— Я работаю с Таннетом.

— Вот как? — удивился Чаран, переведя взгляд на мага. Он долго, щурясь, рассматривал его лоб. — Хм, татуировки нет.

— Он иллюзионист и знаток всех тварей, обитающих в нашем мире, — объяснил Дарлан, тут же получив от Таннета чувствительный тычок в ногу.

— Замечательно! Иллюзии нам могут пригодиться. Слово за вами, господа. Если согласны, поспешим, в замке нас заждались.

Снаружи жара, правившая бал этой поздней весной, казалось, набралась наглости и стала еще сильнее; не спасал даже очнувшийся от дремоты ветерок. Они двигались верхом по полупустым улицам столицы Дретвальда в сторону королевского замка. Мастер Монетного двора, инквизитор и маг. Компания, достойная забавного анекдота. По центру ехал Чаран, радостно улыбающийся стражникам и другим немногим смельчакам, рискнувшим этим днем жить обычной жизнью добропорядочного горожанина. По левую руку от инквизитора был Дарлан, а по правую — Таннет, на лице которого легко читалось, что он бы предпочел держаться от странного инквизитора подальше. Монетчик догадывался, что иллюзионист все еще переживал по поводу поддельной лицензии мага, хотя Чаран про нее даже не спрашивал.

Въехав на удивительно безлюдную торговую площадь, всадники услышали мощный голос, отражающийся эхом от близстоящих зданий. Нищенствующий монах с красным от обильных возлияний лицом вещал для нескольких внимающих ему зевак, что демон явился в Годстрон не просто так, а в наказание королю, который погряз в пороке, словно куртизанка в шелках. Монах требовательно призывал государя одуматься, покаяться и помолиться вместе с поданными сегодня же, чтобы боги отвели от него свалившуюся напасть. Как будто Альмар мог что-то услышать из его проповеди, находясь за стенами замка. Приостановив лошадь, Чаран, не пряча улыбки, стал наблюдать за творившимся безобразием, а монах все говорил и говорил, вздымая руки к небесам. С каждым следующим словом он свирепел, еще немного — и заревет медведем. Двое стражников, стоявших чуть поодаль, заметно напряглись, когда монах вдруг посулил жуткие кары дому Савел, если Альмар не соизволит преклонить свои монаршие колени перед народом к вечеру. Когда же нетрезвый проповедник клятвенно пообещал босым дойти до Патриарха, чтобы тот отлучил порочного короля от церкви, воины, переглянувшись, поспешили к нему. Завидев стражников, слушатели монаха тут же разбежались, чтобы не попасться под горячую руку. Упирающегося пьяницу грубо взяли под мышки и потащили с площади. Он пытался поначалу сопротивляться, выкрикивая проклятья, которым бы позавидовали бывалые моряки, но потом обмяк, когда один из солдат отвесил ему звонкий подзатыльник. Осуждающе покачав головой, Чаран тронул поводья.

— Когда же они наконец угомонятся, — с досадой сказал инквизитор спустя некоторое время.

— Вы имеете в виду пьяных монахов или тех, кто позволяет себе крамольные речи о королях? — спросил Дарлан.

— Вообще-то, я о стражниках.

— О стражниках? Интересно, почему?

— Если обращать внимание на каждого пьянчугу или дурака, то скоро темницы во всем мире будут переполнены пьянчугами и дураками, а не теми, кому там самое место. А этого беднягу достаточно было окатить холодной водой, чтоб протрезвел, либо просто прогнать.

— А если бы он вдруг стал проповедовать ересь еще через пару бутылок крепкого вина? Чтобы вы сделали?

— Я? Прошел бы мимо.

— Мимо? — изумился Таннет, посмотрев на Карающую длань впервые после «Золотой подковы». — Но вы же…

— Инквизитор? — подсказал Чаран и захохотал. — Да, именно поэтому и прошел бы мимо. Истинный инквизитор всегда должен отличать подлинную ересь от пьяного бреда. Если бы я судил каждого, кто в сердцах проклинает богов или поминает Малума, я бы погубил столько людей, сколько моим собратьям даже не представлялось в их самых сокровенных мечтах.

— Не очень-то вы цените свой орден. — Уже в который раз Дарлан заметил, что Чаран относился к другим гончим господним то ли с презрением, то ли просто-напросто насмехаясь над ними.

