— Она быстрая? — спросил парень.

— Как ветер.

— Верная?

— Мы еще мало знакомы, но за то время, пока мы вместе, она ни разу не подводила.

— Тогда коли вы монетчик, пускай она зовется Монетой, — ухмыльнулся Кетро.

— А что, мне нравится, — улыбнулся Дарлан на сей раз по-настоящему. — Прощай! — Он тронул пятками Монету, выводя ее со двора.

Почти вся деревня собралась его проводить. Это было естественно — мастер Монетного двора избавил их за день от двух бед. За вукулу Дарлан награду не запросил, взял только то, что ему причиталось за истребленных зубаток, чем несказанно порадовал Тропина. Безуспешно поискав глазами в толпе Сигиру, монетчик двинулся к воротам. Ему хотелось поблагодарить ее еще раз, и сказать, что боги урсалов ошиблись — это не он нашел оборотня, а наоборот. Хотя, может, для тех, кому поклонялся сгинувший народ, в этом и не было никакой разницы?

За воротами Дарлан свернул налево. Дорога здесь шла вдоль цветущего луга, чтобы потом через милю нырнуть под тени, отбрасываемые высокими соснами. Вновь набирала силу жара. Монета бодро топала по земле, почти не поднимая пыли. За день она успела соскучиться по бегу, но Дарлан не спешил пустить ее во весь опор. Впереди на дорогу из-за деревьев вышла Сигира. От неожиданности монетчик чуть не схватился за меч. Легкий ветерок взъерошил волосы колобродки, придав ей еще более безумный вид. Когда Дарлан поравнялся с ней, она, погладив Монету по гриве, тихо произнесла:

— Три принца.

— Три принца? — переспросил Дарлан.

— Да, это о чем-нибудь говорит тебе?

— Нет, а должно? Я хорошо знавал одного принца, но не трех.

— Возможно, время еще не пришло, — задумчиво прошептала гадалка.

— О чем ты вообще, Сигира? Уж если ждала меня здесь, хоть изъясняйся не загадками, — попросил монетчик.

— У меня было видение.

— То есть ты прорицала? Ты же говорила…

— Я прекрасно помню, что говорила про этот дар богов. Со мной такого никогда не было, но вот случилось, а значит, это очень важно.

— Что же ты видела? — Дарлан смотрел сверху вниз на отрешенное лицо колобродки. Ее взгляд словно блуждал где-то вдалеке.

— Я была в странном месте, — сказала Сигира, наморщив лоб. — Огромный, холодный зал с недосягаемым потолком и бесконечно тянущийся вдаль. Вдоль его стен бежали ряды будто хрустальных коконов, а в каждом из них, казалось, что-то шевелится. Что-то живое и очень опасное. Из темноты передо мной возникли три высокие фигуры. Они медленно шли ко мне, и с каждым их шагом внутри меня рос страх, какой я никогда не испытывала. Они все приближались, а сердце мое сдавливали невидимые пальцы. Я не могла сдвинуться с места, но все мое естество требовало, чтобы я уходила оттуда прочь. А потом появился ты, а вместе с тобой еще один человек. Его руки почему-то горели.

— Горели? — Всевышние боги, неужели она видела Таннета, пронеслось в голове у Дарлана.

— Да. Вы беззвучно переговаривались, не ведая, что встали на пути у этих жутких фигур. Я попробовала предупредить вас, но не смогла выдавить из себя ни слова. Они все ближе и ближе подходили к вам, но вдруг замерли и растворились туманом во тьме. Потом все вокруг меня исчезло, и я услышала прекрасный женский голос.

— Что он сказал?

— Три принца идут, Сигира. Передай ему, он должен знать.

— И все?

— И все, я очнулась за столом перед своим свет-кристаллом, — закончила гадалка.

— Теперь бы понять, что это все означает. Прости, но вдруг ты просто уснула?

— Уснула? Может быть, но все было так реально, что колючий холод этого зала еще долго не отпускал меня.

— Что ж, спасибо, что предупредила меня об этих трех принцах, постараюсь держаться от королевских сыновей подальше, — сказал Дарлан.

— Пророчества не всегда легко понять, монетчик. Но эти фигуры, эти существа… В них не было ничего человеческого. Отнесись к услышанному серьезно, мастер. — Сигира нарисовала в воздухе оберегающий знак и пошла в сторону деревни.

