Целую зиму прожил мужик без коровы. Дождались весны. Стали люди выгонять в поле коров, выгнал и поп своих. Вечером погнал пастух стадо в деревню; пошли все коровы по своим дворам, а корова, что мужик попу подарил, по старой памяти побежала на двор к своему прежнему хозяину; семеро поповых коров так к ней привыкли, что и они следом за буренкою очутились на мужицком дворе. Мужик увидел в свое окошко и говорит своей бабе: «Смотри-кась, ведь наша корова привела за собой целых семь. Правду читал поп: божие слово завсегда сбывается. А ты еще ругалась. Будет у нас теперича и молоко и говядинка». Тотчас побежал, загнал всех коров в хлев и накрепко запер.

Вот поп видит: уж темно стало, а коров нету, и пошел искать по деревне. Пришел к этому мужику и говорит: «Зачем ты, свет, загнал к себе чужих коров?» — «Поди ты с богом! у меня чужих нет, а есть свои, что мне бог дал: это моя коровушка привела за собой ко мне семеро, как помнишь, батька, сам ты читал на празднике в церкви». — «Врешь ты, сукин сын! это мои коровы». — «Нет, мои». Спорили-спорили. Поп и говорит мужику: «Ну, черт с тобой. Возьми свою корову назад; отдай хоть моих-то». — «Не хошь ли кляпа собачьего?»

Делать нечего, давай поп с мужиком судиться. Дошло дело до архиерея. Поп подарил его деньгами, а мужик холстом, архиерей и не знает, как их рассудить. «Вас, — говорит им, — так не рассудишь. А вот что я придумал: теперь ступайте домой, а завтра из вас кто придет раньше утром ко мне, тому и коровы достанутся». Поп пришел домой и говорит своей матке-попадье: «Ты, смотри, пораньше меня разбуди завтра утром». А мужик не будь дурак, как-то ухитрился, домой-то не пошел, а забрался к архиерею под кровать. «Здесь, — думает себе, — пролежу целую ночь и спать не стану, а завтра рано подымусь — так попу коров-то и не видать».

Лежит мужик под кроватью и слышит: кто-то в дверь стучится. Архиерей сейчас вскочил, отпер дверь и спрашивает: «Кто такой?» — «Я, игуменья, отче!» [Лежа под кроватью, мужик слышит разговор архиерея с игуменьей; на другой день, опасаясь разоблачений мужика, архиерей присуждает ему коров]. Так поп и остался ни при чем, а мужик зажил себе припеваючи.

№5. Жадный поп[672]

Жил-был поп, имел большой приход, а был такой жадный, что великим постом за исповедь меньше гривенника ни с кого не брал; если кто не принесет гривенника, того и на исповедь не пустит, а зачнет страмить: «Экая ты рогатая скотина! За целый год не мог набрать гривенника, чтоб духовному отцу за исповедь дать, ведь он за вас, окаянных, богу молится».

Вот один раз пришел к этому попу на исповедь солдат и кладет ему на столик всего медный пятак. Поп просто взбесился. «Послушай, проклятый, — говорит ему, — откуда ты это выдумал принести духовному отцу медный пятак? Смеешься, что ли?» — «Помилуй, батюшка, где я больше возьму? что есть, то и даю!» — «По б..... да по кабакам носить, небось, есть деньги, а духовному отцу одни грехи тащишь! ты про эдакий случай хоть украдь что да продай, а священнику принеси, что подобает; заодно уж перед ним покаешься и в том, что своровал; так он все тебе грехи отпустит». И прогнал от себя поп этого солдата без исповеди. «И не приходи ко мне без гривенника».

Солдат пошел прочь и думает; что мне с попом делать? Глядит, а около крылоса стоит поповская палка, а на палке висит бобровая шапка. «Дай-ка, — говорит сам себе, — попробую эту шапку утащить». Унес шапку и потихоньку вышел из церкви да прямо в кабак; тут солдат продал ее за двадцать рублей, припрятал деньги в карман, а гривенник отложил для попа. Воротился в церковь и опять к попу. «Ну, что, принес гривенник?» — спросил поп, — «Принес, батюшка». — «А где взял, свет?» — «Грешен, батюшка, украл шапку да продал за гривенник». Поп взял этот гривенник и говорит: «Ну, бог тебя простит, и я тебя прощаю и разрешаю».

Солдат ушел, а поп, покончивши исповедывать своих прихожан, стал служить вечерню; отслужил и стал домой собираться. Бросился к крылосу взять свою шапку, а шапки-то нету: так простоволосый и домой пришел. Пришел и сейчас послал за солдатом. Солдат спрашивает: «Что угодно, батюшка?» — «Ну, скажи, свет, по правде, ты мою шапку украл?» — «Не знаю, батюшка, вашу ли украл я шапку, а только такие шапки одни попы носят, больше никто не носит». — «А из которого места ты ее стащил?» — «Да в нашей церкви висела она на поповской палке у самого крылоса», — «Ах ты, сукин сын, такой-сякой! Как смел ты уворовать шапку у своего духовного отца? Ведь это смертный грех!» — «Да вы, батюшка, сами меня от этого греха разрешили и простили».

