— Это кандидаты в тюрьму! — скептически заметил бухгалтер конторы.

— Ну уж и в тюрьму! — возразил Иван Никанорович. — Какие бы они ни были, а все же дети, ребята. Стало быть, в первую голову нуждаются в воспитании.

— Воспитаешь их! Дети! — насмешливо сощурился бухгалтер. — Вчера такую драку затеяли, что два дворника разнять не могли. Из шлангов водой пришлось поливать.

Иван Никанорович крепко задумался над новой проблемой. Наведался как-то в РОНО, но попал к равнодушному, ограниченному человеку. Тот почти и слушать не стал.

— Вы, товарищ управхоз, займитесь лучше хозяйством дома, — не сказал даже, а будто проскрипел он, не отрываясь от груды бумаг. — Вопросы коммунистического воспитания детей и решение задач педагогики доверьте уж как-нибудь тем, кому этим надлежит заниматься…

Ивана Никаноровича не смутила столь холодная встреча. Он и не надеялся, что все пойдет сразу просто и гладко.

— А вот я за тем и пришел, чтобы посоветоваться с вами, — сказал Иван Никанорович так деловито и спокойно, словно и не слышал резкого тона сотрудника. — Как вы думаете, — продолжал он, — не организовать ли нам в доме группу школьников, чтобы ребята встречались друг с другом не только в школе или во дворе? А? Ну, разумеется, заинтересовать их чем-нибудь…

— Не знаю… Не знаю… — прервал его сотрудник, продолжая сосредоточенно рыться в бумагах. — Есть ДПШ, районные детские библиотеки. Дворец пионеров, наконец. Там отлично занимаются досугом ребят…

Он снял телефонную трубку и стал с кем-то разговаривать, не обращая больше на Ивана Никаноровича никакого внимания.

Пришлось уйти ни с чем. Но он решил, во что бы то ни стало, заняться этим вопросом.

Вскоре, к своему удивлению, Иван Никанорович стал вдруг замечать, что, без всякого его участия, в доме родились силы, девизом которых были не порча и разрушение, а созидание и организация.

Как-то однажды в контору явилось несколько мальчиков. С деловым видом и непринужденностью они спросили у него разрешения устроить на месте снесенных деревянных сараев спортивную площадку. Ребята показали искусно сделанный план, на котором было предусмотрено озеленение участка, и потребовали три жердины, несколько досок и саперный инструмент.

Иван Никанорович их внимательно выслушал и, не стараясь скрывать, что он очень обрадован и доволен, весело сказал:

— Все дам, ребята! Ни в чем вам не откажу. Смело рассчитывайте на мою помощь! Действуйте!

На строительной площадке закипела работа. Иван Никанорович не ходил смотреть. Зачем смущать ребят? Только рано поутру иногда наведывался и каждый раз убеждался, что дело подвигается.

К осени была создана ровная и гладкая, хорошо утрамбованная волейбольная площадка, с вкопанными для сетки стойками. За ней — плотный дощатый заборчик с земляным накатом и четко расчерченные квадраты городошного поля.

Когда все было готово, появились двухметровые саженцы лип. Они не только опоясали площадку, но одним концом вышли за ее пределы и протянулись цепочкой до асфальтового покрытия двора.

Иван Никанорович дал распоряжение плотникам загородить деревья красивым палисадником.

Он замечал, что на дворах стало тише и спокойнее. Меньше случалось между ребятами скандалов и потасовок. Малыши, правда, еще гоняли мяч в переулке, но все, кто постарше, перекочевали на спортплощадку. Кое-как налаживался порядок. Но Иван Никанорович, конечно, отлично видел, что дело тут не в одной площадке. День за днем и неделя за неделей наблюдая поведение ребят, он почувствовал, что жизнь всех четырех дворов еле заметно, но неуклонно начала подчиняться какому-то организованному влиянию.

Иван Никанорович очень радовался такому повороту дела. Вместе с тем его сильно интересовало, — кто они, эти его тайные помощники и союзники? Ясно, что у них есть главари и вожаки — застрельщики всяких дел и начинаний. Как бы так осторожно и тактично узнать, не вспугнув ребят? Но тут же он упрекал себя: «Ишь, как тебя любопытство разобрало! Нечего лезть! Пусть сами орудуют — приучаются к самостоятельности».

