Коля медленно распрямился, глядя на противника. Какого-либо другого оружия у шпиона не наблюдалось, и Половинкин потянулся было к запечатанной кобуре, но не успел: меч, вернее, погасшая рукоять, возвращалась к хозяину.

Летела прямо по воздуху, словно какой-нибудь там глупый австралийский бумеранг!

Коля попытался сбить мерзавку ударом сапога, но промахнулся, и человек в плаще легко поймал своё оружие.

- Я этого долго ждал, — сказал он, снова включая меч. Коля сорвал пломбу, выхватил ТТ, оттянул затвор и, перехватывая пистолет обеими руками, изготовился к стрельбе.

Враг приближался к нему уверенно, неторопливо и в то же время стремительно; багровые отблески озаряли угловатую металлическую маску под капюшоном. Коля прогнал из головы неуместные ассоциации, выдохнул и аккуратно, как на стрельбище, выпустил в противника все восемь пуль. Всего единожды фигура в плаще сместилась в сторону, и то совсем чуть. Пять раз, отражая выстрелы, сверкнул багровый клинок. Ну и ещё дважды Коля, прямо скажем, промазал — занервничал немного под конец, когда понял,  что не может достать противника.

- Оставь хоть пулю, Половинкин, — посоветовал шпион, — нечем будет застрелиться.

Коля аккуратно убрал пистолет в кобуру, огляделся по сторонам, подумал — и снял с пояса сварочный аппарат.

Безумие: удержать дугу было невозможно.

Но что ему оставалось? Велик «Палач» — а отступать некуда. В сумраке ангара загорелся второй клинок — короткий и слабый, но алый, как паруса. Коля шагнул навстречу врагу.

Фигура в плаще замерла.

- И это — твой меч? — изумлённо прохрипел динамик. Коля держался за верньер и молчал. Сосредотачивался. Дуга вытянулась сантиметров на пятнадцать. Модная синяя изолента на рукояти была так приятна на ощупь, что словно придавала Половинкину дополнительной силы.

- Господин Половинкин, ты меня разочаровал. Владыка Сталин так высоко ценит тебя.

«Господин!..», подумал до глубины души оскорблённый Коля. Дуга выросла почти вдвое.

- И это всё, что ты можешь?

Ещё сантиметров пять, может, чуть больше.

Чудес не бывает: храбрые портняжки не занимаются убиением чудищ, а нестандартное применение ремонтных лазеров и систем дальней связи не делает ремонтные лазеры и системы дальней связи — оружием. Сварочные аппараты не превращаются в мечи.

Не веря своим глазам Коля поднял руку. В его ладони тепло и уверенно горел почти полуметровый клинок.

Только бы дуга не схлопнулась... раньше времени.

Он перевёл прищуренные глаза на врага.

- Я чувствую твой страх, Половинкин, — сказал враг. Половинкин нахмурился и незаметно переступил с ноги на ногу. Никаких признаков страха он не чувствовал.

«Дразнится, гад!..», подумал Коля, досадуя, что его взяли на такую детскую подначку.

- Да!.. — сладостно заявила фигура. — Да! В тебе есть гнев, есть ненависть.

«Куда важнее, что у меня есть мозги», подумал Половинкин.

- Но ты их не используешь.

Стервенея, Коля шагнул навстречу врагу. Шпион занёс оружие над головой. Двигался он экономно, коротко переступая по грязному металлу палубы, и, казалось, ухмылялся под маской.

Никакую битву нельзя выиграть, лишь защищаясь и не нанося ударов. Но для того, чтобы нанести удар, необходимо сократить дистанцию. Иногда это невозможно сделать, не открыв себя угрозе. Вопрос только в том, чтобы  правильно взвесить риски.

Половинкин держал свой эрзац-меч двумя руками, на уровне груди. Ему требовалось сейчас только одно: чтобы противник решил начать всё-таки не сразу с убийства. По всей повадке, шпион подраться не дурак — а с кем ему тут фехтовать-то? Скорее всего, рукопашной практики у шпиона за последние месяцы было мало — а вот у Половинкина много, очень много. Он снимал часовых, захватывал немецких штабных, громил охрану концлагерей, — в ситуациях, когда встревоженные эсэсовцы были способны перебить безоружных пленных, — в общем, привык чувствовать дистанцию и темп, привык рисковать и сталкиваться с врагом лицом к лицу. Да ещё разница в оружии: кем бы враг ни считал самого «лорда Половинкина», сварочный аппарат ничего, кроме презрения, внушить не мог — авось решит покуражиться, супостатина.

