— Мне очень жаль.

— Ей самой станет себя жаль, когда будет уже слишком поздно, — сказала мисс Коул, снова дернувшись. — И как только она могла, такая честная девушка, как Сисси, после того, как я ее воспитывала! Я и ей скажу: если бы она с самого начала знала, что он женат, она бы на него даже не посмотрела! Но это выяснилось всего две недели назад, как вы знаете. И вот она сидит и плачет и говорит, что ужасно его любит и не знает, как ей быть. Тогда-то я и пришла к мистеру Джернингхэму. Как он был добр к нам! Так посочувствовал бедной девушке, как будто он — ее отец. «Пусть он убирается!» — сказал он, сразу же пошел и все с ним выяснил. А теперь я пришла узнать, не мог бы мистер Джернингхэм выгнать его с аэродрома. Я не хотела беспокоить его, ведь он был так добр и все такое, но я подумала, может, вы могли бы замолвить словечко.

Лайл побледнела.

— Боюсь, нет.

Это было бы бесполезно. Дейл не станет его выгонять, Он скажет, что это не его дело, и будет прав.

— Если бы вы только сказали одно словечко! — повторила мисс Коул, загремев вишнями. — Мне не будет ни минуты покоя, пока этот Пелл болтается поблизости. Я не говорю, что Сисси его не любит, но она к тому же до смерти его боится. Когда она отказывается все же дольше с ним встречаться, он грозит ей, что с ней случится что-нибудь плохое. Пока он здесь, никто не может сказать наперед, что он натворит. Поэтому если бы вы только могли попросить…

— Не уверен, что могу что-то сделать, — ответила Лайл тихим печальным голосом. — Я думаю, это не поможет, мисс Коул, правда.

Блестящие глаза мисс Коул убеждающе смотрели на нее.

— Если бы вы просто упомянули об этом! Конечно, джентльмены всегда так: загораются какой-нибудь идеей, но если будешь от них и дальше чего-то требовать, они только ощетинятся. Но мистер Джернингхэм всегда был так добр, так что может быть, вы могли бы просто упомянуть об этом в разговоре.

— Да, я могла бы, но не знаю…

— Заранее никогда не знаешь! — просветлела мисс Коул. — И я вас не принуждаю, миссис Джернингхэм, но, если бы вы поговорили с самой Сисси, она была бы просто счастлива.

— О, вы думаете? — с сомнением произнесла Лайл. Ей казалось, что она не настолько взрослая и опытная, чтобы давать советы Сисси Коул. И что она может ей сказать? «Ты отдала сердце не тому человеку. Забери его назад. Не печалься, потому что он этого не стоит. Спасай, что можешь, пока есть, что спасать». Можно сказать все это. Но захочет ли Сисси слушать ее, а если да, поможет ли ей это? Где-то в глубине ее души какой-то голос прошептал: «Тебе стоит сказать все это себе самой». Боль пронзила ее. Лайл спросила:

— Она очень несчастна?

— Все глаза выплакала, — неожиданно лаконично ответила мисс Коул.

Лайл поднесла руку к щеке. Этот ее жест выражал расстройство.

— Но она не будет против? Я не хочу…

Мисс Коул горячо замотала головой. Вишни загремели.

— Сисси о вас очень высокого мнения. Она никого так не послушает, как вас. Мне, конечно, стыдно думать, что племянница приходила и плакалась вам насчет Пелла. Но потом она нарадоваться не могла на вашу доброту. И она прислушалась к вашим словам, потому что пересказала мне кое-что. Вы знаете, как это бывает: если девушка кого-то любит, она его послушает, а если нет — пропустит все мимо Ушей. А я уверена, что Сисси о вас очень высокого мнения, как я уже сказала.

Лайл поднялась. Если не сказать, что она обязательно увидится с Сисси, мисс Коул будет тараторить, пока Лайл все-таки не пообещает. Легче и вправду поговорить с Снеси, чем спорить с мисс Коул. И можно отдать Сисси тот клетчатый жакет. Это действительно отличная идея. Лайл одновременно подбодрит Сисси и избавится от жакета. Каждый раз, видя его в гардеробе, она вспоминала слова Алисии: «Этот ужасный жакет!» Но Сисси он понравится. Лайл быстро проговорила:

— Если Сисси может прийти сегодня вечером, я с ней поговорю. Скажите ей, что у меня есть кое-что для нее.

Мисс Коул тоже встала, подняла с пола коричневую сумочку, убрала носовой платок и пожала Лайл руку:

— Вы очень, очень добры!