— Не то, чтобы не ценю, мастер, а скорее вижу Святую инквизицию как ту часть церкви, которую пора хорошенько встряхнуть, а еще лучше — полностью перестроить. В народе хоть без страха смотреть на нас станут. Для большинства моих братьев цель — найти как можно больше еретиков и демонопоклонников, не разбираясь, виновен человек или нет. Кто-то из них всерьез рассуждает, что загубить невинную душу — это не грех, ибо Хиемс разберется в своих Подземных чертогах, кого пропустить в Небесный храм Колума, а кого навечно отправить во Тьму. Мне такой подход совсем не близок. Надеюсь, что однажды Патриарх прислушается ко мне.

— Вам бы в Верховные инквизиторы, — сказал Таннет. Слова Чарана ему понравились, с лица исчезло напряжение.

— О нет, господин иллюзионист! Я предпочту работать в поле, истребляя демонов, а руководят пусть те, кто в этом смыслит побольше моего. А как вам одеяние инквизиции? Это же безвкусица, к чему такая скромность? Мы же не монахи, нам даже целибат не нужно соблюдать. Я лучше встречусь лицом к лицу со злобной тварью в прекрасном костюме, чем в этих мешковинах! Изменения ордену пойдут только на пользу.

Всадники поднялись на холм, где располагался храм Аэстас. Величественное здание, посвященное богине жизни, имело круглую форму и венчалось посеребренным куполом, искрами отражающим солнечные лучи. У входа в храм высилась статуя богини, которая будто бы распахивала свои объятия для всех страждущих. Скульптор изобразил на лице Аэстас легкую улыбку, вызывающую исключительно теплоту. Дарлану вспомнилось ее изваяние на Монетном дворе, там казалось, что богиня услыхала какую-то шутку и вот-вот прыснет от смеха. В ногах каменной Аэстас стояло несколько простых монахов и трое инквизиторов. Увидев Карающую длань, его братья по ордену, о чем-то зашептались. Никак, обсуждали его щегольской берет. Сам Чаран уделил им внимания не больше, чем пролетающим мимо мухам.

Отсюда открывался вид на Медвежью реку, что гигантским сверкающим клинком разделяла Годстрон на две части. Река несла свои быстрые воды на юг, обтекая небольшой остров, почти всю площадь которого занимала королевская резиденция. Этот клочок земли и замок на нем тоже назывались Медвежьими. Дом Савел, судя по всему, не отличался оригинальностью. Берега города соединялись двумя широкими каменными мостами с множеством массивных опор. На мостах сейчас, само собой, почти никого не было — только марширующие отряды стражников, да несколько пустых телег. В обычные же дни движение тут не прекращалось до позднего вечера. Но больше всего Дарлана восхитили знаменитые мостики, ведущие с берегов к Медвежьему острову. Они вздымались дугами над искрящейся водой и были выкрашены в разные цвета, что превращало их в подобие пары застывших здесь навечно радуг. Несмотря на то, что краска со временем выцвела, эти конструкции до сих пор поражали своей утонченностью. Поговаривали, что зодчие, возводившие мостики, использовали некую утраченную магию, но это было что-то из разряда детских сказок. Сам же королевский замок выглядел не как дворец, а скорее, как надежная крепость. Приземистый, мрачного серого оттенка, окруженный тридцатифутовой стеной, он сильно разнился с теми замками, где бывал Дарлан. Носящийся над островом ветер полоскал штандарты на его низких башнях.

— Ну, почти прибыли, — заключил Чаран. Он ударил пятками коня, немного ускорив ход. Монетчик и иллюзионист последовали за ним.

Ближе к реке становилось прохладнее, воздух посвежел, несказанно обрадовав Дарлана и Таннета. А вот инквизитор, похоже, не считал жару проблемой, достойной, чтобы отвлекаться на нее и страдать. У ворот, за которыми начинался один из чудо-мостов, их чуть было не задержали, но капитан стражи, узнав Карающую длань, тут же велел пропустить всадников. Копыта лошадей бодро застучали по разноцветным плитам. Они поднялись еще выше по мосту, под ногами грозно зашумела река. Таннет аккуратно поглядывал вниз.