18 декабря. За три месяца походной жизни я уже привык записывать свои наблюдения и мысли день за днем в дневник. Если два — три дня я не открываю тетради, то мне уже кажется, что я нарушил заведенный порядок и запустил неотложное дело. Первые три тетради зашиты в парусину для отправки в Россию. Уже начата четвертая. Хотя у меня и нет полной уверенности, что моя посылка дойдет по назначению, но мне дает удовлетворение возможность разобраться в своих выводах, наблюдениях и мыслях.
Эскадра продолжает занимать якорную стоянку в проливе между островом Сент-Мари и Мадагаскаром. Броненосцы мучаются с погрузкой угля, кроме «Александра», который сегодня в 3 часа поднял сигнал, что принято на борт 2370 тонн и работа закончена. Он, как и всегда, оказался впереди всех кораблей. Пришли из порта Диего-Суарец еще два угольщика. Теперь при эскадре есть четыре парохода с углем. С них грузят броненосцы, а крейсера, в ожидании своей очереди, таскают уголь барказами с «Кореи».
Наш старший врач Макаров побывал у своих коллег на госпитальном «Орле» и вернулся оттуда с огромным пакетом английских и французских газет. Хотя последние номера газет относятся к 6 декабря нового стиля, но вся кают-компания с жадностью набросилась на них, изголодавшись за два месяца по новостям. Так как иностранные газеты избавлены от рогаток русской цензуры, то мы получили возможность прочесть и те статьи, которые в России не миновали бы черной типографской краски.[18] Мы узнали о целом ряде волнений и манифестаций в Петербурге, Москве и других городах России, происшедших на почве дальнейшего призыва запасных. В Петербурге состоялся съезд представителей земства, которые открыто занялись выработкой российской «конституции». Делегаты съезда были приняты министром внутренних дел и добивались аудиенции у царя. По словам английских газет, земцы единодушно предупреждают правительство, что при нынешнем возбужденном состоянии умов в России неизбежна революция, если она не будет предупреждена буфером конституции.
Наших офицеров волнует история, разыгравшаяся в Петербурге с профессором Морской академии Кладо, арестованным за его выступление, констатировавшее бессмысленность ограничиться посылкой 2-й эскадры на Восток в том составе, какой предоставлен Рожественскому. И как все злорадствовали, когда прочли в английских газетах, что «под напором общественного мнения», Кладо освобожден из-под ареста! Наши офицеры видят в этом поражение ненавистной «морской бюрократии», окопавшейся «под золотым шпилем» Адмиралтейства.
Сегодня по новому стилю Новый год. На нашем угольщике идет новогоднее пьянство. Команда во время погрузки достала от английских матросов спиртные напитки, и несколько человек перепились.
Плохая пища, непрерывный каторжный труд, жизнь в ужасающей грязи, недостаток обуви и платья, беспросветность настоящего и безнадежность впереди — все это разлагающе действует на команду. Общее недовольство начинает перерастать в глухое брожение.
Сегодня старший офицер во время погрузки поймал пьяного квартирмейстера и когда пригрозил ему мерами взыскания, тот отпарировал: «Ты что думаешь, я тебя боюсь? На все мне наплевать, теперь война! Все равно вместе под один снаряд попадем!» Старший офицер только замахал на него руками, обругал и поспешил ретироваться. Большинство среднего офицерства понимает безвыходность своего положения, но принуждено пассивно идти дальше по установившемуся пути.
Переход от напряжения походной службы к относительному бездействию на стоянке сразу обнаружил настроения, незаметно назревавшие в среде личного состава — как в кругах офицеров, так и матросов, — скрытые под рутиной заведенных порядков. Теперь, с приходом на Мадагаскар, появились грозные симптомы разложения, упадка всей военной организации. Может наступить момент, когда команда вдруг откажется выполнять этот подневольный труд, цели которого не только ей чужды, но и прямо враждебны. Даже от военного успеха она ничего не выиграет, хотя обильно его оплатит своею кровью. При таком положении у командования остается только один выход: бросить эскадру в бой раньше, чем вся организация развалится окончательно.
