На полках ровными стопками лежали его футболки и спортивные брюки, сложенные краешек к краешку, очень аккуратно.

Майки и нижнее бельё тоже лежали по цветам, от самого светлого к самому тёмному. Суровый распахнул дверцу платяного шкафа и фыркнул, процедив сквозь зубы:

— И сюда залезла.

Краска смущения бросилась мне в лицо.

Я не поняла скептического настроя мужчины.

На мой взгляд, до моего вмешательства в его спальне царил беспорядок в вещах, зато сейчас всё было идеально.

Но потом я вспомнила допрос, устроенный мне мужчиной, и поняла причину его недовольства.

— Я не лазила по вашим карманам, если вы об этом.

— Да неужели?

Он повернулся, смерил меня недоверчивым взглядом и кивнул в сторону мелочёвки, лежашей на одной из тумб.

— Если ты не лазила по карманам, то что это такое?

Обида встала в горле комом.

Меня словно отхлестали по щекам, и на глаза навернулись горькие, горячие слёзы.

Я перебрала вещи Сурового и отправила некоторые из них в корзину с грязным бельём, а оттуда — в стиральную машину…

Найденное в его карманах, я сразу же положила на тумбочку, не разглядывая и уж тем более ничего не заимствуя из его вещей.

— Я ничего не брала. Я отправила ваши вещи в стирку, а всё, что лежало в карманах, здесь. До самого последнего клочка бумаги.

— Значит, всё-таки ты лазила по карманам. Зачем соврала?

Мужчина развернулся всем корпусом в мою сторону и сложил руки под грудью, демонстрируя литые. тренированные мышцы, перекатывающиеся под гладкой, бронзовой кожей.

— Я жду ответа.

— Извиняюсь за желание навести чистоту в вашем свинарнике. Но я ничего не брала. Вы можете обыскать меня и мои вещи, если не верите! — сказала оскорблённо, глотая обиду и слёзы.

— Я знаю. Видел по камерам.

— ЧТО?!

Суровый ткнул пальцем в направлении потолка. Вероятно, где-то там была мастерски припрятана камера видеонаблюдения.

— Но если вы всё видели, зачем обвиняете меня в том, чего я не делала?!

— Ты сама себя обвинила. Я лишь спросил. Зачем ты лезешь туда, куда не просили? Или ты считаешь, что мне нужна домработница в твоём лице?

— Нет.

— Эту квартиру убирают. Раз в неделю. Мне хватает. И я никому не позволяю лезть на полки со своей одеждой.

— Но так вам будет легче найти вещи…

Суровый подошёл к шкафу, резко сдвинул все вешалки вбок и нажал на стенку шкафа. Она медленно отъехала в сторону и за ней обнаружился сейф.

Суровый закрыл своим телом табло и набрал цифровой код, а потом открыл дверцу и… достал пистолет.

— Дело не в том, чего не могу найти я. Дело в том, чего искать не следует.

Мужчина щёлкнул чем-то: то ли предохранителем, то ли затвором.

Я не была сильна в оружии, но сразу поняла, что ствол пистолета, блестевший опасной сталью, был настоящим.

— Я не искала ни оружие, ни денег, — произнесла слабеющим голосом и схватилась ладонью за дверной косяк.

— Не падай в обморок. Настя. Просто не суй свой нос куда не следует.

— Простите. Я просто не привыкла сидеть без дела.

— Тогда иди на кухню и достань столовые приборы, тарелки, салфетки. у и всё в таком духе. Я заказал ужин.

Я расставила тарелки и разложила столовые приборы, стараясь справиться с волнением, охватившем тело.

Старалась не думать о собственной оплошности и не корить себя: ведь уже ничего нельзя было изменить.

Однако мысли всё равно лезли в голову.

Не хватало, чтобы Суровый решил, будто я к нему подкатываю и пытаюсь задержаться возле него, демонстрируя свои навыки, как хозяйки.

Я ничего такого не планировала, лишь коротала время в плену.

Суровый находился вдалеке. По едва слышному шороху воды я поняла, что он принимает душ.

