Доскакав до Бультона, всадник в черной монашеской одежде направился сразу на улицу Портового Маяка. Спешился всадник во дворе таверны «Чрево кита». Здесь, в заднем, самом дальнем углу двора, рядом с большими воротами конюшни, находилась отдельная дверь, ведущая к стойлу древней водовозной клячи, скотины смиренной и почти столь же флегматичной, как сам водовоз таверны, горький пьянчуга Флетчер. Когда-то служивший кучером у адвоката Томпсона, этот полуслепой старик доживал свой век в «Чреве кита» почти из милости. Спешившийся всадник увидел, как два незнакомых джентльмена, в которых можно было за милю угадать помощников шерифа, усаживали старого Флетчера в тележку. Рядом с тележкой стоял владелец таверны, бывший сержант Уильям Линс.

Монах юркнул в дверь черного хода и взбежал по лестнице. В полутемном коридоре навстречу ему попался трактирный слуга. Патер попросил слугу вызвать со двора мистера Линса.

Несколько минут он пробыл в одиночестве, прислушиваясь к пьяным выкрикам из-за стены, женскому визгу и хохоту, обрывкам матросских песен и звону посуды. Патер различил шум проехавшей по двору тележки и вскоре увидел перед собою мистера Линса. Усы бывшего сержанта имели несколько запущенный вид, а выражение лица было не из приветливых.

— Что там у вас стряслось, патер? Вы из Ченсфильда, что ли?

— Прямо от милорда, мистер Линс. Неотложное дело... Слушайте внимательно...

Через четверть часа хмурый и сумрачный Линс уже сидел в седле. За пазухой у бывшего сержанта тихонько позвякивали... инструменты его профессии! Доверенный милорда мистер Уильям Линс спешил по вызову своего патрона, но выражение лица у бывшего сержанта отнюдь не было геройским. Оно отражало крайнее неудовольствие и озабоченность.

Между тем черный всадник в сутане и широкополой шляпе, держа в поводу вторую лошадь, уже успел добраться до уютного особнячка фрау Таубе на Гарденрод. Привязав обеих лошадей к прутьям ограды, монах вошел в палисадник. За одной из ставен он разглядел полоску света и постучал в это окно. Через минуту дверь домика приоткрылась, молодой человек в одежде, обычной для адвокатов, вышел на крыльцо. Монах поднялся к нему по ступенькам и смиренно поклонился.

— Патер Бенедикт? — прошептал человек в дверях. — В такой час? Боже мой, что с Изабеллой?

— Мистер Чарльз Райленд, — шепотом заговорил монах, — не извольте тревожиться о вашей сестре, она в безопасности, спрятана в моей капелле, под охраной вашего друга Реджинальда Мюррея.

— Что же случилось, патер Бенедикт?

— Сэр, в Ченсфильде немедленно требуется юридически засвидетельствовать и заверить один важнейший документ.

— Почему этого не может сделать мистер Мортон?

— Он сам подписал эту бумагу как свидетель. Поэтому и его подпись должна быть заверена. Главное же, дорогой мистер Чарльз, я просто хочу дать вам возможность... прочесть эту важнейшую бумагу.

— Ах, вот как! Благодарю вас, патер Бенедикт. Мы можем отправиться тотчас же.

— А разве вы не хотите предупредить слугу, что выезжаете за город, Чарльз?

— Патер Бенедикт, предосторожности ради называйте меня только Лео Ноэль-Абрагамсом... Дома сейчас я один. Слугу я отослал в порт.

— Что ж, тогда не будем медлить! Не забудьте ваших печатей и гербовой бумаги. Юриста мистера Лео Ноэль-Абрагамса ждет сейчас с нетерпением весь Ченсфильд!

Молодой человек удалился в дом. В темной прихожей он зашептал на ухо другому человеку:

— Мистер Эдуард Уэнт! Я еду в Ченсфильд. Вы слышали мою беседу с иезуитом?

— Слышал, Чарльз! Видно, события в Ченсфильде идут к развязке. Передайте там привет нашему капитану... и... держитесь молодцом, Чарльз!..

Молодой человек сошел с крыльца, держа в руках мешок для бумаг. Патер уже отвязал лошадей. Молодой человек легко вскочил в седло.

— Вы поедете со мной, патер?

— Нет, сын мой, у меня есть еще неотложное дело — нужно соборовать умирающего единоверца. Поезжайте один, эта добрая лошадь домчит вас в Ченсфильд к рассвету... К утру документ должен быть оформлен, ибо он уйдет нынче же с кораблем в Италию! Счастливого вам пути, сын мой! Утром и я прибуду в Ченсфильд.

