После завтрака мужчины отправились на половину Дэроша поговорить о делах.
Владелец ранчо с обычной непосредственностью приступил прямо к делу.
— Господин граф, — обратился он к полковнику, — господин Террье обратился ко мне от вашего имени за незначительной услугой. Я в вашем полном распоряжении, граф.
Простак Дэрош, изображая из себя комедианта, употреблял все усилия, чтобы показать себя человеком, который бесконечно осчастливлен знакомством с представителем столь знатного рода и возможностью оказать ему услугу.
Шамбержо и Террье видели в нем американца, набитого долларами, прельщенного знатным титулом и лелеющего мечту сделать свою дочь графиней.
— Вы так любезны, что я отброшу всякое стеснение, начал с любезной улыбкой граф.
— Весь к вашим услугам, господин граф!
— Перед вами ужасный расточитель…
— С вашим положением в свете, чином и в особенности с таким блестящим именем немудрено сделаться… ну, как бы выразиться… мотом…
— Вы совершенно верно выразились. Я именно — мот. При этом мое финансовое положение теперь несколько затруднительно.
— Да… Сколько соблазнов для молодого человека… Зеленое поле… Скачки… Красивые остроумные женщины.
— Вы меня смущаете… Эти пороки мне в самом деле стоили очень дорого… Но теперь я хочу переменить… отказаться от прошлого и сделаться… добродетельным супругом и отцом.
Дэрош слушал его, наклонив голову, и небрежно спросил:
— Что вы подразумеваете под словами «стоили дорого?»
— Большую сумму… Очень большую… Целехонький миллион… а то, пожалуй, еще и с дробью…
— Ну, положим, полтора миллиона, — сказал Дэрош.
Полковник продолжал улыбаться, но его лоб и руки покрылись потом. Ужасное волнение заставило его сердце усиленно биться.
Его положение было действительно из рук вон плохо. Только он один знал это. Теперь настал решительный момент: Дэрош был его последней надеждой.
— Полтора миллиона… сущая безделица… — сказал Дэрош. — Сочту за честь, если вы их займете у меня.
Шамбержо внутренне напрягся, чтобы казаться хладнокровным, и, стараясь скрыть выражение глаз, произнес, понизив голос:
— Но я не могу вам предложить никакой материальной гарантии.
— Слово такого человека, как вы, господин граф, служит для меня наилучшей гарантией!
С этими словами он вынул из бокового кармана бумажник и, подписав чек на полтора миллиона, подобострастно подал его своему собеседнику.
— Будьте добры дать мне для формы расписку в получении и не забывайте при случае, что я всегда к вашим услугам.
Полковник, с трудом сохраняя спокойствие, настрочил расписку и с развязным видом вручил ее Дэрошу.
— Я вам бесконечно благодарен. Только американцы могут быть столь доверчивы и благородны!
И они расстались, обменявшись рукопожатиями и комплиментами.
Усевшись в купе рядом со своим другом-банкиром, Шамбержо сразу преобразился. Хладнокровие и сдержанность как рукой сняло. Дикая радость и необузданное веселье обуяли его:
— Черт возьми! Он богат как Крез, этот американский идиот… Стой, голубчик, мы еще тебя пощупаем… Для начала все-таки это недурно.
Террье тоже потирал руки:
— Ну, а насчет маленькой комиссии?
— На твою долю будет двести тысяч… Доволен?
— Ты не скуп… Благодарю… А теперь что ты намерен делать?
— Я сегодня кучу… Тысчонок пятьдесят сегодня ухлопаю. Едем сейчас к Нюнюш. Пусть приготовится к вечеру. Сегодня пир горой!..
— Смотри, будь осторожнее!
— Ба! Человеку, у которого в кармане полтора миллиона, бояться нечего.
ГЛАВА IX
Он попросил доложить о себе Дэрошу и немедленно был принят.
Его ввели в комнату, которую только что покинули полковник и банкир.
Он почтительно поклонился и сказал несколько сиплым голосом:
— Вы меня узнаете, господин Дэрош?
Дэрош внимательно осмотрел его с ног до головы и, очевидно, не узнал.
