Если мы подумаем о таком раннем учреждении «рангов», то увидим, что оно не только не дает никаких сведений о том, чего требовали в то время стратегия и тактика, но и представляет прямое отрицание подобных требований, так как тактика и стратегия могут требовать что угодно, но уже именно не правильную градацию силы. Вышеприведенная классификация прежде всего учит, что мы должны строить корабли всех классов в одинаковом количестве. Из нее никак не увидишь, что для целей войны численность судов одних классов должна быть увеличена возможно более, а число судов других классов низведено до минимума, если только не до нуля. Таким образом, учреждение серий степеней или рангов судов, которое существовало в течение всех наших войн и, по крайней мере в теории, даже до времени, ушедшего от нас назад не далее как на два десятка лет, может быть было прямым препятствием к морскому прогрессу. В конце концов отказались от практиковавшейся так долго классификации.
Система разделения судов на правильные градации, от сильнейших до слабейших, кажется, была общепринятой у нескольких наций в течение последней части семнадцатого столетия. По данным Чарнока, которые не всегда точны, первый ранг составляют суда, имеющие, в среднем, 90 орудий, второй – суда с 72 орудиями, третий – с 53 орудиями, четвертый – с 42 и пятый – с 30 орудиями. Затем идут «малые фрегаты», брандеры, баркасы (barca on gas) и пинки (pinks).
Можно сказать, что флоты и флотилии времени, близкого к началу первой Голландской войны, т.е. около половины семнадцатого столетия, превосходно согласовались с идеей, положенной в основание системы разделения судов на ранги, которые (суда) строились в соображении менее с тем, чтобы каждое судно выполняло определенную службу, отвечающую его величине и силе, чем с заботой о выполнении судами суммы требований своего ранга и о соблюдении численного в каждом ранге судов соответствия. Британский флот к 27 декабря 1653 г. состоял из следующих судов:
1 ранга: 3 судна – от 891 до 1 556 тонн, от 64 до 104 орудий и от 350 до 700 человек команды.
2 ранга: 11 судов – от 721 до 825 тонн, от 54 до 66 орудий и от 260 до 400 человек экипажа.
3 ранга: 11 судов – от 532 до 800 тонн, от 44 до 60 орудий и от 200 до 300 человек экипажа.
4 ранга: 63 судна – от 301 до 700 тонн, от 28 до 50 орудий и от 100 до 220 человек экипажа.
5 ранга: 35 судов – от 105 до 500 тонн, от 12 до 36 орудий и от 30 до 200 человек экипажа.
6 ранга: 9 судов – от 55 до 255 тонн, от 6 до 36 орудий и от 25 до 130 человек экипажа.
4 брандера при 10 орудиях и 30 человек экипажа; 8 транспортов – от 10 до 12 орудий и от 30 до 40 человек экипажа.
В этом списке много судов входит в классы четвертого и пятого рангов, но так как эти ранги сами по себе заключают обширную группу судов, начиная от таких больших, как 50-пушечные, и до 12-пушечных, мы видим еще более ясное указание на то, что рассматриваемая классификация имеет начало скорее в административных, чем в стратегических и тактических соображениях.
1653 год был одним из тех годов, когда опыт войны уже имел свое действие. Два с половиной года перед тем в нашем флоте было одинаковое число судов первого и второго рангов, но лишь 7 судов третьего ранга, 20 – четвертого и только 4 – пятого ранга.
Результатом опыта войны, таким образом, было увеличение численности судов среднего класса. Мы должны помнить, в чем состояла сущность этой войны, а именно: атака и оборона коммерческих судов, собранных в больших массах, были руководящими ее началами. Не кажется невозможным связывать увеличение в численности судов средней величины с таким методом ведения войны; но я думаю, что второй причиной к такому увеличению явились условия прямого сражения между флотами. Однако пока еще в целях этого сражения видели мало причин к такой ясной дифференциации, какая заняла место впоследствии.
