У костра разворачивалось действо. Солдатки окружили Лену, ещё одну солдатку, а те кричали друг на друга. Лена вцепилась в ворот противницы, сжимая в свободной руке спецназовский нож. Вторая женщина перехватила землянку за запястье и тоже размахивала ножом, но не простым, а тычковым, какой бывает у разбойниц в городских разборках.

— А ты попробуй! — орала Лена в ответ на не услышанное нами высказывание.

— Щас попробую! Я щас твои потроха на кулак намотаю! — кричали ей в лицо.

— А сможешь, сука недоношенная?! — не унималась Лена.

Я растолкал локтями зевак, которые, словно болельщицы, подбадривали солдатку.

— Что ты ее слушаешь?! Горло вскрой! — раздался совет из толпы.

От этого задиристая бабенция распалялись ещё больше, но в поножовщину крики пока не переросли.

— Это я-то недоношенная?! Я тебе покажу недоношенную, гиена тупая!

Рядом со мной встал Петр Алексеевич.

— Отставить беспредел! — закричал он, но его уже не слушали. Просто не слышали. — Дерьмо! — проронил он и пошёл вперёд и встал за спиной Лены.

Землянку трясло, и она с перекошенным от злости лицом барабанила пальцами по рукояти ножа.

— Убей! Убей! Убей! — начала скандировать толпа. Солдатка была шире спецназёрки, но немного ниже, и шансы на победу в рукопашной были у той, кто раньше ударит, но солдатка все никак не решалась напасть. Наверное, статус воительницы-халумари скрашивал последние барьеры в рассудке.

— Убей! Убей! Убей! — продолжали орать все, кто окружал сцепившуюся пару.

В этот момент солдаток растолкали Клэр, Ребекка и Герда. Они быстро оглядели место происшествия. Ребекка что-то пробурчала, и сержантка дёрнулась вперёд, чтобы остановить драку, но рыцарша быстро схватила её на рукав, останавливая, а потом наклонилась к юной графине и начала что-то шептать, не отрывая взгляда от орущих друг на друга женщин. Уж не знаю, что она говорила, но наверняка всё свелось к фразе «Эта чернь на тебя болт положила», так как Клэр сперва нахмурилась и вопросительно поглядела на свою наставницу, а когда та кивнула, подтверждая свои слова, поджала губы и побагровела от злости.

— Я не давала приказа! — заорала она и быстрым шагом направилась к этой сладкой парочке.

— Ой бли-и-ин! — протянул я. Насколько я знал графиню, та иногда пробуксовывала в соображалке, но если планка падает, оставить будет невозможно. Даже будучи в плену, ожидая выкупа, она умудрилась подраться с превосходящими силами, словно породистая бойцовая собака. Одна на десяток. Половину отправила в нокаут.

Клэр приблизилась к ругающимся и на полном ходу засадила кулаком в лицо своей солдатке. Что-что, а, несмотря на юные годы, графиня была дитём естественного отбора и ежедневных тренировок. Этого хватило, чтоб у солдатки подкосились ноги, и она приземлилась на задницу, глядя перед собой с контуженным видом и шаря рукам в поисках опоры. Толпа мгновенно стихла и застыла, затаив дыхание. Впрочем, солдатка даже не сопротивлялась, иначе бы её попросту вздёрнули за неповиновение госпоже. Средневековый суд весьма скор на расправу, а графиня и судья, и присяжные, и палач в одном лице, и никто пикнуть не посмеет: она в своём графском праве.

— Кто ещё хочет?! — орала графиня, быстро озираясь. — Ну! Кто?!

Теперь настала моя очередь вмешаться. Я быстро подскочил к Лене и схватил её за ткань куртки. Спецназёрка, ещё не отошедшая от адреналинового шквала, резко развернулась и замахнулась рукой для удара.

— Тихо! Тихо! Свои!

Лена застыла, часто дыша, а я продолжил ровным, но громким голосом:

— На колено! Перед графиней на колено! Живей!

Лена несколько секунд молча глядела на меня, а потом все же повернулась к Клэр и начала опускаться.

— Не на то колено! На правое! На левое перед мужчинами встают! Голову наклони!

Лена замешкалась. Я положил руку ей на затылок и заставил поклониться.

— Так и стой. Жди.

Рядом опять встал генерал.

