№25. Поп-толоконный лоб[708]

В одном селе жил-был поп-толоконный лоб, по имени Ерема; у него был малый сынок Петрушка, такой прихотливый да балованный: уж если чего захочет, так в ту же минуту давай; не то — заревет так, что святых выноси. Да все, что под руку попадется, начнет бить-кромсать, на куски ломать. Хоть летами мал, а ноготок востер: не раз случалось — попу с попадьей глаза подбивал. А батракам просто житья не было: ни один еще не оставался больше дня у попа-толоконного лба.

Вот поп Ерема пустился на выдумку, вздумал наперед уговор делать с каждым наемщиком. Однова сидел поп под окном и смотрел, пригорюнясь, в огород: надо бы гряды полоть, да некому. На ту пору идет по улице мужик с лопатою и кричит: «Кому поработать? Кому поработать?» Поп тотчас схватился, накинул свой подрясник, выбежал за ворота, кликнул мужика и говорит: «Ступай ко мне в батраки; за деньгами спору не будет. Только, мужичок, я с тем уговором нанимаю: если ты на меня рассердишься, то я вырежу из твоей спины ремень пальца в два ширины, а если я рассержусь на тебя — тогда ты вырезывай из моей спины».

Мужик согласился и пошел к попу в батраки. «За что, — думает, — стану я на попа сердиться». Принялся за работу и проработал до самого обеда. Приходит в избу и только было сел за стол, Петрушка заревел во все горло: «Я гулять хочу!» — «Батрак, — говорит поп, — веди сынка погулять». Батрак взял поповича за руку и повел на улицу. Часа два протаскался с ним без толку; воротился в избу, а уж поп с попадьей давно пообедали и спать завалились. Остался батрак с голодным брюхом.

На другой день опять то же, а на третий батрак не выдержал. «Нет, батька, черт с тобой и с твоим потрохом, а я больше не хочу у тебя ни жить, ни работать!» — «Что ж ты сердишься?» — сказал поп. Вырезал у него по уговору ремень из спины и отпустил, не заплатив ни копейки.

У того мужика был меньшой брат Иван; по всей деревне дураком слыл. Видит дурак, что брат его на печь залез да все охает, и спрашивает: «Что ты, аль спина болит?» — «Поживи-ка у попа, так сам узнаешь». Иван взял лопату и отправился в путь. Пришел в то же село и нанялся к попу-толоконному лбу Ереме. Поп и ему говорит: «Слушай, Иван, у меня за деньгами остановки не будет; только соблюдешь ли уговор? Если кто из нас двоих рассердится, у того из спины ремень вырезать». — «Ладно, батько, — отвечал Иван, — только ты не сердись, а мне не за что!»

Взялся батрак за работу, целое утро за двоих работал, пришло время обедать, только сели за стол, Петрушка и ну кричать: «Гулять хочу!» — «Батрак, — говорит поп, — поведи моего сына прогуляться да присмотри, пожалуйста, чтоб не убился где». — «Хорошо, батько». Повел батрак Петрушку и прозевал обед. «Плохо, — думает, — надо за ум браться». На другой день опять только за обед, а Петрушка гулять хочет, Иван схватил со стола кулебяку и повел поповича. Пока тот играл, батрак кулебяку убирал. Воротился в избу, а поп с выговором: не годится-де так делать; зачем кулебяку унес? А батрак в ответ: «Никак ты, батько, осердился? Подставляй-ко спину, я ремень вырежу». — «И, что ты? Я вовсе не сержусь, так только пошутил с тобой...» — «То-то же, смотри», — говорит Иван.

На третий день Петрушка опять за свое: «Гулять хочу». Батрак ухватил целую ногу жареной баранины и пошел с ним на улицу. Пока Петрушка гулял да играл, батрак баранину уплетал. Поп и сам не рад своей затее; иной раз и поругал бы батрака, так тот сейчас ему в ответ: «Никак ты осерчал, батько? Подставляй-ко спину!»

Вот как-то был на селе праздник; попадья напекла и нажарила всего вдоволь. Сели было обедать; батрак думает: «Вот когда нажруся, упьюся!» По губам уж слюнки текут. Не тут-то было, веди Петрушку гулять. Иван повел его в огород, да с досады посадил его на кол, а сам в избу воротился и уселся за стол. «А Петрушка где?» — спрашивает попадья. — «Да с ребятишками играть остался». На дворе давно стемнело, а Петрушка все не ворочается. Пошла попадья искать, смотрит, а он на колу торчит: совсем-таки окоченел. Поп с попадьей обмыли его, поплакали и похоронили, а выговаривать батраку бояться: пожалуй еще до спины доберется.

