— Да нет, погожу. Погляжу.

— Ну–ну, погляди, я за это денег не беру.

— И то ладно.

Они перебрасывались отрывочными фразами, как бы примериваясь и оценивая друг друга.

— Ну, поглядел? Теперь проваливай!

— Еще не все поглядел. Я хочу на твои документы поглядеть.

— А ты что за спрос? — нахмурился хромой. — Иди подобру–поздорову, а то я тебе покажу документ… Он у меня нарезной… — И он шагнул к дереву, к которому было прислонено ружье.

— Стой на месте! — скомандовал дядя Миша. — И не дури — у меня десятизарядное!..

Хромой остановился и с деланным равнодушием уставился в сторону. Я тоже невольно посмотрел туда и тут только заметил, что Геньки рядом нет. Неужто он струсил и убежал?

— Давай лучше по–хорошему, — сказал дядя Миша. — Показывай документ!

— Я его замарать боюсь, — с издевкой ответил хромой, — дома хороню…

— А стыд ты тоже дома оставил?.. Ты маралуху убил? Закона не знаешь?

— Ты меня законам не учи. Нашелся законник!

— Я учить не буду, другие научат. Зачем по тайге бродишь?

— Да что ты ко мне привязался, как репей? — закричал хромой. — Я сам себе хозяин, хочу — и хожу…

— Себе, может, и хозяин, хотя и плохой, а тайге — нет. Понял? И не кричи — не страшен…

Из–за дерева, к которому было прислонено ружье хромого, показалась рука и, схватив ружье, скрылась. Это была Генькина рука! Я чуть не подпрыгнул от восторга.

Генька взял ружье наперевес и стал сзади хромого.

— Ну, так как? Есть у тебя документы?

Хромой нагнулся к голенищу и начал там копаться, но в это время позади Геньки затрещали кусты, оттуда, как кошка, выпрыгнул и бросился на него какой–то парень. Генька от толчка не устоял на ногах, и они, сцепившись, покатились по траве. Тут уж я не выдержал и бросился на подмогу. Парень оказался жилистый и верткий, как вьюн, но все–таки мы распластали его на траве и… окаменели от удивления:

— Васька?!

— Ну, Васька, — задыхаясь, проговорил Васька Щербатый. — Тоже храбрые — двое на одного… А ну, пустите! Навалились…

— Вы что, знаете его, ребята? — спросил дядя Миша.

— Так это же наш, деревенский… Васька Щербатый.

— Отпустите его. А этот? — кивнул он на бородатого.

— Не знаем. Чужой какой–то…

— Это дядька мой, — угрюмо сказал Васька, одергивая рубаху.

— Да врешь ты, нет у тебя никакого дядьки!

— Нет, есть. Он под Минусинском живет. А теперь к нам приехал, погостевать…

— И заодно золотишко поискать? — повернулся дядя Миша к незнакомцу. — Лопата и кайло зачем?

— Ты меня поймал?

— На хищничестве — нет, а на браконьерстве поймал. Бить зверя сейчас нельзя, а ты самку убил, изуродовал и бросил. Значит, вы самые настоящие браконьеры. Да, кроме того, и тайгу подожгли…

— Мы не поджигали! — вскинулся Васька.

— Оставить непогашенный костер — все одно что поджечь. Понятно? В общем, так, граждане: разбираться в этом будут власти, а пока… Геннадий, подбери ружье! Ружье мы передадим в сельсовет и вас туда же доставим. Там и объясните, кто вы такой и чем занимаетесь… Ну, так как, пойдете добровольно?

Хромой посмотрел на ружье, которое Генька снова направил на него, переглянулся с Васькой и махнул рукой:

— Ладно, Васька, собирай манатки, там поглядим еще…

Он подобрал кайло, лопату и тощий заплечный мешок, а Васька слил из котелка воду и прикрыл мясо пучком травы.

Хромой и Васька пошли вперед. Следом за ними, все так же держа ружье наперевес, шел Геннадий, а потом — дядя Миша и я. Дядя Миша взял у Геньки ружье и тихонько вынул патроны. Тот обиделся, но дядя Миша сделал правильно, потому что, в случае чего, Генка сгоряча мог и бабахнуть.

