришёл я в вашу сушь, чтобы учить вас, как откалывать воду в земле, но для того пришёл я, вода живая, чтобы меня пили жаждущие.

И не для того пришёл я, чтобы учить вас, как печь хлеб, а для того, чтобы быть хлебом всем алчущим.

И не для того спустился я во мрак ваш, чтобы учить вас, как делать свет, но для того, чтобы светить вам. Се, солнце — меньший свет, чем я, — и оно не учит, как светить, но светит.

Не для того сошёл я в безумное теней мелькание, чтоб научить вас, что такое явь, но для того, чтобы стать явью в селениях, где обитает пустота и ничто.

Воистину, пришёл я для того, чтобы быть вам не учителем мудрости, а самой мудростию.

Кто не приемлет меня, не ест, не пьёт, не дышит, и не становится одно со мной, — тот остаётся вне меня, и значит — вне жизни и вне истины.

За истиной бежит душа моя. Сыне Истины, и бегу её нет конца, как нет имени её усталости. Лучше утихомирься, душа моя, и миром своим привлеки истину. Как назовёшь ты того, кто скажет в полунощи: не могу без света, нужно мне бежать к солнцу, принести несколько лучей?

К чему затевать бег на тысячу лет, если свет быстрее тебя, и может пасть в объятия твои чрез несколько мгновений?

Откройся, душа, свету — и свет придёт в тебя. Стены, стоящие между тобою и истиной, что кажутся чудовищными горами, которые преодолеть ты пытаешься изнурительным бегом, — они суть твоё творенье; слабее они белой пены на озере. Если бы только могла ты открыть глаза так широко, чтобы их не видеть. Воистину, существование стен сиих зависит от зрения твоего. Не желай ты их замечать, они бы не существовали.

Видел я цыплёнка на чёрной доске, бегущего по кругу, очерченному белым мелом. Долго глядел я, как бежит он и не решается перепрыгнуть белую линию, что, должно быть, кажется ему живой тварью или высокой стеной.

Такова-то, сказал я в печали, и душа моя, когда мнит, что её отделяют от свободы не то мощные великаны, не то чудовищные стены. На самом деле, между се темницей и свободой её — одна только воображаемая линия, тоньше волоса.

Все стены темницы твоей, душа моя, сложены из твоей боязни мiра, из твоего вожделения мiра и из мыслей о мiре. Все эти стены сама возвела ты под надзором чувств твоих, из материала, который они тебе дали, поистине, слабейшего пены.

Вначале ты не имела чувств, и истина была нераздельно с тобою. Когда ты ослепла, то послала чувства вдогонку за истиной. И вот, борзые бегут и хватают ближайшую и легчайшую добычу, и приносят волков господину слепому, и тот ест их вместо оленей.

Не беги, душа моя, ибо это свойство чувств — бегать. Слуги и рабы бегают, а господин отдыхает.

Се, в одном углу в тебе, где царит мир и девственная чистота, открылось предвечное око твоё. Это око не видит стен темницы твоей, и не бежит по горам, которых не существует. Это — Сын Истины, Един от Святыя Тройцы, держащей все царство небесное, от которого отгородилась ты, возжелав быть Четвёртой. Истинно говорю тебе, никакой четвёртый не существует рядом с существующим. Имя ему — Несуществующий.

Твоею пляской и кружением во тьме сделала ты меня, душа, четвёртым. Весь народ твой из мiра четвёртых камнем кинет себя в Сына Истины. Беги, душа бедная, из мiра четвёртых. Отрешись от всего, брось все, возненавидь все, — и поклонись Истине Троичной, подаваемой тебе чрез Сына истины.