Я не углубляюсь теперь в тактический вопрос более, чем это необходимо для того, чтобы проследить его отношение к вопросу о дифференциации силы, но существенно усвоить, что в конце первой Голландской войны установилась тактика такого рода, чтобы все суда без различия допускались к участию в общем сражении. Мы уже видели, что это было так; для нас ясно из числа сражавшихся в генеральных боях судов, что весь флот каждой стороны, с большими и малыми судами, принимал участие в общей свалке.
Сэр Вильям Монсон, писавший, вероятно, между 1635 и 1640 гг., дает прекрасный обзор тактических идей в его дни и указание на то, как они применялись тогда; мы можем видеть из его строк, что ничто в то время не наводило людей на мысль о выделении из флота каких-либо специальных классов судов для генерального сражения.
Вероятно, в умах моряков при таких обстоятельствах идея силы представлялась скорее в говорящих неразборчиво числах, чем в определенных типах судов.
«Строгий порядок корабельных баталий (говорит сэр Вильям Монсон) имел место до изобретения булиня, потому что тогда не было иного плавания, как только по ветру, и иного сражения, как абордажное, тогда как теперь корабль пойдет шесть румбов от ветра из тридцати двух и при преимуществе положения относительно ветра может разбить всякий флот, который расположен в этом строе баталии (в строе полумесяца).
Погода в море никогда не верна; ветры переменны; корабли неравных качеств в ходе под парусами… И когда они хотят строго соблюсти назначенное им в строе место, то они обыкновенно сваливаются один с другим; и в таких случаях они более следят за даваемыми им приказаниями, чем за тем, чтобы обидеть неприятеля, через что сами бывают приведены в беспорядочные столкновения между собой.
Предположим, что флот расположился в строе полумесяца; атакованные суда будут стараться сохранить свое место в разгаре сражения, и это повлечет за собой опасность беспорядочной свалки одного с другим настолько, что для генерала не будет возможности отдавать новые приказания, но каждый корабль должен будет сражаться «по способности» или по желанию, а не по команде.
Для избежания такого смятения инструкции генерала не должны быть многословны, потому что величайшее преимущество в морском сражении состоит в том, чтобы выйти на ветер относительно неприятеля; ибо тот, кто на ветре, не подвергается опасности быть абордированным и имеет преимущество в возможности выбора, куда и как абордировать неприятеля…
По достижении наветренного положения генерал не дает иных указаний, кроме того, чтобы каждый адмирал собрал суда своей эскадры и атаковал противоположную ему эскадру неприятеля или такую, нападение на которую он считает наиболее выгодным для себя; но в то же время эскадры должны заботиться о соблюдении приличной дистанции между собой и оказывать помощь той эскадре, которую противник начнет одолевать или которая придет почему-либо в смятение.
Пусть адмиралы предостерегут свои корабли от увлечения попасть под ветер относительно неприятеля, потому что если это случится, то адмирал должен будет или пережить позор взятия корабля врагом у него на виду, или в попытках его освобождения, рискнуть самому уклониться под ветер и тем потерять приобретенное ранее преимущество в позиции. Раз это случится, то неприятель будет иметь возможность абордировать наши корабли, и он не будет избегать это сделать, так как абордирование есть единственная вещь, которой добиваются испанцы в сражении в наше время, вследствие преимущества их кораблей, как я заметил уже это ранее».
В согласии с этими взглядами относительно методов сражения, которые были «в моде» в период времени, когда разразилась первая Голландская война, находятся дошедшие до нас распоряжения графа Линдсеу, отданные капитанам его флота в 1635 г.
«Если нам случится (говорит он) различить в море какой-либо флот, с которым нам предстоит померяться силами, то я прежде всего буду стараться выйти на ветер (если я под ветром у него), и то же самое должен делать и весь мой флот в надлежащем порядке; и когда мы завяжем сражение, то ни один корабль не должен осмеливаться атаковать адмирала, вице-адмирала или контр-адмирала неприятеля, что должен сделать я сам, мой вице-адмирал или контр-адмирал, если мы будем в состоянии нагнать их; другие корабли должны выбирать себе противника „по способности“ и выручать друг друга, когда обстоятельства того потребуют, не расточая пороха по малым судам и по транспортам и не стреляя до тех пор, пока не сойдутся борт о борт с противником».
