Он пробил речную поверхность, подняв облако брызг и пены, вошел в ледяную, чернильно-черную воду. И устремился вниз – в самую глубь непроглядной тьмы и абсолютного безмолвия. Подполковника подхватило быстрое течение Влтавы, и, дергая за порванную куртку, за руки и ноги, швыряя из стороны в сторону и крутя, понесло на север, прочь от каменных мостовых быков.

Легкие Смита пылали, требуя воздуха. Превозмогая себя, он принялся грести и вырвался-таки из леденящих объятий бурной воды. Его голова наконец показалась на поверхности, и, жадно ловя ртом воздух, в котором его организм так остро нуждался, подполковник на какое-то время позволил себе расслабиться.

Потом, все еще плывя по течению, повернул голову и посмотрел назад. Карлов мост из-за тумана было уже не рассмотреть. Тут и там раздавались крики и взволнованные голоса. По-видимому, звуки выстрелов изрядно напугали расслабившихся в предвечерний час пражских жителей. Смит выплюнул попавшую в рот воду, повернул в сторону, устремившись к восточному берегу, борясь с течением, упорно пытавшимся увлечь его дальше за собой. Выбраться из воды следовало как можно быстрее – пока со зверским холодом не ушли остатки сил. Когда мороз, пробравшись сквозь пропитанную водой одежду, принялся жечь тело, у Смита застучали зубы.

В минуту отчаяния ему показалось, что до покрытого туманной пеленой берега уже не дотянуть. Сознавая, что времени у него в обрез, Смит собрался с силами и в последний раз рванул вперед. Наконец руки его коснулись тины и гальки – берег! В неимоверном напряжении подполковник выбрался из Влтавы на узкую полосу жухлой травы под аккуратно остриженными деревьями.

Трясясь от холода, чувствуя страшную боль в каждой мышце, он лег на спину и уставился в хмурое серое небо. Время шло. Смит отдался в руки судьбы, слишком изнуренный, чтобы действовать дальше.

Кто-то испуганно ахнул. Смит моргнул и повернул голову. На него во все глаза боязливо и изумленно смотрела миниатюрная старушка, закутанная в шубку. Из-за ног ее выглядывала, с любопытством водя носом, крохотная собачка. Воздух вокруг темнел с каждой секундой.

– Policii! – с трудом произнес сквозь стучащие зубы Смит.

Старушка расширила глаза.

Насилу оживив в памяти неважные познания в чешском, Смит прошептал:

– Zavolejte policii. Вызовите полицию.

Не успел он добавить и слова, как его поглотила быстро сгустившаяся тьма.

Штаб Северного оперативного командования, Чернигов, Украина

Чернигов много веков называли «княжеским городом». Он служил укрепленной столицей огромного и могущественного княжества в самом сердце Киевской Руси – владения варягов, разделившегося позднее на Россию и Украину. Часть восхитительных черниговских церквей, соборов и монастырей воздвигнута в одиннадцатом – двенадцатом веках; их золоченые купола и шпили придают очертаниям городка умиротворение и особое изящество. Автобусы, битком набитые туристами, приезжают сюда каждый год даже из Киева, удаленного от Чернигова к югу на сто сорок километров.

Комплекс бетонно-стальных зданий на окраине, возведенных в советскую эпоху, в многообразии памятников старины почти не привлекает к себе внимания. Там-то, за оградой из колючей проволоки, под чутким надзором вооруженной охраны и располагается один из трех основных военных центров украинских вооруженных сил – штаб Северного оперативного командования.

Солнце давно закатилось за горизонт, но повсюду в комплексе до сих пор полным ходом шла работа. Автостоянки вокруг основного трехэтажного строения, во всех окнах которого горел свет, были заполнены служебными машинами. На машинах красовались флаги основных подразделений.

Майор Дмитрий Поляков стоял у дальней стены в зале для совещаний, где сегодня собралась целая толпа. Он выбрал это место не случайно: отсюда был лучше виден генерал-майор Александр Марчук, начальник штаба Северного ОК. Высокий молодой майор еще раз проверил бумаги в папке, удостоверяясь, что все доклады и проекты приказов, которые могли понадобиться на экстренном совещании генералу, при нем. Марчук был жестким, толковым военачальником, от подчиненных требовал четкости и исполнительности, и Поляков ни на минуту не забывал об этом.