Еще некоторое время Дарлан простоял на месте. Завели же демоны его в это селение. Зубатки, вукула, пророчество. Все свалилось разом, словно лавина с заснеженных горных пиков. Чтобы на это сказал Таннет?

— Ну, Монета, как тебе такие приключения? — обратился он к лошади. — Кажется, нам пора немного отвлечься от них. Вперед!

У Северных врат столицы Дретвальда толпился народ. Было душно и безветренно, воздух сотрясался лишь от разговоров и споров, которым были вынуждены предаться люди, томившиеся в ожидании. Каждый из них желал поскорее попасть в Годстрон, но в город по какой-то неведомой причине никого не пускали. Предполагали разное — сбежавших преступников, разбушевавшегося мага или вспыхнувшую чуму. Повозки и телеги, груженные бочками с сидром, тюками шерсти, фруктами и овощами, выстроились по левую сторону тракта, упирающегося в массивные ворота столицы. Хозяева — фермеры и купцы — зорко следили за сохранностью своих товаров, не подпуская никого ближе, чем на пару шагов, поэтому те, кто направлялись в Годстрон пешком, держались правее, чтобы избежать дубинок или плетей, которыми их могли угостить наемники, потеющие кто в вываренной коже, а кто в кольчугах. Воины старательно делали вид, что на жару им плевать, но хмурые физиономии выдавали их с потрохами. Скорее всего, они грезили о трактире, где их, конечно же, ждало прохладное пиво. Те, кто не был обременен грузом, сидели на своих заплечных мешках, либо просто лежали на земле. Самые умные спрятались от солнца под стенами.

Дарлан расположился в тени недалеко от врат, на меленьком заборе, огораживающем территорию, на которой городские стражники обычно осматривали привозимые в столицу товары и взимали налог за право торговать. Сейчас на этой площади было пусто, ни одного солдата в плаще с гербом Дретвальда. Монетчик наблюдал их только на стене, где они прохаживались, изредка бросая взоры на толпу внизу. Когда кто-нибудь, надрывая глотку, спрашивал у них, в чем дело, стражники отвечали одно и тоже — велено никого не впускать до особого разрешения. Причину они не озвучивали, сколько бы их не пытали. Дарлан мог бы объехать город, чтобы двинуться дальше, но его заинтересовало объявление на придорожном столбе в миле от Годстрона: «Требуется охотник на чудовищ. Спросить на постоялом дворе «Золотая подкова». Поэтому он дожидался вместе со всеми, откровенно скучая и ловя взгляды людей, обращающих внимание на его татуировку. Один из негоциантов даже рискнул подойти к монетчику, чтобы уточнить, в какую сумму обойдется его наем. Ему Дарлан, естественно, отказал. Знал бы он, сколько за такую услугу запрашивает Монетный двор, наверняка бы разинул рот от удивления. Цена, назначаемая за охрану торговых караванов, была по карману далеко не каждой купеческой гильдии. Рядом с Дарланом недовольно фыркала Монета, гоняя хвостом назойливых мух. Ей хотелось пить, но вода, к сожалению, кончилась еще на подходе к Годстрону.

На дороге вскоре появился всадник. На нем были белые чулки, ярко-красный дублет из хлопка, кожаные полусапожки и черные бархатные перчатки; голову покрывал модный сиреневый берет с торчащим лебединым пером, а шею обхватывал шелковый платок. Не иначе какой-то вельможа, странно, что без свиты. Натянув поводья, он остановился у ворот, неторопливо осмотрел изнывающий от жары люд, улыбнулся и спешился. Некоторое время всадник глядел на стену, а потом, заметив в стороне монетчика, взял своего породистого скакуна под уздцы и направился к Дарлану.

— Интересно, встретить мастера Монетного двора — это к удаче? — спросил он, накинув поводья на колышек забора.

— Смотря для кого, — ответил Дарлан, изучая внезапного собеседника. Тот был молод, гладко выбрит, скорее всего, сын местного барона, почему-то путешествующий в одиночку. Никакого оружия у него не было, что прибавляло этому человеку странности.

— Вас наняли в Годстроне?

— Нет, я здесь по собственному делу.