Стали они думать, как бы от него избавиться, целых три дня думали. На четвертый день зовет поп Ивана и приказывает: «Сослужи мне великую службу, съезди на Чертово озеро да спроси у нечистых: почему давно оброка не платят? Чтобы сейчас весь заплатили». — «Изволь, — отвечает Иван, — для чего не сделать такой безделицы?» Запряг лошадь в телегу и поехал на Чертово озеро. Поп возрадовался: «Ну, попадья, авось его черти возьмут!» Батрак ехал лесом, надрал лык полную телегу и приехал

на озеро, сел на берег и принялся веревку вить. Был день и прошел, а Иван все веревку вьет. Вдруг выпрыгнул из воды чертенок. «Батрак, что ты делаешь?» — «Сам, чай, видишь: веревку вью». — «А зачем тебе веревка?» — «Как зачем? Хочу озеро морщить да вас, чертей, корчить». — «Что ты, батрак? За какую вину?» — «А за такую, зачем попу Ереме оброку не платите?» — «Подожди немножко, не морщи озера, я пойду своему дедушке скажу», — сказал чертенок, и пырь в воду.

Иван тем временем вырыл глубокую яму, накрыл ее шапкою, а в шапке-то загодя дыру прорезал. Чертенок выскочил и говорит батраку: «Дедушка спрашивает, много ли оброку надо?» — «Вот эту шапку полную серебра насыпать». Чертенок бултых в воду, передал ответ дедушке; жаль стало старому черту с деньгами расставаться; велел наперед внуку померяться с батраком силами: стоит ли отдавать ему деньги? Чертенок ухватил дедушкину па?лицу и говорит Ивану: «Ну, батрак, кто из нас выше бросит?» — «Бросай ты прежде».

Чертенок бросил па?лицу так высоко, что за щепочку показалась, а назад упала — земля ходенем пошла. Теперь очередь стала за батраком; взял он па?лицу за один конец и видит, что не только бросить вверх, да и поднять не может. Пустился на хитрости: взвел глаза на небо и начал пристально присматриваться. «Что же ты попусту глазеешь?» — «А вот поджидаю, когда пойдет облачко; хочу на него забросить твою па?лицу». — «Что ты! — закричал чертенок, — не бросай, а то дедушка прибрани меня». — «Ишь, чертово племя, жалко небось. Ну, завяжи свои зенки-то, не то лопнут, как я па?лицу брошу!» Чертенок завязал глаза, а Иван понатужился, приподнял па?лицу, да его по лбу; едва он опомнился. Нечего делать, стал мешки с серебром таскать да шапку насыпать; долго таскал, насилу с батраком расплатился.

Тогда Иван склал все серебро на телегу и повез попу Ереме. «Бери, батько! Взыскал с чертей весь оброк дочиста». Поп и деньгам не рад: «Коли с чертом сладил, до нас с попадьей еще скорей доберется; надо бежать». И уговорились поп с попадьей уйти от батрака...

(Конец тот же, что в сказке под № 24).

№26. Чудесная дудочка[709]

Жил-был мальчик крестьянский, у него была чудесная дудочка да скотины всего одна свинья с тремя поросятами. Выгонит он свинью в поле пасти, сядет на пенечке да заиграет в дудочку. Свинья с поросятами знай пляшет перед ним. Была у царя дочь — прекрасная царевна. Узнала, что у этого-то мальчика свинка с поросятами пляшет, и вздумала купить хоть поросеночков.

Приезжает в поле. Мальчик сидит на пенечке, играет в дудочку, а свинья пляшет с поросятами. Говорит царевна: «Продай мне поросяток!» — «У меня они не продажные, а заветные». — «Сколько у тебя завету?» — «Показать свое тело по колена». Царевна показала ему свое белое тело по колена, он ей и отпустил поросяток. Привезла их домой, созвала музыкантов. Музыканты взыграли, а поросята со страху врозь разбежались, визг на весь дом подняли. «Верно без матки скучают, — подумала царевна, — сем поеду да матку куплю».

Приезжает она в поле; мальчик сидит на пенечке, играет в дудочку, а свинья перед ним пляшет. «Продай мне свинку, поросята без матки скучают». — «Она не продажная, а заветная». — «А сколько завету?» — «Показать все свое тело наголо». Нечего делать, показала ему свое белое тело наголо; мальчик ей и свинку отдал. Привозит царевна свинку, собрала музыкантов. Музыканты взыграли; нет, не пляшут ни поросята, ни свинка, туды-сюды бросаются да визжат. Поехала царевна покупать дудочку. [Следует неудобное для печати третье требование мальчика, после чего царевна получает дудочку].