19 декабря. Сегодня из Томатавы возвратился «Роланд». На нем прибыл наш врач, ведающий продовольственной частью кают-компании, и привез огромный запас бананов и ананасов.
Вчера два наших офицера побывали на берегу в Сент-Мари и вернулись нагруженные дивными местными фруктами. Это было весьма кстати, так как после ухода из Габуна мы более месяца не видели ни фруктов, ни свежей зелени.
Доктор привез последние новости из Томатавы. Судя по французским сообщениям, мимо Сингапура проследовала в Индийский океан японская эскадра в составе двух броненосцев, четырех крейсеров, восьми миноносцев и четырнадцати транспортов. Ходят слухи, что в здешних водах появились японские разведчики и будто бы японский вспомогательный крейсер перехватил наш немецкий угольщик, а у пустынных берегов скрывается отряд японских парусных судов. Возможно, что одно из них мы встретили, огибая мыс Кап. Трехмачтовый барк шел под парусами наперерез курсу эскадры и прошел за кормой у «Ослябя».
Стессель из Артура подтверждает факт затопления в гавани всех кораблей, кроме «Севастополя», командир которого вывел свой броненосец на рейд и стал под прикрытием высокого берега. Там, после многочисленных минных атак, он затонул на глубокой воде.
Мы надеялись, что с приходом на Мадагаскар окончится период неизвестности дальнейшего назначения эскадры и будут получены от Морского министерства точные инструкции о дальнейшем плане действий эскадры Рожественского. Однако наше положение не только не выяснилось, но вся обстановка еще более осложнилась. Вопреки всем планам похода, мы не соединились с Фелькерзамом и обошли Африку раньше, чем он прибыл к Мадагаскару. Только сегодня «Роланд» доставил адмиралу донесение Фелькерзама, что он, по приказанию из Петербурга, стал на якорь в обширной бухте у острова Носси-Бе в 450 милях от Сент-Мари, по другую сторону Мадагаскара, на его западном берегу, в Мозамбикском проливе.
Немецкие угольщики, согласно данному им предписанию, собрались в порту Диего-Суарец, в 200 милях от нашей стоянки. Рожественский рассчитывал сосредоточить там всю эскадру и перед выходом в Индийский океан воспользоваться средствами порта для ремонта судовых корпусов и механизмов. Однако этот план не осуществился. Еще 16 декабря адмиралом была получена телеграмма из министерства, что Франция, опасаясь дипломатических осложнений, отклонила просьбу России предоставить эскадре Рожественского «права убежища» в порту Диего-Суарец. Она предложила другой пункт, более удовлетворяющий требованиям соблюдения нейтралитета.
Видимо, протесты Японии по поводу остановок эскадры в Дакаре и Габуне и нажим Англии после гулльского инцидента также произвели впечатление на французское правительство и оно не хочет из-за нас иметь крупные дипломатические неприятности. В результате создавшегося положения адмиралу приходится перестраивать весь план сосредоточения эскадры и употреблять большие усилия, чтобы собрать свои корабли и угольщики, рассыпавшиеся по разным пунктам мадагаскарского побережья.
Пока адмирал решил не покидать стоянки у Сент-Мари, где не возникло никаких препирательств с местной французской администрацией. Но для погрузки угля эта позиция крайне неудобна. «Орел» до сих пор имеет только 1800 тонн, а следовательно, должен еще догрузить по крайней мере 600 тонн. Между тем наш угольщик «Тэптон» почти пуст. Приходится выбирать уголь из последнего трюма, вследствие чего работа еле подвигается. В час удается наскрести не более 20 тонн.
К вечеру сегодня погода засвежела. В проливе ветер развел такую крутую волну, что пришлось отпустить пароход и поднять на ростры шлюпки и катера. Если к утру волнение уляжется, то завтра будем продолжать погрузку. Это крайне огорчает всех обитателей «Орла». Не говоря уже о том, что и дальше придется страдать от грязи и угольной пыли, особые неприятности создает работа паровых лебедок Темперлея, паропровод к которым проходит по коридору офицерских кают. Во время погрузки все каюты прогреваются от паропровода, который выполняет роль парового отопления... в тропиках!
