Но пришелец не смотрел ни на полковника, ни на флаг-капитана. Он смотрел прямо на Тауса, и, улыбаясь, приветственным жестом подносил руку к светлой своей голове.

Рокоссовский быстро вернул приветствие, нетерпеливым жестом пригласил к оперативному столу. После недавней контузии Маслов восстановился не полностью, ходил ещё с трудом; Рокоссовский поддержал товарища под локоть.

- Давай, Алексей Гаврилович, докладывай. Извини, что...

- Ишь! — оборвал его начштаба, отводя руку и опираясь на край стола. — Извиняться он опять надумал.

- Ты из лазарета сбежал, потому что...

- Сам сбежал — сам и доболею потом, — Маслов повернулся к оперативному столу. — Всё фишки свои двигаешь?

- Двигаю, Алексей Гаврилович: чем ещё комфронта заниматься? Не по передовой же на спидере мотаться.

Рокоссовский грустно улыбнулся: он всегда стремился быть как можно ближе к непосредственно сражающимся частям — и вот теперь новые технологии требовали от него оставаться в крепости... «двигать фишки».

- Что надумал по двадцатой? — возвращаясь к работе, спросил он Маслова.

- Значит, Константин Константинович, надумал вот что... Генералы склонились над голокартой: оценивая положение дел, прикидывая возможность укрыться от бомбардировок, тасуя шильдики дивизий. Маслов предлагал силами 1-й Особой нанести массированный удар по аэродромам противника — Рокоссовский резонно возражал, что десяток машин «массированный» никак не потянут.

- Ерунда! — кипятился начштаба. — СИДами накерним — нашими самолётами добьём!

- А где ты их возьмёшь, твои «наши самолёты»? — отмахивался Константин Константинович.

Неоткуда было взять самолёты. Ни самолётов, ни танков, ни людей — что есть, с тем и воюй. По крайней мере, до тех пор, пока Василевский не занял Могилёв.

«Делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть». Снова надо было малой силой ломить силу большую. Снова пришла пора  кардинально менять тактику. И не сказать, чтоб горевал Рокоссовский — скорее, принимал как должное.

Время случилось такое: роковое, лихое, пороховое — а ведь живое. Будешь спорить? нет? Ну и правильно: нет у нас времени на споры; ничего у нас нет, а времени — и того меньше.

Всё теперь происходило очень быстро. На ходу придумывались новые слова, строились города, созидались общественные формации. Константин Константинович не мог уж представить себе иной жизни; и где-то в глубине души жалел тех, кто мог. Слышал он, когда служил в Забайкалье, будто у китайцев самое страшное проклятие звучит так: «чтоб тебе жить в эпоху перемен».

Потому, видать, и били их сейчас японцы, в хвост и в гриву. И, вообще говоря, только ленивый не бил. А в сознании Рокоссовского понятие «победа» давно и накрепко связалось со способностью к быстрым переменам.

- Погоди, Алексей Гаврилович, — сказал командующий, отвлекаясь от карты. — Вот как мы поступим.

Маслов мгновенно замолчал: он-то хорошо знал, когда говорить, а когда слушать.

- Наши оперативные планы противнику известны, — сказал Рокоссовский. — Шпиономанию сейчас разводить некогда, но это факт. В чём я уверен — это в стойкости обороны на северном фасе.

- Дмитрий Михайлович дело знает, — согласился начштаба.

- Насчёт южного я не так спокоен — но там и у немцев крупных сил нет.

- Уверен?

- Придётся рискнуть.

Рокоссовский провёл ладонью по столешнице; экран сфокусировался на туровском выступе.

- А вот в чём я совершенно уверен, так это в том, что наши бронетанковые силы они недооценивают.

- Шпионы, — напомнил Маслов, слёту понимая командира и старого друга.

- Одно дело информация, даже достоверная, — возразил Рокоссовский. — Другое — инерция сознания. Не бывает такого, чтобы окружённая группировка вела полноценное стратегическое наступление.

- Мы тут полгода уж сидим, — задумчиво согласился начштаба, — по всем канонам... ни еды, ни горючего — полагаешь, так они считают?

- Может, и не так. Может быть... уверен даже — представляют они себе наши ресурсы; приблизительно, но представляют. Но это если по уму. А подсознательно — не готовы немцы к такому. Психологически.