— Что ж, до скорой встречи, святой отец! Ободрите Изабеллу и Реджинальда!

— Не тревожьтесь о них. Через несколько часов они уже будут... далеко, сын мой!

Монах неторопливо затрусил к своей капелле. В порту все спало. Рассвет брезжил, в сизо-сиреневом сумраке стали чуть различимы очертания кораблей на рейде и у причалов. Патер отыскал глазами место, где покачивалось на волне португальское судно «Санта-Роза», и насмешливо улыбнулся... Нет, этот корабль не зачислит в список пассажиров ни Изабеллы, ни Реджинальда...

Патер ввел лошадь в ограду садика и тихонько окликнул своего служителя, Грегори Вебста. Тот позаботился о лошади и следом за своим хозяином прошел в молельню. Здесь стояла обычная тишина. Все было спокойно. Патер указал взглядом на подполье:

— Они... там?

Грегори кивнул молча.

— Что они делали и говорили, Грегори?

— Они шептались... Мисс много плакала, и он... целовал ее.

— Идем к ним. Утро близится...

Засовы загремели, дверь тайника раскрылась и впустила в подземелье патера Бенедикта. Грегори оставался на ступеньках в ожидании приказаний.

— Дети мои, — проникновенно проговорил монах, — я только что из Ченсфильда. Там буря, друзья мои. Чарльз умоляет вас уехать сегодня. Тверды ли вы в этом намерении, сеньорита?

За Изабеллу ответил Реджинальд Мюррей:

— Решение мисс Изабеллы окончательное. Когда «Санта-Роза» поднимет паруса?

— Нынче в полдень, дети мои. Мисс Изабелла, — обратился монах к переодетой наследнице Ченсфильда, — здесь очень холодно. Не угодно ли вам глоточек вина? Это согрело бы вас и подкрепило бы ваши силы.

И, не ожидая ответа Изабеллы, патер обернулся к служителю:

— Грегори, принесите вина и какой-нибудь еды для мисс Райленд. И побыстрее: эти молодые люди сделали много миль верхом от бультонского шоссе до Ньюкасльского и немало прошли пешком, бросив лошадей, не так ли, дети мои?

Служитель удалился и вернулся из покоев капеллана с пузатым графинчиком красного церковного вина, двумя стаканами и тарелкой сэндвичей. Он поставил все эти запасы на стол и удалился. Патер Бенедикт ободряюще кивнул молодым людям и последовал за своим служкой. Тяжелый засов он задвинул сам и, выбравшись из люка, вместе с Грегори водворил на место чугунную плиту.

В подземном тайнике молодой человек осмотрел оба стакана и наполнил их вином. Но воспользовался он не графином патера Бенедикта. Пока патер и служитель возились с тяжелой чугунной плитой, молодой человек выплеснул под скамью половину вина из пузатого графина; в стакан Изабеллы он вылил содержимое плоской фляги, извлеченной им из кармана вместе с яблоком, а собственный стакан оставил пустым. Графин, принесенный Грегори с остатком вина, он отодвинул на самый дальний краешек стола.

— Мисс Райленд, — сказал он, поднося стакан прямо к губам Изабеллы, — вы непременно должны выпить это вино. Так мне приказано, и я умоляю вас делать все, чтобы облегчить Чарльзу и вашим друзьям их задачу. Они все находятся сейчас в смертельной опасности.

Изабелла покорно осушила до дна небольшой стаканчик. Не прошло и десяти минут, как веки наследницы Ченсфильда стали тяжелеть. Она успела бросить на своего спутника грустный, удивленный взгляд. Голова ее стала клониться. Девушка подняла руку ко лбу для крестного знамения, застонала и откинулась назад, Охваченная непреоборимым сном, похожим на глубокий обморок, девушка уже не слышала, как Реджинальд укутал ее вторым плащом и подложил ей под голову свернутый плед.

В эту минуту наверху утихла возня с чугунной плитой. Реджинальд торопливо задул одну свечку, а вторую спрятал под стол и прикрыл ее свет. Внимательно всматриваясь в темный потолок, он вдруг обнаружил в нем, прямо над собою, узенькую полоску света. Она чуть-чуть расширилась; оттуда донесся неуловимый шорох... Молодой человек схватил свечу и поднес ее к лицу Изабеллы.