Катеринка и Пашка вытаращили на нас глаза. Кто же мог ожидать, что здесь окажется Васька?.. Я рассказал им, как всё было и каким молодцом оказался Геннадий. Катеринка ужасалась и восторгалась, а Пашка сказал, что ничего особенного, он бы тоже так сделал, а может, даже и лучше, если б его не заставили сторожить Катеринку и Звездочку. Катеринка на него накричала — и правильно сделала, потому что он всегда храбрый после времени.

К вечеру мы спустились в небольшую долину, которая, по расчетам дяди Миши, должна была вывести нас на дорогу в Колтубы.

Катеринке вовсе не стало хуже, как опасался дядя Миша. Должно быть, мазь оказалась здорово целебной, потому что вечером Катеринка, опираясь на палку, ковыляла уже сама, нянчилась с мараленком и приставала к нам, как его назвать. Пашка предложил назвать Найденышем, но Геннадий сказал, что это самка и мужское имя не годится.

— Ну, тогда пусть… пусть тогда будет Найда! — сказала Катеринка.

Найда так Найда! Нам было не до этого, потому что мы были озабочены одним: как бы наши пленники не сбежали.

Они сели в сторонке, подальше от нас, всухомятку съели свое мясо и, отказавшись от чая, который предложил дядя Миша, улеглись спать. Но эта хитрая уловка не могла нас обмануть. Мы с Генькой решили спать поочередно и караулить. Дядя Миша, заметив, что я не собираюсь ложиться, спросил, в чем дело. Я тихонько рассказал о наших подозрениях и решении сторожить браконьеров, не спуская с них глаз.

— А–а! — улыбнулся дядя Миша. — Что ж вы меня в заговор не посвятили? Давай так: сначала я посторожу, потом ты. А пока иди спать, ты и так клюешь носом.

Спать мне, правда, хотелось нестерпимо, и я сразу же заснул, хотя меня и мучило предчувствие, что это добром не кончится.

Так и случилось.

Я проснулся на заре, словно от толчка, и первое, что увидел, была синяя рубаха убегавшего Васьки. Оглянувшись, он заметил, что я смотрю на него, погрозил кулаком и скрылся за деревьями. Я закричал, все вскочили, но было уже поздно пускаться в погоню. А хромой бежать и не думал: он проснулся, когда я поднял кряк.

Мы ужасно расстроились, а дядя Миша только посмеивался: он совсем не собирался стеречь Ваську.

Часам к четырем мы вышли на Колтубовскую дорогу, а там оказалось рукой подать до нашей деревни.

Ребята увидели нас еще на выгоне и встретили за околицей молча, как почетный караул. Караул немедленно сомкнулся вокруг нас тесным кольцом, и так мы торжественно прошествовали к кузнице, где Иван Потапович проверял отремонтированную лобогрейку.

— А, путешественники прибыли? — сказал он, увидя нас и здороваясь с дядей Мишей. — Ну как? Все в порядке?.. А Федосьина гостя–то по дороге, что ли, подобрали? На подмогу?

Дядя Миша коротко рассказал, как и почему мы задержали хромого.

— Вон оно что! — нахмурился Иван Потапович. — Как же это ты, гражданин хороший? А?

Но тут в круг ворвалась тетка Федосья, Васькина мать; должно быть, Васька все ей рассказал, и она прибежала на выручку.

— Ты куда глядишь, Иван Потапович? Человек в гости приехал, а над ним каждые–всякие изгаляться будут?.. А ты кто такой? — накинулась она на дядю Мишу. — По какому такому праву власть из себя строишь? Видали мы и таких и этаких… Пошли домой, Сидор! Нечего с ними тут растабарывать…

— Ты, Федосья, не шуми, а разберись сначала. Приехал твой Сидор в гости, мы не против — гостюй! А почто он в тайгу пошел?

— А кто ему закажет? Что он — не человек, как другие?

— Человек — когда он к делу приставлен и им занимается, а ежели нет, тогда он не человек, а так, шалтай–болтай… Ты знаешь, что он против закона зверя бил и мало тайгу не поджег?.. Да коли бы не они, — кивнул Иван Потапович на нас, — пал уже до деревни бы дошел. Ветер–то с той стороны тянет, а кругом такая сушь, что твой порох… Вот что твой гостенёк мог наделать! Нам такие гости не с руки, и серчай не серчай, а мы представим его в сельсовет — пусть там сами глядят что и как.

Федосья хотела было еще что–то говорить, но, увидев суровые лица окружающих, смолчала и, поджав губы, отошла. Хромой сидел на пеньке и безучастно смотрел куда–то в сторону, словно все происходящее нисколько его не касалось.