Рассчитал Коля верно: враг нанёс удар сверху вниз и наискось, не слишком быстро и безо всяких финтов. Может быть, хотел оценить стиль боя «земных ситхов»?..

Коля поступил очень просто: шагнул вперёд и подставил «меч» под удар. Шпион хотел боя — и ударил клинком в «клинок».

А Коле нужно было выжить и предупредить своих. В последний миг он отскочил в сторону — позволив шипящей алой плазме потерять стабильность. Сноп искр хлестнул коричневую фигуру по рукам и груди, редкие звёздочки нырнули под капюшон, рассыпались по маске — бессильно угасая, не способные нанести урон.

Зато способные ослепить. Пусть всего лишь на мгновение. Шпион, — как любое живое существо, — отшатнулся от огня; заслоняясь, вскинул руку с мечом; Коля немедленно развернулся на носках и пробил роскошную длинную «вертушку». Он рассчитывал на инстинктивное защитное движение противника, предчувствовал эти вскинутые руки — потому и начал разворот ещё до того, как сломалась дуга. Опоздай Коля — и враг просто отрубил бы ему ногу; в исполнении Старкиллера подобные фокусы смотрелись эффектно, но испытывать их на себе как-то не хотелось. Неумолимо твёрдый каблук НКВДшного сапога пришёлся точно по кистям рук шпиона; через них — в скрытое маской лицо. Фигуру в дымящемся коричневом плаще отшвырнуло к переборке. Не так-то массивен был диверсант. Коле хотелось надеяться, что он хотя бы раздробил шпиону пальцы, но ведь неумеренность в желаниях — верный признак дурака.

И без того недурно вышло.

Выход из ангара был свободен. Коля развернулся и побежал. Он считал себя героем, а не дураком.

За его спиной, отлепляясь от переборки, что-то хрипло проскрежетал побитый шпион. Кажется, удар повредил динамик.

Только теперь Половинкин вспомнил о собственном переговорнике и на бегу схватился за запястье.

- Алё! — закричал он, поднося прибор к губам. — Орёл, Орёл, я дя... я Сокол!..

(Акад. Б.Е. Патон с проф. К. Виттке в Большом мемориальном музее акад. Е.О. Патона, Балашиха, 1972 г.)

- Товарищ Сталин! Срочное сообщение от «Орла». Товарищ «Сокол»...

- Знаю, — глухо произнёс Иосиф Виссарионович, плотнее запахивая серую солдатскую шинель. — Товарищ Половинкин раскрыл диверсанта. Снег засыпал скамейку в Александровском саду. Пятнадцать минут отдыха — вот и всё, что можно было позволить себе сейчас. Казалось, новые средства связи должны снять остроту информационной перегрузки. Но нет, поток информации только увеличился — и требовал принятия всё большего количества решений.

Последнее время Сталину иной раз чудилось, будто у него отрастают новые, неведомые органы чувств. Он начинал угадывать слова собеседников прежде, чем бывали произнесены эти слова; он знал содержание совсекретных донесений раньше, чем происходили события, описанные в этих донесениях — как произошло, например, с замаскированными немецкими позициями под Лидой.

Конечно, «сверхвозможности» суть иллюзия... жизнь в иллюзорном мире становилась невыносимо сложной.

...Сложность системы управления не может быть ниже сложности управляемой системы.

Он грустно усмехнулся в усы.

Эх, Александр Александрович — дёрнул чорт тебя умереть. Верховный главнокомандующий поправил воротник шинели, поднялся на ноги: пришла пора возвращаться к оперативному столу. Тяжёлые зимние тучи собирались на западе.

- Товарищ Сталин, — со сдержанным нетерпением сказал офицер связи.  — «Орёл» запрашивает распоряжений.

- Действовать по обстановке, — сказал Сталин.

Помочь Половинкину он сейчас был не в силах. Оставалось верить, что Николай выполнит свой долг так же эффективно, как выполнял до сих пор; так же, как сумел обнаружить диверсанта.

- Да никак не обнаруживал, товарищ майор! Не виноватый я, он сам пришёл. Я в ангаре работал, гляжу...