— Почему он на ней женился?

Лайл не хотела об этом спрашивать. Но ведь именно об этом ей больше всего хотелось знать. В длинной галерее, в самом ее конце, висел портрет Лидии, самый маленький из всех. Унылая бледная девушка в унылом бесцветном платье. Почему Дейл женился на ней — Дейл? Лайл смотрела на Рейфа в нетерпеливом ожидании.

Он ответил оживленно:

— А ты не знала? Ей повезло, он был в удрученном состоянии, когда Алисия бросила его и вышла за Роланда Стейна.

Лайл вздрогнула. Этого она не знала. Она сидела очень прямо, пальцы ее, вцепившиеся в камень, закоченели. Рейф рассмеялся.

— Так ты не знала? Какой же Дейл болван! Если я женюсь — чего, надеюсь, Бог не допустит, — я потрачу медовый месяц на то, чтобы изложить жене подробности всех моих прошлых романов. Ты понимаешь, в чем тут смысл? Мне будет приятно, потому что каждому нравится говорить о себе. А несчастной девушке в конце концов станет так скучно, что она больше никогда не захочет слышать об этом. Гениально, да? Конечно, список Дейла длинней моего, во-первых, потому что он двумя годами старше, а во-вторых — женщины всегда в него влюблялись. Странно, правда? Я ведь намного привлекательнее. А Дейл даже не всегда замечал этих несчастных влюбленных. Он когда-нибудь рассказывал тебе про австралийскую вдову, которая кинула в него кувшин, целясь в голову? Нет? Да, пожалуй, лучше не надо. Это довольно грубая история.

Лайл уже удалось снова взять себя в руки, и она сказала:

— Прекрати валять дурака.

— Прелесть моя, это ведь была не моя вдова. Да ладно, пусть все это будет вдали от меня. Стр-р-рашная женщина, — смешливо прорычал он.

Лайл продолжала настаивать:

— Рейф, расскажи мне о Лидии. О несчастном случае. Ты же понимаешь, я не могу спросить у Дейла, а люди ведь говорят всякие вещи. И так глупо, что я ничего не знаю.

— Так люди говорят всякие вещи? — Он опять рассмеялся. — Да, говорят и будут говорить, и тебе не удастся заставить их замолчать. Я думаю, лучше всего изображать невинную, краснеющую, простодушную новобрачную.

— Рейф, серьезно!

— А что, это хорошая маска, и особого ума здесь не требуется. Ты знаешь, моя милая, в тебе и вправду есть какая-то прелестная невинность: «Не обижайте меня, я всего лишь заблудший ангел!» Только действительно можно немного укоротить острые язычки! Я всегда говорил: если ты нашел удачную линию поведения, держись ее.

— Как же мне хочется, чтобы ты перестал болтать чепуху и рассказал то, что меня интересует!

— А что тебя интересует?

Лайл в изнеможении сжала руки.

— Несчастный случай с Лидией!

Голос его мгновенно изменился, даже стал серьезным.

— Милая, здесь почти не о чем рассказывать.

— Я хочу знать, как это произошло, кто при этом присутствовал. Ты там был?

— Мы все там были, вся компания. А как это произошло? — Его плечо дернулось. — Да, вот это вопрос. Все об этом спрашивали. И никто не мог ответить. Мы были там с ней, а потом без нее. Я бы на твоем месте не стал расспрашивать Дейла.

Она ответила возмущенно:

— Я и не собиралась! Я спрашиваю у тебя. А ты не рассказываешь, только пытаешься от меня отделаться. Но я не успокоюсь, пока ты не скажешь.

— Какое отчаянное упорство! — проговорил Рейф сладчайшим голосом. — И что же, заблудший ангел, ты хочешь узнать?

— Кто при этом присутствовал. Ты сказал: «Мы все там были». Кто «мы»?

— Дейл, Лидия, Алисия, Роланд Стейн, какие-то люди по фамилии Мэллем и я. Лидия умерла, Роланд умер и мистер Мэллем тоже. Остаемся Дейл, Алисия, миссис Мэллем и я. Почему бы тебе не пойти и не поговорить по душам с Алисией? Ей будет приятно.

— Я хочу знать, что произошло, Рейф, и расскажешь мне об этом ты.

Он как-то чудно развел руками.

— Но я же все сказал — больше не о чем говорить. Лидия упала с утеса и разбилась.

Лайл с ужасом повторила его слова.

— Она упала в пропасть? Это ты имеешь в виду? Она взбиралась на скалу?

— Взбиралась?! Лидия?! Вот это действительно было бы убийством! Любой суд приговорил бы к повешению того, кто потащил бы Лидию карабкаться по скалам. Мы смотрели, как она взбирается на пригорок величиной с муравейник, и поклялись, что не дадим ей сойти с проторенной тропы.

— Тогда как же она разбилась?

— Упала с проторенной тропы, — легкомысленно ответил Рейф.

Лайл прямо посмотрела на него. Слово, пришедшее ей на ум, она бы не смогла произнести вслух.

— Как?

— Вот этого-то никто и не понимает. Мы, гуляя, разошлись в разные стороны, и никто ничего не видел. Там была очень широкая тропа, сначала — подъем, потом спуск, длинный спуск. Множество диких цветов — и между ними вьется дорожка. Девушки собирали цветы, возможно, Лидия слишком сильно наклонилась. Может, у нее на краю закружилась голова, может, она поскользнулась. Все услышали ее крик, но никто не видел, как она упала. Когда я туда добрался, Дейл смотрел вниз, а Алисия билась в истерике довольно далеко от того места. Мэллемы бежали туда с другой стороны.

Рейф снова поежился.

— Ну вот, ты все знаешь. Думаю, это миссис Мэллем вчера выпустила коготки. Дейл говорил мне, что Мэриан Крэйн ее пригласила.

Смех его прозвучал недобро.

— Может, именно поэтому Дейлу вдруг понадобилось уехать в Бирмингем.

Дыхание у Лайл перехватило. Она быстро спросила:

— Почему ты так говоришь? Рейф, почему ты так сказал?

— Потому что она женщина такого сорта. Ну, ты же ее видела.

— Нет, я не видела, я только слышала ее голос. Я стояла за изгородью. Она говорила о Дейле ужасные вещи.

— Вполне возможно. Голос как жужжание осы в горшке с патокой? Такой тягучий и язвительный?

Лайл рассмешило сравнение, но проснувшийся страх оборвал ее смех.

— Да, именно так. Рейф, ты правда очень умный.

— Конечно! «Прелестная девушка, будь добродетельна, а умными пусть будут те, кому это предназначено» — еще одна подходящая цитата. В точности про нас, правда?

Лайл внезапно вспомнилась маленькая женщина в поезде, цитировавшая Теннисона, — мисс Силвер, частные расследования.

Рейф сказал:

— На твоем месте я бы не стал расстраиваться из-за Эйми Мэллем. Вот и еще одна цитата: «В аду не найдется столько ярости, сколько вмещает отвергнутая женщина». Она пыталась завоевать расположение Дейла, а он, чудак, не мог понять, как она к нему на самом деле относится, и поэтому страшно бесился.