Несмотря на волнение и страх перед этим мужчиной, мне было приятно осознавать, что вынужденное одиночество закончилось, и я хотя бы на некоторое время нахожусь не одна на территории просторной квартиры.

— Надеюсь, ты ешь красную рыбу.

Голос Сурового застал меня за распаковкой еды, принесённой курьером.

Я взглянула на мужчину и с досадой подумала, что он, похоже, часто пренебрегает рубашками. Великолепный торс был обнажён.

На его узких бёдрах низко сидели спортивные, хлопковые штаны, волосы ещё были влажными, а через шею был перекинут жгут тёмно-серого полотенца.

— Я заказал тебе стейк из форели.

Подойдя к столу, мужчина, не церемонясь, отломил кусок от французского багета и мгновенно забросил его в рот.

Суровый оказался очень близко от меня. Я даже ощутила, как пахнет его гель для душа — солёным океаном и свежим бризом.

— Не могли бы вы одеться целиком. Пожалуйста? — пробормотала я и отвернулась к столу, сосредоточившись на сервировке.

Близость Сурового меня волновала и заставляла пульс учащаться помимо моего желания.

Я надеялась, что мужчина примет к сведению мою небольшую реплику.

Но уже через секунду поняла, что в этой квартире своё собственное мнение может иметь только один человек. И этим человеком не была я.

Мои последние слова с просьбой ещё висели в воздухе, когда Суровый внезапно оказался позади меня и подтолкнул меня к столу.

Его обнажённая грудь ещё была влажной после душа. Когда он прижался к моей спине, тонкая ткань кофточки сразу же намокла и прилипла к телу.

Перед глазами потемнело от контакта с большим телом зрелого и очень сильного мужчины.

Он был мощным и намного выше меня, продолжал давить сзади, пока не прижал вплотную к столу.

Его большие ладони со шлепком опустились на мраморную столешницу.

Я почувствовала на шее и на волосах горячее, свежее дыхание, но сама забыла о возможности вдыхать кислород и начала задыхаться.

— Одеться? Устанавливаешь правила на моей территории? Кажется, ты забыла о том, кто здесь главный.

Одна из его рук оторвалась от стола.

Я словно загипнотизированная наблюдала за медленными движениями его сильных, красивых пальцев.

Такие пальцы обычно бывают у музыкантов, но ладони у людей искусства обычно узкие и гладкие, а ладонь Сурового была широкой, шероховатой и местами мозолистой.

Ещё у него были стёсаны костяшки пальцев, как следствие многочисленных драк, где Суровому приходилось добиваться правды кулаками, а не словами.

Всё это разительно отличало мужчины от… всех остальных, с кем я раньше имела дело.

Но по правде говоря, когда он так многозначительно и волнующе прижимался ко мне сзади, я растеряла все разумные мысли и не могла вспомнить ни одного парня, с которым я испытывала хотя бы сотую долю тех чувств, что вызывал во мне Суровый.

Все мои знакомства и попытки флирта с противоположным полом сейчас казались смехотворными и ненастоящими.

Это был детский лепет, но сейчас Суровый держал меня в тисках и склонял к взрослому разговору.

Его ладонь переместилась на моё бедро.

Сильные пальцы сжали в щипке кожу, а потом его рука двинулась выше и надавила мне на спину.

— Это моя территория, Настя. Ты либо подчиняешься моим правилам, либо…

— Либо что? — прошептала я, находясь на грани обморока.

— Тебе не понравится второй вариант.

Пальцы Сурового сомкнулись на подоле моей юбке.

В голове зашумело от такого стремительного поворота событий.

Я точно не ждала, что он станет принуждать меня к близости таким образом.

— Нагнись над столом. Остальное я сделаю сам. Обопрись на локти, — приказал Суровый.

Его стальный, полный льда голос сильно подстегнул моё воображение и пронесся по коже вместе с мурашками.

Я мотнула головой в сторону, сопротивляясь.

Давление ладони на спине стало сильнее и я почти распласталась на этом столе, вставая так, как он велел.

Я оперлась на локти, вытянув руки вперёд и с ужасом поняла, что Суровый тянет вверх по бёдрам мою юбку.