Он нащупал пальцами рукоять меча, огладил кольцо стабилизатора. Ледяной металл оружия чуть прихватывал кожу.

Старкиллер не был глупцом. Да, сегодня он необходим Владыке Вейдеру — необходим как оружие. Тёмный лорд собирается направить юношу против оставшихся в галактике джедаев Ордена — сегодня. Но что будет завтра, когда врагов, — этих врагов, — не останется?..

Оружие, обладающее хотя бы иллюзией собственной воли, слишком опасно; следует либо уничтожить его, либо обратить против нового врага. В то, что Вейдер избавится от него, юноша не верил. Владыка ситх воплощал могущество, а сам Старкиллер... да нет, Крат побери! Просто не верил. Никакой логики в этой вере не было и быть не могло — там, где появляется логика, вера умирает. Думать о возможном предательстве Учителя молодой ситх не мог, потому что не хотел. И всё же он оставался оружием, лучшим, каким только мог оставаться. Значит, Вейдер обратит его дальше — но на кого?..

Там, в родном пространстве, Старкиллер уже задумывался о возможном столкновении с самим Императором. Это были невероятно честолюбивые, а потому довольно смутные мысли.

Здесь, на Земле, дотянуться до Палпатина стало невозможно. Но земные Владыки — они-то были совсем рядом. Встреча с Гитлером настолько разочаровала юношу, что отныне он даже отказывался называть маленького трясущегося разумного Владыкой: настоящий ситх не сдался бы без боя; о, какие надежды возлагал Старкиллер на ту несбывшуюся схватку!.. Но Гитлер предвкушений не оправдал, и теперь юноша мучительно размышлял над тем, каким же образом такое ничтожество сумело нанести Владыке Сталину настолько чувствительный удар в этой войне. Если бы, о, если бы и лидер Державы СССР оказался дутой гизкой!.. Это бы всё объяснило; это сделало бы все задачи простыми, а цели — достижимыми.

Но Владыка Вейдер необъяснимо склонился пред Владыкой Сталиным. Да: склонился — Старкиллер смотрел привезённую Мясниковым запись встречи на своём планшете. То, что планетяне могли принять за лёгкий кивок вежливости, слишком многое сказало обострённому восприятию молодого ситха.

Вейдер склонился перед Силой.

Это мог быть жест покорности, обусловленный обыкновенной хитростью: в чужом пространстве, за пределами известной Галактики, осторожность не помешает. В конце концов, сумел же Половинкин одолеть самого Старкиллера — а молодой ситх уже понимал, что Коля, несмотря на всю его Одарённость, каких-либо специальных тренировок в Силе не проходил. Случайность? В Силе случайностей нет.

Он закрыл глаза и прислушался — не слухом.

Так и есть: из-за поворота лесной дороги приближалась добыча — танк Державы Рейх. Юноша раздул ноздри, предвкушая схватку.

- Ну? — тут же отреагировал внимательный Мясников.

- Едут, — коротко кивнул Старкиллер.

- Сильвупле, дорогие гости, сильвупле, — пробормотал планетянин. — Жевупри авеплизир. Уверен, что справишься?

В иных обстоятельствах подобное оскорбительное любопытство могло дорого обойтись... в совсем, совсем иных обстоятельствах. Юноша ограничился ещё одним кивком; затем плавным движением переместился ближе к дороге.

- Ты не торопись, — в спину ему посоветовал Мясников, — спешка нужна вшей давить... хотя да, тоже верно.

Ситх не слушал. Сейчас он хотел убивать.

Это всегда успокаивает.

Он перепрыгнул поваленное дерево и пригибаясь побежал к заранее намеченному сугробу. Снег не мог укрыть от баллистических снарядов, зато укрывал от взглядов — а больше Старкиллер ни в чём не нуждался. Стрекот мотора теперь слышался вполне отчётливо. Юноша застыл в тёплом снегу, обращаясь к Силе, пропуская её через себя; подчиняясь — и подчиняя.

Подчиняясь...

Учитель покорился Владыке Сталину? Нет. Необъяснимо. Если кремлёвский ситх и владел Силой, то никак этого не показывал. Лорд Вейдер не признал бы поражения без битвы...

…Но Вейдер смирился с тем, что мог бы пострадать от земного оружия. Смирился так легко, словно констатация собственной уязвимости больше не имела для него никакого значения.