Марчук, несколько нижестоящих старших офицеров, дивизионные и бригадные командиры ОК сидели с трех сторон у большого прямоугольного стола. Во главе стола пестрела укрепленная на специальной подставке подробная карта зоны военных действий. Напротив каждого из офицеров лежала папка с документами, стояли пепельница и стакан с чаем. В большинстве пепельниц тлели сигареты.

– Россия и Белоруссия значительно усилили пограничную охрану – это факт, – говорил пресс-секретарь, плотный полковник, тыча указкой то в одну, то в другую точку на карте. – Перекрыты все разъезды от Добрянки у нас, на севере, до Харькова на востоке. На главных дорогах проверочные посты, трясут абсолютно всех. На территориях Южного и Западного командования, как сообщают наши коллеги, та же картина.

– Это еще не все, – с хмурым видом произнес один из офицеров с дальнего конца стола. Он возглавлял бригаду боевого прикрытия – формирование, состоявшее из разведывательного отряда, разведывательных и штурмовых вертолетов и прекрасно оснащенных противотанковыми ракетами пехотных частей. – На отдельных участках российские разведчики проводят странные операции. Похоже, пытаются точно установить местоположение наших приграничных охранных подразделений.

– Не стоит забывать и про передислокацию войск, о которой сообщили американцы, – добавил другой полковник. На его погонах красовались знаки войск связи. В действительности полковник руководил разведывательной службой Северного ОК.

Закивали. Тревожную новость о частичном исчезновении воздушно-десантных, танковых и мотострелковых войск с баз Подмосковья сообщил военный атташе США в Киеве. Подтверждений тому не было, но известие вызывало серьезные опасения.

– Чем сама Москва объясняет проведение операций? – поинтересовался командир крупного танкового подразделения, что сидел рядом с разведчиком. Он немного наклонился вперед, и свет потолочных ламп отразился от его лысой головы.

– Кремль утверждает, будто это меры предосторожности, связанные с угрозой терактов, – медленно ответил генерал-майор Марчук, туша сигарету. Говорил он хрипло, воротник форменной рубашки был влажным от пота.

Майор Поляков слегка нахмурил брови. Даже в свои пятьдесят генерал отличался прекрасным здоровьем и неистощимым запасом энергии, сегодня же он болен – несомненно, болен. Его весь день подташнивало, но он устроил-таки вечернее совещание.

– Обыкновенный грипп, Дмитрий, – прохрипел Марчук. – Пустяки. Сейчас мне некогда болеть – обстановка слишком уж неспокойная. Ты же знаешь мое правило: работа, работа и еще раз работа.

Как примерный солдат, получивший приказ, Поляков кивнул и не стал возражать. Другого выхода не было. Но вид командира все сильнее не давал ему покоя, и он пожалел, что не заставил генерала немедленно обратиться к врачу.

– Ты веришь нашим любезным российским друзьям, Александр? – спросил командир танкового подразделения, криво улыбаясь. – Что думаешь по поводу этих самых мер предосторожности?

Марчук пожал плечами. И, как показалось Полякову, даже от этого почувствовал боль.

– Терроризм – серьезная угроза. Чеченцы могут устроить в Москве взрыв при любом удобном случае, когда им заблагорассудится. Мы прекрасно об этом знаем. – Он покашлял, перевел дыхание и через силу продолжил: – Но чтобы развернуть столь кипучую деятельность… Ни наше правительство, ни российское толком ничего не объяснило.

– Что же делать? – пробормотал один из офицеров.

– Мы тоже кое-что предпримем, – мрачно заявил Марчук. – По крайней мере, чтобы удержать Царя Виктора и его свиту в Москве. Устроим собственное военное шоу, тогда весь этот идиотизм так и останется у стен Кремля. – Генерал с усилием поднялся на ноги и повернулся к карте. По лбу его катились капли пота. Лицо посерело. Внезапно его повело в сторону.