Ты прав. Ну что же, может нам стоит поближе склониться друг к другу. Хотя я сама говорила, что здесь нас некому подслушивать. Давай, мальчик, отложи перо. Не смей писать, когда я ничего не рассказываю. Думаю, ты хочешь кое-что прочесть мне.
О, мой дорогой. Даже не знаю, что тебе сказать. Как ты понял, что всё так? Из вихря, о да, с севера приходит он в страшном великолепии [4]. О, да, так и есть. Я даже и не знала, что в этой книге написано, что мир создан не для нас. Прочти мне снова, как пели утренние звёзды, а нас ещё не существовало.
Он прав, Агнар, он прав. Истоки моря непостижимы для нас, и врата смерти откроются не для нас [5]. О чём думал твой кардинал, что такого я могу тебе рассказать? Я же ничего не знаю, Агнар, ничего. Я заявляю тебе прямо, что не знаю ничего из этого, даже крохотной частички. Прочти мне снова о дожде и льде, о пустыне, лежащей за пределами мира, который не был ни порождён, ни создан, мир, который людям не дано постичь.
Мир, который мы себе создали, очень мал, Агнар. Иногда мне кажется, что мы в нём узники, думаю, когда мы умираем, двери отворяются, и душа освобождается. Возможно, это единственное, что я поняла. Однако сколько бы ты не учился, как далеко ты не зашёл в науках, ты не сможешь понять, где находишься. И всё же, книга прекрасна, чтобы даже просто любоваться и прикасаться к ней. Даже запах кожи, что исходит от неё, очень хорош. Как можно создавать такие чудесные вещи, Агнар, когда мы так мало знаем? Никто до сих пор так и не смог толком объяснить мне, но теперь я думаю, что твой Бог из книги гораздо могущественней, чем норны, потому что он делает гораздо больше, чем просто прядёт нити человеческих жизней. Но его величие пугает меня. Кто мы по сравнению с ним? Границы мира стали такими широкими, и там так холодно. Будет ли хоть кто-то ждать нас там, когда мы умрём? А что если смысл наших страданий по-прежнему будет непостижим нам даже там?
Если на самом деле существует прощение, о которое обещает эта книга, я так думаю, нам будет дано понять его? Как ты думаешь, Агнар?
Ну конечно, ты не можешь сказать иначе, да? Но такое будущее не похоже не то, о котором ты только что прочитал. Это слишком мало, слишком ограничено. И всё же здесь заключено слово Божье, так ведь? Я знаю, ты — богослов, Агнар, но мне вполне достаточно знать, что я не понимаю того, что уже знала.
А теперь позволь мне взглянуть на другие картинки, ну пожалуйста? И затем мы продолжим работу. Представь себе, мы уже почти закончили. Друг мой, нелегко будет расстаться с тобой. Я полюбила тебя. Полагаю, ты рад, что нам осталось всего несколько страниц, наша работа подходит к концу, но я буду очень скучать по тебе. И вправду, очень странно, когда я вспоминаю своё негодование, понимая, что мне придётся просидеть здесь всё лето, вместо того, чтобы продолжить своё паломничество, из-за которого, собственно, сюда и приехала. Но сейчас ты, записывающий за мной, кажешься мне более важным, чем собственные дети. Конечно, я очень люблю их, но сейчас они очень далеко отсюда, где-то в другой части моей жизни. Теперь имеют значение лишь ты, да я, и слова на пергаменте. Я ощущаю себя полезной, хотя и понимаю, что так будет не всегда, ведь жизнь не всегда такая простая.
Как-то ты обмолвился об этом, надеюсь, однажды ты обретёшь полноценное счастье. Думаю, у тебя всё получится. А теперь, довольно болтовни. Лучше давай я расскажу тебе, как мы построили корабль.
Мы уложили новый киль на корабль Карлсефни, сверху поместили остальную древесину. Из-за этого плавание получилось очень неудобным, так как корабль был перегружен. Обсуждали вариант буксировать брёвна за собой, но мы довольно далеко продвинулись на юг, и поэтому возвращение домой напоминало бы плавание с выпущенным на всю длину морским якорем. В таком случае управлять кораблём стало бы очень непросто даже в хорошую погоду. Кроме киля мы погрузили заготовки для штевней и громоздкий раздвоенный ствол, который Гуннар заготовил для кильсона. А ещё сосновое бревно для мачты и расколотые дубовые стволы, что пойдут на обшивку. Бочки с вином, меха, которые принесли нам скреллинги, наш скот и имущество заняли всё остальное место. Перегруженный корабль очень низко сидел в воде, раньше я не видела ничего подобного ни в одном плавании. Вода была всего в шести дюймах ниже края обшивки в средней, самой широкой части корабля. Мы понимали, что если погода испортится, то нам придётся выбросить за борт часть груза. Но до этого не дошло, мы взяли курс на север, и благополучно достигли домов Лейфа вскоре после Ламмаса, праздника урожая.