Путь к подлинному могуществу — это путь сосредоточенности. Силой нельзя пренебрегать, ей надо отдать всё — чтобы взамен получить ещё больше. Учитель всю свою жизнь посвятил поиску власти; сама его жизнь, — на протезах, в тяжкой скорлупе брони, в постоянной зависимости от системы жизнеобеспечения, — есть свидетельство жесточайшей воли, максимально возможной концентрации.

И вот теперь Вейдер отбрасывает то, что сделало его Вейдером... И даже не думает призвать своего ученика в Москву; Старкиллер надеялся, что официальная встреча потребует и его присутствия — но нет: Тёмный лорд оставил его в Белоруссии.

Так, словно Старкиллер больше не имел для него значения. Может ли учитель предать ученика?..

В Силе нет случайностей.

Юноша поджал губы, раскрыл глаза. Пар дыхания оседал на ресницах.

- Наблюдаю, — еле слышно прошелестело в динамике.

Он прислушался: первый — малый колёсный спидер, «мотоцикл»... да, как обычно. Затем танк, один. Гонят своим ходом с ремонтной базы на станцию рельсовой дороги.

Грузовых транспортников не слышно; о — мягкие шлепки копыт. «Лошади».

В армиях обеих земных Держав, — и Рейха, и СССР, — преобладал гужевой транспорт. У немцев степень механизации, пожалуй, была повыше... но исправлением именно этого перекоса и занималась оперативная группа.

- Хитренко, — грозно прошелестел динамик.

- А? — тут же отозвался Хитренко.

Разумеется, восклицание в переводе не нуждалось, но иногда у Старкиллера складывалось впечатление, что совмещённая с переговорным устройством клипса-транслятор испытывает своеобразное механическое удовольствие, адаптируясь к земному языку. Хитренко пришепётывал и тянул гласные; переводчик акцентировал голос разумного лёгким металлическим оттенком — сочетание на выходе получалось такое, будто говорил слегка дефектный дроид.

Юноша непроизвольно улыбнулся — но немедленно поджал губы. Он ситх.

Он не должен испытывать радость.

Радость отвлекает от Тёмной стороны.

- Хитренко! — зашипел динамик. — Я тебе повеселюсь тут! Крути ручку давай. И голову включи. Если и на этот раз упустишь момент, я с тебя шкуру...

- Тащ майор! Ну шо Вы как с маленьким-то...

- Пять, — вмешался в диалог рассудительный голос Зеленковского, — че-етыре, три...

- Хитренко-о!..

- Слушаюсь, тащ мар! И-и-йэ!..

На дороге громыхнуло. Немедленно взвился пулемёт, — немецкий; бесцельно, с перепугу, — заржали лошади.

«Жаль», подумал Старкиллер, «зверей можно было бы ещё использовать». Он вырос в недрах космического линкора, среди металла, пластика и дроидов; корабельные паразиты не особенно дружелюбны. Миссии на планетах приучили молодого ситха к враждебности большинства не только разумных, но  и животных видов. А здесь, на Земле, лошади... они были добрые. Они были настоящие.

Юношу осыпало снегом и мелкими комьями земли. С двух сторон дороги застучали автоматические бластеры, на этот раз свои. Послышались вопли, затем глухой удар: перевернулся «мотоцикл». Натужно взревел мотор танка. Старкиллер положил ладонь на рукоять меча, подобрался и, отпуская наконец тугую пружину Силы, взмыл над сугробом. В прыжке время словно застыло: юноша увидел двух лошадей, — одна убегала, сбросив убитого седока; другая кричала от боли и судорожно пыталась встать на копыта, — увидел пятна свежей крови на снегу, мёртвых разумных... и танк. Большой, мертвенно серый танк медленно проворачивался на краю неглубокой тёмной воронки. Радиоуправляемый фугас, подорванный Хитренко, с редкой точностью сорвал левую гусеницу — но сама машина почти не пострадала, как и рассчитывал Мясников. Танк накренился, голые катки вспарывали снег, узкая лента металлических траков соскальзывала в воронку.

- Не стрелять, — тихо сказал Старкиллер в микрофон, приземляясь сбоку от танка, хотя и знал, что стрелять теперь никто не собирается. Кроме немцев.

Зажужжал электрический привод; башня вздрогнула и начала быстро разворачиваться в сторону юноши. Он поморщился, — попасть в него из баллистического орудия «гансики» не смогли бы, но угодить под акустический удар не хотелось, — и потянулся Силой.