- Ух ты! — деланно восхитился Маслов. — В психолухи решил податься?

- Такая работа, — без тени улыбки сказал Рокоссовский. — Немцы сильны в первую очередь планированием, и, если план провален, всё может случиться.

 - Гитлер делал ставку на блицкриг... — задумчиво проговорил Маслов.

- А теперь мы наблюдаем, что акцент сместился на авиацию.

- Геринг? Это логично: пришёл к власти, начал в свою дуду дудеть.

- Не знаем мы, кто там сейчас у власти, — признался Рокоссовский. Он был «вхож», — увы, пока лишь по голосвязи, — в Ставку и имел доступ к последним разведывательным и дипломатическим данным — вот только о положении в рейхе Ставка и сама толком не знала. Капитализм — общество лжи: поставят какого-нибудь простофилю в президенты или канцлеры, а кто там на самом деле правит — поди разбери. Не постучишься ведь в эту их канцелярию: «кто тут, к примеру, в фюреры крайний?..» В дверь постучали.

- Пожалуйста! — отозвался Константин Константинович.

- Товарищ генерал-лейтенант, — извиняющимся тоном сообщил адъютант, просовывая голову в образовавшийся проём. — К Вам тут докторица, товарищ Гесура. Товарища Маслова ищет.

- Что ж делать — просите.

Рокоссовский повернулся к начштаба и открыл рот.

- И не подумаю, — опередил его Маслов. — Пусть здесь колет, а в санчасть не пойду.

- Генерал Маслов! — по-русски воскликнула инопланетянка, вплывая в помещение. Жуткий её акцент почему-то лишь добавлял укоризненности тону.

- Проходите, товарищ Гесура, — сказал Рокоссовский, — здравствуйте. Здесь болящий, отсюда уж не сбежит.

- Спасибо, — сказала докторица, поставив на пол увесистый медицинский саквояж. — Извините. Пожалуйста.

Вывалив на генералов свой практически полный запас земных слов, докторица сиренево улыбнулась Рокоссовскому, — сверкнули острые треугольные зубки, — и грациозным движением вскинула шприц. Маслов скорбно закатал рукав; докторица насмешливо покачала головными щупальцами.

- Ненавижу докторишек, — трагическим шёпотом сообщил Алексей Гаврилович, приспуская галифе и опираясь на стол.

Командующий деликатно отвернулся.

- Уф, — сказал Маслов. — Я тут подумал: прав ты, Костя — с этой стороны немцы и в самом деле стратегического удара ждать не могут. Твилекка накрыла иглу колпачком, спрятала шприц в нагрудный карман и, снова улыбнувшись Рокоссовскому, выскользнула за дверь. Константин Константинович дождался, пока Маслов приведёт в порядок штаны, — Маслов сей вопрос не затягивал, — и повернулся к карте.

- Могут, — сказал он, очерчивая пальцем широкую дугу от Луцка до Вильно, — и ожидают. Только не стратегического. А отвлекающего.

- Василевский? — спросил Алексей Гаврилович.

- И Конев. С нами не сравнить, согласен?

 - Да понятно. На месте немцев... прав, прав: я бы тоже решил, что наше наступление — обманка. Что предлагаешь?

- Предлагаю всё же обозначить удар, тем самым подтвердив ожидания противника. Только не на Лиду, а на Луцк. Оборона у немцев сейчас должна быть рассредоточена; создадим давление — начнут перебрасывать части с северо-запада, оголят направление на Лиду...

- Не хватит у нас резервов, — сказал Маслов после продолжительного молчания.

- Снимем с Речицы.

- А танки?

Рокоссовский хмыкнул:

- Тут сложнее. Но. В прорыв на южном направлении мы ведь не собираемся. Значит, действовать будем на своём поле, притоптанном. Значит, побитую технику станем вытаскивать, чинить и — снова в бой.

- Исключено, — сказал начштаба. — Такой объём ремонтов — ни в жизнь не потянем.

- А, — сообразил Константин Константинович, — да ведь ты болел... К нам тут товарищ Патон прибыл, академик из Киева. И с ним бригада ремонтников с тагильского завода. Сварочные аппараты у них — просто чудо.

- Это... это же просто чудо!