— Вот потому, Юра, — негромко заговорил он по-русски, — нам проще отправить с задачами прогрессорства мужчинку со смазливой мордахой, чем сильную и независимую женщину. Местные ненавидят и презирают гиен, но сами на уровне подсознания выстраивают иерархию, словно гиены в стае. Так что рано или поздно нашу агентшу заколет или застрелит какая-нибудь бретёрка. А целую армию мы водить по стране не можем. Не поймут ни местные, ни наблюдатели из числа земной миссии. Исключение только для официальных посланниц при королеве.

Я кивнул. Да, бретёрок, то есть тех, кто дерётся за деньги, хватает. От недоделанных дворянок, посчитавших себя обиженными, тоже отбоя нет. Им и королева не указ, дай подраться, словно д’Артаньяну, который в Париже устроил кучу дуэлей за первый же день. А ещё можно вспомнить вспыльчивых земных благородных испанских идальго без гроша в кармане, которым было больше нечего терять, кроме чести.

— Из-за чего поцапались? — спросил генерал у коленопреклонённой Лены.

— Нам двоим с этой коровой не хватило места на водопое, — пробурчала землянка.

— Не понял? — переспросил Пётр Алексеевич.

— Не поделили, кто первая котелок у речки моет.

Генерал вздохнул.

— Это лишь повод, — согласился я с начальником, а потом поглядел на Клэр.

Графиня стояла и внимательно слушала Ребекку, которая что-то нашёптывала ей. Клэр время от времени кивала, но не перебивала. Да, ситуация щекотливая. Если спустить всё на тормозах, накал страстей рано или поздно достигнет той отметки, когда остановить дерущихся уже будет невозможно. Лене запросто устроят тёмную, заколов толпой, как мятежный сенат Цезаря. Да и графиня не может игнорировать ситуацию, когда в её отряде полнейший разлад. И самое обидное, что нам придётся только ждать. Даже если я встряну и начну просить о помиловании, Лену перестанут уважать, мол, за мужичком спряталась.

Наконец, переговоры Клэр и Ребекки завершились. Графиня подняла руку, призывая отряд к вниманию.

— Объявляю суд чести в кулачном бою. Воительница халумари будет биться против всех желающих, но по очереди и в честном поединке.

Вперёд выступила Герда.

— Разойдись! Шире круг! Шире, жабы тупые! — закричала сержантка. — Вы не слышали Её Сиятельство?! Шире круг!

Толпа зашептала, и женщины начали пятиться. Вскоре образовалось некое подобие ринга для подпольных поединков.

Тоже мне, бойцовский клуб, бабская версия!

Рядом внезапно возникла Урсула, жующая что-то прямо на ходу.

— Тоже драться будешь? — пробурчал я.

— Не-а, юн спадин. Я, это, спросить хочу. А бой тоже будет этим, как его, блогом, а то я уже стала байки вспоминать. Язык отваливается.

Я сделал вдох, на несколько секунд задерж ал дыхание, а потом кивнул: уж лучше с камерой бегает, чем по морде получит.

— Это, юн спадин, а монетку не звякнешь?

— Блин! Один серебряный! Больше не дам! — вырвалось у меня.

Урсула расплылась в улыбке, как кошка, которой перепала лишняя сметана, и исчезла в толпе. Тем временем Лена встала с колен и начала раздеваться, оставшись в итоге в облегающем топике и спортивных трусах и тяжёлых кроссовках.

Толпа гудела. Все обсуждали импровизированный турнир. Кто-то вытягивал шею, кто-то тыкал пальцем и переговаривался с товаркой, кто-то потирал руки в предвкушении зрелища.

Из толпы вышла рослая солдатка. Не помню, как ее зовут, но она всегда стояла на передней линии с пикой. На вид ей было всего тридцать с небольшим, но местные взрослеют и стареют быстрее, так что наверняка она моложе. Женщина неспешно стянула с себя серый гамбезон, который носила как верхнюю одежду, а вслед за ним и камизу, оставшись в одних панталонах. Стоявший рядом генерал изобразил ухмылку и легонько облизал губы. Ещё бы, загорелая поджарая и при этом высокая девица, как говорится, кровь с молоком да ещё топлес.

— Бой голыми руками! — заорала Герда правила поединка. — Глаза не выдавливать! Лежачую не добивать!