— Но вы меня так часто видели и подолгу со мной беседовали. Всмотритесь в меня хорошенько! — настаивал незнакомец.
Дэрош снова очень внимательно оглядел его, подошел поближе, пожал плечами и сказал:
— Я вас никогда не видел.
— В таком случае мой маскарад удался как нельзя лучше, — смеясь, сказал гость.
Дэрош видел перед собой человека высокого роста, очень плотного телосложения, с толстой шеей, закрытой доходящим чуть не до ушей воротником, с седеющими волосами и в дымчатых очках.
Вдруг послышался звук, похожий на свист сифона с сельтерской, и к изумлению Дэроша незнакомец стал быстро уменьшаться в объеме.
Он мгновенно похудел: платье болталось на нем как на вешалке, очки упали, воротник отвернулся, и седая шевелюра куда-то исчезла.
— Пенвен!.. Да ведь это вы, господин Пенвен! — воскликнул Дэрош, узнав теперь в стоявшем перед ним худощавом, ловком и мускулистом человеке лет тридцати пяти своего агента. — Это просто чудо! Объясните, как вы добились такой метаморфозы?
— Очень просто. У меня под сюртуком каучуковый жилет, сделанный в виде кармана. Я по желанию надуваю его или выпускаю воздух при помощи каучуковой трубки, снабженной металлической пробкой. Это нечто вроде аппарата, используемого контрабандистами для провоза спирта через таможню.
— Вы — чародей! Но к чему вам такие предосторожности?
— Предосторожности необходимы. Я заметил, что вокруг вас, равно как и вокруг графа Шамбержо, раскинута сеть тщательнейшего надзора. За вами и за вашей семьей следят день и ночь с поразительной настойчивостью.
— Уж не собираются ли меня ограбить воры?
— Не думаю; во всяком случае, будьте спокойны; я сумею оградить вас от неприятных случайностей. Ну, а теперь относительно другого дела. Я навел справки о графе Шамбержо. Как я и предполагал, это — отвратительнейшее из созданий. Он соткан из пороков. Не одно гнусное преступление лежит на его совести.
— А, а… Я так и думал… Этот бандит не переменился… — сразу побледнев, прошептал Дэрош.
— Между прочим, здесь есть некая дама Альфонсина Буриньяк, по прозвищу Нюнюш, известная куртизанка и сводница. Полковник — один из ее наиболее частых посетителей.
— Нужно заручиться ее содействием. Конечно, с помощью денег, — живо перебил его Дэрош.
— Я уже это сделал и с успехом.
— Не нужно ли вам еще денег?
— Нет, пока не нужно.
— На всякий случай вот вам чек на небольшую сумму! — И он протянул ему бумажку.
Агент поблагодарил его и начал готовиться к уходу. Он вынул из бокового кармана небольшую трубку, приставил ее к губам и стал надувать. Через минуту он снова приобрел вид толстого купца и, надев парик и очки, раскланялся.
Спустя четверть часа карета довезла его до угла Avenue de Neilly, где, расплатившись с кучером, он медленным шагом прогуливающегося рантье подошел к скромному домику и исчез в его воротах. Прошло пятнадцать минут, он вышел из противоположных дверей домика на улицу Юга.
Окинув быстрым взглядом улицу и убедившись, что никто за ним не следит, он подошел к прекрасному дому на улице Шарля Лаффита и нажал пуговку электрического звонка.
Мучась угрызениями совести, тоской по Колибри и печальными мыслями о разбитой любви, бедняга Жако не находил себе места. Заложив руки в карманы, он бесцельно бродил по Парижу с тайной надеждой хоть издали увидеть Колибри. Не зная, куда деваться от тоски, он иногда принимал участие в представлениях «Буффало-Билль». Особенно плохо было ему по ночам, когда все вокруг засыпало. Бессвязные, нелепые мысли назойливо лезли в голову, вызывая в воображении картины одна другой мучительнее. Совершенный грех не давал ему покоя: теперь нечего надеяться попасть в рай; он уже представлял себе адские муки загробной жизни.
