Следующие подкрепления прибыли к Гибралтару в течение января, а французское правительство, несмотря на все уверения де Пуэнтиса, приказало ему опять вернуться для возобновления блокады. Он отправился в первых числах марта 1705 г., но едва прибыл к Гибралтару, как суда его были рассеяны жестоким штормом; восемь из них унесло в море, а сам он с пятью линейными кораблями добрался до якорной стоянки.
Известия о том, что де Пуэнтис с 14 судами прибыл в Гибралтар, дошли до Лика в Лиссабоне, откуда он вышел 16 марта во главе 23 судов – английских, голландских и португальских, имея на судах полки всех этих национальностей. В половине шестого утра 20 марта усмотрены были флотом суда де Пуэнтиса, старавшиеся выйти из бухты Гибралтара. Для нападения на них был отряжен сэр Томас Дилькс, которому весьма быстро удалось застигнуть их всех и часть уничтожить, а часть взять в плен. Сэр Джон Лик, думая, что остальная часть французской эскадры укрылась в Малагу, последовал туда, но узнал, что она, услышав стрельбу в Гибралтаре, поспешно отступила к Тулону. Маршал де Тессе, командовавший осаждавшими береговыми силами, после этого написал французскому королю, что при таких условиях осада невозможна, а потому она была снята 1 апреля 1705 г. Осада продолжалась пять месяцев.
Относительно неудач осаждавших и успехов оборонявшихся мы смело можем сказать, что они вполне зависели от действий сэра Джона Лика. Эту твердыню из рук испанцев вырвала не сила, сражавшаяся на берегу, а поддерживавшая атаку и прикрывавшая ее морская сила сэра Джорджа Рука; и Гибралтар в руках англичан удержали не защитники верков, как бы выносливы и доблестны они ни были. Только бесподобное угрожающее положение, занятое сэром Джоном Ликом в Лиссабоне, могло противодействовать тому смятению и опустошению, которые внесли бы французы в ряды упомянутых защитников, если бы поняли сущность положения дела; и только безрассудно смелый переход из этого положения угрозы к наступательным действиям устранил для англичан поставленные им препятствия. Совершенно так же, как адмирал де Пуэнтис предвидел свою неудачу от нарушения правил морской войны, мы можем быть уверены, что и сэр Джордж Рук основывал надежды успеха своих нападений на уверенности в том, что у него было достаточно сил, помимо участвовавших в деле на берегу, для немедленного отражения вмешательства неприятеля со стороны моря.
Операции 1705 г. сэра Клоудесли Шовеля и графа Петерборо на берегах Испании, хотя они и были ведены против территории, по крайней мере часть населения которой была им дружественна, иллюстрируют некоторым образом влияние возможного соседства неприятельского флота. Хотя сражение при Малаге было нерешительное и, по свидетельству современников, могло бы обратиться не в пользу союзников, если бы французы возобновили бой, но во всяком случае оно не придало большей смелости нашим врагам и не сделало их менее осторожными в нападениях. Поле битвы они все-таки оставили в руках сэра Джорджа Рука и тем признали его превосходство на море.
Факт этот был, без сомнения, признан обеими сторонами и побуждал союзников к дальнейшим операциям, которые предполагали обладание морем, а во Франции возбуждал стремление к восстановлению прежнего ее положения в среде морских держав.
Франция вооружала флоты в Бресте и Тулоне и предприняла в Дюнкерке в обширных размерах приготовления под начальством Форбэна. С английской стороны в помощь атакующим силам в Средиземном море под начальством графа Петерборо и сэра Клоудесли Шовеля посланы были оборонительные эскадры: к Бресту – сэра Джорджа Бинга и к Дюнкерку – сэра Томаса Дилькса[124].
В середине июля 1705 г. сэр Клоудесли Шовель прибыл в Лиссабон во главе флота из 58 линейных кораблей, из которых 38 было английских и 20 голландских, помимо фрегатов, брандеров, бомбовых и других судов, сопровождающих обыкновенно большой флот.