Вскоре, распоряжением Ивана Никаноровича, по краям спортплощадки были установлены скамейки и вывешен щит, на котором регулярно стали появляться газеты «Смена» и «Ленинские искры». Под щитом висело объявление: «Внимание! Желающие поиграть в шахматы, шашки и домино могут получить их в конторе домоуправления в приемные часы».

Иван Никанорович стал подумывать об организации детской библиотеки с выдачей книг на дом, но эти расходы не предусматривались сметой, а бухгалтер конторы был крепок и тверд, как невская гранитная набережная.

Планы трех друзей на приобретение легких, наживных денег рушились. Аня Баранова почему-то перестала выходить из дома с этюдником. Незадачливые похитители пытались разжиться деньгами другими способами. Но все их игры — пристенок, выбивка и очко, где им удавалось обыграть, или, как они говорили, «облапошить», наивного простачка-малыша — не приносили серьезных доходов. Выиграют пятерку и тут же потратят на эскимо. Досадным было то, что за последнее время даже таких простачков и любителей становилось все меньше и меньше. Боцмана это раздражало. Он видел, что ребята «пропадают» теперь на спортплощадке, играют там в волейбол, шахматы и шашки, корпят над кроссвордами, возятся, перекапывая и сажая деревца и кустарники, бегают с озабоченным видом, решая на ходу какие-то вопросы. А то соберутся в кучку, пошушукаются, как заговорщики, и уйдут… Куда? Зачем? Непонятно!

«Раньше на дворе было интересней! — вспоминал Боцман. — Выйдешь бывало на двор, свистнешь позаливистей, а ребята уж тут как тут. «Айда, пацаны, по фонарям из рогаток стегать! Кто со мной?» Живо наберется компания. Или звонки с дверей вывинчивать — на спор — кто больше соберет «для коллекции». А то еще веселей развлечение — девчонок на улице травить. Смешно! Хохоту не оберешься!»

Да, теперь не то время! Плохо стало. Нет желающих на веселые штуки. Скучно Боцману. Вся надежда только на Котьку и Миньку да еще на двух — трех мальчишек. Остальные ни на что не пригодны стали, увиливают, не хотят с ними компанию водить. Как-то Боцман поймал одного из своих бывших дружков — Сеньку Копылова — и прижал его на пустынном задворке к стене:

— Куда бежишь, а? Что за записку от Тольки Силаева получил? Говори!

Сенька будто ничуть не испугался:

— Не скажу!

— Вот сейчас наддаю тебе банок! — пригрозил Боцман, надеясь, что его любимый метод запугивания, как всегда, даст результаты.

— Все равно не скажу…

Боцман взял Сеньку рукой за горло, а другой живо вытащил у него из кармана записку. Прочитал: «Рейд в воскресенье, после совета отряда».

— Что за отряд? — спросил он недоумевая.

— Не скажу!

— Вот дурень! Пионерский, что ли?

— Ага!

— Ты же не пионер!

— Все равно!

— Эх вы, мелюзга! — плюнул с презрением Боцман. — Школы вам мало! Что ж, с барабанами будете по двору ходить, что ли?

— Не знаю.

— Ладно! Идем в картишки перекинемся. Новая игра: «Слепое очко». Две карты сдаются, третью сам из колоды вытаскиваешь. Открываем. У кого больше? Ясно?

— Не хочу!

— Ну и катись! — Боцман дал Сеньке здоровый подзатыльник и свистнул вдогонку Соловьем-Разбойником. Потом задумался: кого бы в картишки подбить. Есть тут один азартный игрок — Палька Мороз. Да что с него взять! И так проиграл Боцману сто рублей и теперь, с грехом пополам, выплачивал свою дань частями и натурой. Много перетаскал Палька вещей в погашение долга. Уж очень дешево оценивал эти вещи Боцман, отчаянно издевавшийся над должником.

— Ну, что ты принес, балда! — кричал он каждый раз на растерянного, напуганного Пальку. — Я тебе ясно сказал, что книги и тетрадки не буду принимать. Они мне в школе надоели. Ясно? Давай что-нибудь ценное!