Сначала нужно было расширить лодочный сарай близ берега. Поскольку нам придётся работать зимой, вся основная работа, начиная с первого же месяца, должна проходить под крышей. Как только окончательно вырезали киль, носовой и кормовые штевни и собрали их в одно целое, даже я, ничего не понимающая в кораблестроении, поверила в эту затею. У нас был чертёж, а всё остальное я могла представить в воображении. Но, конечно же, для постройки корабля недостаточно одного воображения.
Все половинки брёвен, привезённых с юга, мы раскалывали на половинки, а затем ещё и ещё, пока не получили достаточное число досок для обшивки. Тем временем Гуннар вырезал кильсон из специально подобранного раздвоенного ствола. Ещё нужно было сплести канаты из тюленьей кожи, потому что у нас не было конопли. У нас было довольно много такелажа, как собственных запасов, и того, что оставили люди Лейфа. Но самое главное, на корабле Карлсефни был запасной парус, ведь не будь его, наш замысел совершенно не удался бы, потому что у нас совсем не было шерсти. На самом деле, отсутствие шерсти оказалось для нас не самой большой трудностью. Мы зарезали всех овец в ту ужасную первую зиму, и поскольку в экспедицию отправились женщины, мы привезли с собой в дома Лейфа два ткацких станка, но так ни разу и не воспользовались ими. В какой-то мере нам повезло, что скреллинги не успели забрать лоскуты ткани, посредством которых мы устроили с ними торговлю. Нам пришлось распустить эти лоскуты, для того, чтобы конопатить щели. Затем распущенные нити нужно было пропитать смесью из жира и дегтя. Работа с шерстью казалась нескончаемой, и мы смогли управиться, лишь собравшись все вчетвером, к тому же я была рада снова оказаться среди женщин. А ещё они хорошо ладили со Снорри, и он был счастлив играть зимой дома, среди людей. Правда, как-то раз он умудрился проглотить пряслице, но Хельга подняла его за лодыжки вверх ногами и хлопнула по спине, и тогда камушек вывалился у него изо рта. Так она спасла ему жизнь. Странно, что каменное пряслице оказалось для него опаснее нападения толпы скреллингов.
Настоящим разочарованием оказалась кузница. Ты можешь себе представить, Агнар, сколько железных гвоздей нужно выковать для одного корабля? Во время нашего отсутствия, мужчины, которые остались в домах Лейфа, пытались добывать болотное железо. Не знаю, что было не так — то ли печь, то ли топливо, или болотное железо Винланда никуда не годилось. Муж Хельги был хорошим кузнецом, он ковал отличные гвозди, но у нас не хватало железа. Никто из мужчин не согласился пожертвовать своим мечом ради гвоздей, поэтому нам пришлось переплавить все металлические детали с лошадиной сбруи, заклёпки со щитов и даже топоры, чтобы получить необходимый для постройки корабля металл.
Я ничего не понимаю в кораблестроении, Агнар, но могу утверждать, что никогда не работала столь усердно, как той зимой, да и весной тоже. Был даже период, когда казалось, что вокруг царит неразбериха. Как я уже упоминала, у нас был чертёж, и по нему можно было вполне представить будущий корабль, всё казалось довольно просто. Но когда нужно собрать все части в одно целое, и тебе кажется, что этих частей слишком много, и тебе не верится, что удастся соединить их все вместе. Будто тебе нужно прясть сразу несколько нитей одной рукой, и твой разум не в силах управиться со всеми одновременно. Сначала нужно просто сосредоточиться на одной нити, будто других нет, иначе запутаешься. Всё время ты видишь, сколько ещё осталось сделать. Всё остальное целое слишком велико, чтобы воспринимать его, и ты работаешь с отдельной нитью, затем переходишь к следующей, и после этого ты уже не мыслишь первый фрагмент без последующего, и не сможешь продолжить, пока не сделаешь первый. Например, тебе нужно сплести верёвку для блока. Но ты не знаешь, какой толщины она должна быть, пока блок ещё не вырезан. Но ты также не можешь вырезать сам блок, пока не будешь знать, какой толщины верёвка. Всё начинает казаться таким сложным, что ты уже не можешь думать ни о чём другом, и даже ночами тебе снится всё это. Ты думаешь, что справишься, пока всё идёт хорошо, и как только ты так подумаешь, что-то начинает идти не так: либо дерево раскалывается не по волокнам, или не хватает длины верёвки. Тебе может показаться, Агнар, что этой работой занимались другие, но не забывай, что все мы участвовали в постройке. Иногда возникали споры, и даже доходило до драки, но только из-за корабельных дел. В ту зиму совсем не было времени ссориться по другому поводу.
