— Они не помолвлены, — резко ответил Торстейн. — А мальчик, она точно сказала ему, что это будет именно мальчик, который никогда не будет нашим наследником.

— Разве она не проклянёт вашу семью за это?

— Я для неё никто. Как она доберётся до меня? — сказал Торстейн.

Я подумала, что, может так и есть. Видимо, у неё осталось какая-то вещь Лейфа, чтобы достать его даже здесь, в Гренландии. Кто знает, локон волос, рубаха, или, например, кольцо? А что касается Торвальда и Торстейна, может она вообще не знает об их существовании. Её магия не способна зайти так далеко. И всё же, я удивляюсь до сих пор. Тогда я считала, что мир очень велик. Но сейчас, когда я нахожусь почти в его центре, я просыпаюсь по утрам и чувствую, что стоит протянуть руку и дотронешься до чего-либо сквозь пространство и время. Я не удивлюсь, если увижу лежащего рядом Карлсефни, и услышу завывания ледяных ветров Винланда, они яростно несутся зимней стужей из самого сердца чужой страны. Каждый миг хранится где-то внутри, и порой мне кажется, что всё прошлое ближе, чем всё то, что ты называешь здесь и сейчас.

— Я буду честен с вами, — сказал Торстейн и откашлялся. Не глядя на меня или на моего отца, он сосредоточился на том, что намеревался сказать. — Я знаю, на что ты надеялся, Торбьёрн. Я знаю, о чём вы договаривались с моим отцом. Я знаю, Эрик хотел, чтобы Гудрид стала его невесткой. Пока все вы думали о Лейфе, я ждал. Но Лейф не намерен жениться ещё несколько лет. Ни одна женщина не решится связываться с таким проклятием, и ни один мужчина не подвергнет её такому риску.

— Каждая женщина подвергается подобному риску, — неожиданно произнёс мой отец. — И каждый мужчина, который собирается жениться, подвергает её этой опасности.

Торстейн будто бы и не слышал.

— Я бы никогда не спросил об этом. Я ещё не проявил себя, как Лейф, но я — сын Эрика, не сделал ничего такого, что может опозорить его имя, и я сделаю всё возможное, чтобы возвысить его авторитет, я обещаю вам. Я один из наследников Зелёной страны, и в отличие от моего брата, я знаю Гудрид, и я хочу, чтобы она стала моей женой.

Ну, конечно же, всё было не так просто. Моему отцу понадобилось немало времени, чтобы принять решение. Он подозревал, что история о проклятии Торгунны — уловка, чтобы оказать на него давление. Но когда лёд растаял, и мы снова могли переправляться через фьорд, Торбьёрн подолгу разговаривал с Эриком, Тьёдхильд, Торстейном, и даже с Лейфом. Отец так и не поверил в страх Лейфа перед колдовством, но понял, что по какой-то причине ему не стать тестем Лейфа. А тем временем, Торстейн часто бывал у нас дома, пока не пришло время отправиться охотиться на север. Он вернулся осенью похудевшим и возмужавшим, на лодке, полной медвежьих и оленьих шкур, куньих и лисьих мехов, бивней моржей и нарвалов, а вяленого мяса было без счёта. Всё это он привёз в Стокканес и сложил к ногам моего отца. Они с отцом хорошо попировали, отец слушал его рассказы об дальних далях и следах неведомых людей, что сложили каменные пирамиды на пустынных берегах нелюдимого севера. Я тоже слушала и внимательно наблюдала за Торстейном, когда он разговаривал с отцом. Мне показалось, он сильно возмужал за лето. Он мало говорил о своей семье, от него веяло опасной магией пустынных земель, словно отзвук чего-то нового и желанного. Я примечала всё это и думала, что в итоге отвечу отцу, независимо от того, будет ли Торбьёрн спрашивать моего согласия или нет.

Двадцать первое июля

Июнь. Почти высшая точка прилива. Морские волны накатывают на выброшенный на берег тающий лёд. Гудрид привычна эта картина, также, как и вид на ледник из Арнастапи. Порой Братталид пропадает из виду, скрывается за туманом, сумерками или дождевой дымкой; иногда холмы кажутся тонкой серой линией на горизонте, а противоположный берег фьорда всего лишь лиловый силуэт. Сегодня один из тех дней, когда берег напротив кажется таким близким, что можно добросить камень. Гудрид видит каждую складку на холме, каждую скалу и проплешину на пастбище, потому что утренние лучи отбрасывают длинные тени от каждого выступающего предмета. Она видит разбросанные и тут и там постройки, сгрудившиеся в кучку торфяные крыши — усадьба Эрика. Скот уже пасётся между островков ещё не растаявшего снега. Она слышит собачий лай и человеческий крик. У берега всё ещё ледяные поля, но в середине фьорда уже появилась трещина с чёрной водой, и путь на юг к открытому морю свободен. С берега через прибрежные льды прорублен канал, чтобы добраться до открытой чёрной воды.

Корабль Лейфа спустили к берегу на катках, уложенных поверх обломков льда и гальки. Судно спустили на воду, ленивое море, пестрящее льдинами, накатывает на берег и бьёт прибойной волной. По сравнению с льдинами, корабль выглядит утлым и крошечным, как детская игрушка — судёнышко, вырезанное из коряги, принесённой морем, с лоскутом шерстяной ткани вместо паруса. Надежды, которые на него возлагаются, кажутся неосуществимыми по сравнению с громадой далёких гор и простором океана, раскинувшегося за фьордом. Год за годом эти надежды обещают сбыться. Корабль с виду хрупок, как и мечты мужчин, которые отправятся на нём в плавание, но он выдержит. Корабль Лейфа прочертил невидимую линию через весь мир от Исландии и до Гренландии, далее до Норвегии, потом к Гебридским островам, оттуда до Винланда и в Гренландию. Тонкая нить, соединяющая разрозненные куски мира, один к одному, сшивая материю в одно целое.

Корабль Лейфа — норвежский кнорр, добротный торговый корабль с высокими бортами. Прекрасный, как следует построенный корабль с резной фигурой на носу и корме. Такое судно приспособлено к океанским путешествиям. Изогнутые обводы корпуса, гибкие доски обшивки и шпангоуты легко выдерживают напор волн. При попутном ветре корабль идёт стремительно и красиво; при встречном ветре квадратный парус не помогает, и тогда ждут подходящей погоды. Даже малые размеры судна имеют значение, зыбь преодолевается легко, корабль режет волну, будто идёт по незримой дороге.

Мечты мужчин имеют такую же форму; корабль и мечта созданы друг для друга. Корабль принадлежит Лейфу, но сам он остаётся в этом году дома, чтобы приглядывать за скотом отца и возглавить охоту на крайнем севере. Может быть, у него есть собственные дела, требующие его присутствия. Эрик сердит на Лейфа из-за женщины, что околдовала его, и из-за священника из Норвегии, который старается изо всех сил околдовать мать Лейфа. У Эрика хватает и своих домашних неурядиц, и Лейф хорошо понимает, что ему нужно остаться дома и упрочить своё положение.

Но Лейф всегда великодушен. Всю зиму в главном доме Братталида не смолкали разговоры о новых возможностях, открывшихся после того, как Лейф разведал путь в Винланд. Если поселенцы из Гренландии найдут в Винланде всё, что им требуется, и семья Эрика будет управлять целой страной, то Гренландия будет их навечно. Если в Винланде есть древесина и вино для Исландии, прибыль от этого вкупе с доходом от охоты на севере сделает семью Эрика самой богатой в мире. Им будет принадлежать всё, чем только может владеть смертный, но им важно не допускать раздоров в семье. Лейф как всегда великодушен, он одолжил свой корабль и дома в Винланде, заметь — одолжил, своему брату Торвальду. Итак, сегодня Торвальд вместе со своей командой отплывает из Эриксфьорда. Выход к морю открыт, и попутный ветер благоволит им.

Гудрид видит корабль, стоящий на якоре — чёрное пятнышко в тёмном море с белыми льдинами. Она вглядывается: туда и обратно снуют лодки, перевозя на судно припасы. Отсюда она не может различить кого-либо, но Торвальд, конечно же, уже на борту, а Торстейн с Лейфом должны быть в лодках, а Эрик руководит ими с берега. Женщины, как всегда, будут хлопотать в поселении, делая вид, что выполняют свою ежедневную работу, будто ничего особенного не происходит. Даже те женщины, что верят в Христа, такие как Тьёдхильд, знают, что в этот день лучше молиться молча. Когда корабль отправляется в путь, новые боги здесь совсем не к месту. Если Гудрид и молится за Торвальда, то про себя. Она сомневается в своих способностях: всё, что она может, — пожелать доброго плавания, а это не то же самое, что молитва или заговор. Торвальд — один из сыновей Эрика, она никогда не рассматривала его в качестве будущего мужа, но он станет её братом. Было время, когда Торвальд с Торстейном жадно смотрели на неё, а она ничего не отвечала ни одному, ни другому. Она желает ему добра.