№6. Духовный отец[673]

Пришел великий пост: надо мужику итить на исповедь к попу. Завернул он в кулек березовое полено, обвязал его веревкой и пошел к попу. «Ну, говори, свет, в чем согрешил? А это у тебя что такое?» — «Это, батюшка, белая рыбица, тебе на поклон принес!» — «Ну, это дело хорошее! Чай замерзла?» — «Замерзла, все на погребе лежала». — «Ну, когда-нибудь растает!» — «Я пришел, батюшка, покаяться: раз стоял за обеднею да...» — «Что это за грех! Я и сам один раз в алтаре... Это ничего, свет! Ступай с богом».

Тут начал поп развязывать кулек, смотрит, а там березовое полено.

— «Ах, ты.., проклятый! Где-же белорыбица-то?!.»

№7. Архиерей отчитывает[674]

Был у барина продувной слуга Ванька. Убежал от него и принялся воровать да плутовать. Идет он по рынку, видит: мужик свинью продает. «Что, продаешь, свинью?» — «Продаю». — «А сколько просишь?» — «Пять карбованцев». — «Ну, вези за мной на архиерейский двор; нам архиерей не приказывал торговаться». Приехали на архиерейский двор.

А Ванька знал, что архиерей нечистых из людей выгоняет, отчитывает. Сейчас бросился к нему: «Святой владыко! Беда случилася: в моего батюшко нечистый вселился; нельзя ли отчитать?» — «Веди его сюда». Ванька воротился к мужику. «Ступай, — говорит, — к преосвященному за деньгами, да как прийдешь — нагни голову пониже; он наперед молитву прочитает». Старик прошел в горницу и нагнул голову, а владыко взял книгу и давай отчитывать.

Тем временем Ванька сел на телегу и уехал по-добру, по-здорову, и лошадь украл, и свинью увез. Мужик стоял-стоял, согнувшись, инда тошно стало — шея заболела, а архиерей знай себе читает. Надоело старику. «Буде, владыко, пора деньги за свинью платить!» — «Ах, окаянный, и впрямь в тебе бес сидит, — говорит архиерей, — вишь про свинью поминает». — «Что ты, владыко, али деньги зажилить хочешь? Коли так, я лучше свинью назад повезу».

Бросился на двор — ни повозки, ни свиньи. Ванька уж давно все это спустил, куда надобно, и идет себе как ни в чем не бывало. Шел, шел да в лошадиное дерьмо и попал. Слегка ногою коп — выскочил поп. «Ты откуда, долгогривый, взялся? Как сюда попал?» Ванька еще покопал, на два дьякона напал; взял палочку да тычком — выскочил пономарь с дьячком.

вернуться

672

Завет. ск. (Женева, № L); переиздано по рукописи в прил. к III т. сказок Афанасьева изд. 1940 г., с. 367—368 и в сб.: Молдавский, с. 61—62; Азадовский. Ск. о боге, с. 26—27.

AT —. СУС — 1807* (Жадный поп и солдат-вор). Варианты в опубликованном материале не отмечены. Ср. AT 1807 (Поп отпускает грехи вору). Русских вариантов — 2, украинских — 14, белорусских — 2. В AT учтены литовские и редкие чешские, сербохорватские, греческие тексты; польские — см. Krzyzanowski, II, S. 143, латышские — Арайс-Медне, с. 225.

вернуться

673

Завет. ск. (Женева, № XLII); тот же текст в рукописи Афанасьева — № 43. Перепечатывается с женевского издания впервые с пропусками слов, неудобных для печати.

AT —. СУС — 1807 A*** («Белорыбица»). Варианты не отмечены.

вернуться

674

Афанасьев. Рукопись, № 132; впервые опубликовано в прил. к III т. сказок Афанасьева изд. 1940 г., с. 394—395.

AT —. СУС — 1525 L*** («Архиерей заплатит»). Вариантов в опубликованном материале нет. Относится к циклу сюжетов о хитрых ворах.

вернуться

675

Завет. ск. (Женева, № LXXIV), переиздано в прим. к последним томам 3-го (1897 г.) и 4-го (1914 г.) изданий «Народных русских сказок» и в прил. к III т. сказок Афанасьева, изд. 1940 г., с. 373, а также в сб.: Соколов. Поп и мужик, с. 43—44; Азадовский. Ск. о боге, № 5.

AT 1561 (Усердный работник). Сюжет учтен в AT в финском, финно-шведском, эстонском, литовском, фламандском, валлонском, ирландском, английском, англо-американском, румынском, венгерском, словенском, сербохорватском, русском, украинском, но встречается и в латышском (Арайс-Медне, с. 210), белорусском материале. Русских вариантов — 9, украинских — 19, белорусских — 3.