Французский Брестский флот в то время, как предполагало наше правительство, состоял из 18 линейных кораблей, а сэр Джордж Бинг, наблюдавший за ними, имел 12 линейных кораблей. Согласно предписаниям, он должен был крейсировать около Уэссана, и в случае, если увидит, что неприятельский флот снялся с якоря, и будет уверен, что он идет не к Каналу, отрядить сэра Джона Дженнингса с судами, предназначенными на усиление главного флота. Если сэр Клоудесли Шовель не имел прямых сведений о силе Тулонского флота, то он мог бы определить его численность, припомнив, что в предыдущем году французский флот достигал числа 49 линейных кораблей, которое было уменьшено потерей 5 судов де Пуэнтиса, хотя впоследствии оно и могло быть опять пополнено. Когда флот собрался в Лиссабоне, хотя сухопутные силы еще не были все налицо, созван был военный совет для обсуждения положения, важнейшим пунктом которого была возможность соединения Брестского и Тулонского флотов. Первым принятым решением было отрядить 46 или 48 судов для крейсерства от мыса Спартел до Кадиса, с целью воспрепятствовать соединению Брестского и Тулонского флотов. 20 июня было принято решение, «что неудобно отделять какие-либо суда от флота, раз предполагается наступательный образ действий его, и что есть вероятность, что неприятельские суда в океане могут соединиться с судами Средиземного моря».
Оставив графа Петерборо дожидаться прибытия из Ирландии на транспортах остальных войск армии и подкреплений из Португалии, Шовель с главными силами флота отплыл 22 июня из Лиссабона с целью прикрытия и поддержки проектировавшейся экспедиции. Общим заданием было крейсерство у мыса Спартел, согласно первой резолюций военного совета, в ожидании прибытия графа Петерборо с его армией[125]. Петерборо прибыл 17 июля; армия его достигала 12 000 человек. Вся экспедиция, соединившись у Гибралтара, отплыла оттуда 5 августа и 11-го числа стала на якорь в Альтейской бухте.
Принято было решение стараться возвратить австрийскому дому Барселону, которая находилась на стороне Бурбонов. Флот прибыл к означенному порту 12 августа. 13-го числа войска были высажены без сопротивления в двух милях от города. Но при ходе нападения генералы начали опасаться недостаточности имевшихся в их распоряжении войск. По требованию эрцгерцога Карла, 5 сентября они решились продолжать начатую ими атаку хотя бы на время, но 7 сентября граф Петерборо пришел к тому мнению, что надо прекратить нападение и посадить войска обратно на суда, в чем и был поддержан постановлением военного совета, гласившим, что «они, вопреки ожиданиям, не встретили помощи ни со стороны флота, ни со стороны местного населения; что король (Карл) непостоянен в своих решениях: один день за осаду, другой день за движение вперед, и что депутаты Каталонии заявили его светлости графу Петерборо, что они не могут принять участия в работах, где они будут подвергаться огню неприятеля».
То, что случилось в это время, заслуживает нашего полного внимания. Петерборо был адмиралом флота и генералом сухопутных сил, и Шовель с флотом находился у него в подчинении. Генералы на совещании, 5 сентября надеялись на высадку с флота матросов и морских солдат, произвести которую Петерборо, как адмирал, конечно, мог приказать. Потребовано было от флота, «кроме тех 1100 морских солдат, которые уже были в поле, еще 1500 человек для ежедневных работ по прорытию траншей, а также для службы на 52-пушечной батарее. Когда сэр Клоудесли Шовель получил это требование, им был созван на флагманском судне „Британия“ военный совет, к участию в котором приглашен был и граф Петерборо. Последний не явился тогда, но, кажется, прибыл немедленно к Шовелю после окончания военного совета сухопутных офицеров, собранного накануне. Теперь же послал совету флагманов свое мнение, что требование заключает в себе более того, что сложно было ожидать, и на что он лично мог бы дать свое согласие.
Это разногласие во мнениях генерала и адмирала, соединенных в одном лице, являлось плохой рекомендацией такого совместительства; но по крайней мере возможно, что он не сознавал, будучи в совете сухопутных офицеров, как сильно Тулонский флот влиял на все дело, и лишь после переговоров с Шовелем убедился в своей ошибке. Нет сомнения, что между сухопутными и морскими офицерами существовали разногласия, что особенно заметно из колкого замечания в протоколе совета флагманов по поводу отсутствия графа Петерборо. «Граф Петерборо счел для себя неподобающим почтить нас своим присутствием в этом большом совете». Но флагманы, предоставленные таким образом самим себе, зная прекрасно, что в случае неудачи люди, которые никогда не поймут стратегических условий, свалят всю вину на флот, согласились почти на все пункты требования. Они говорили:
