Он захлебывался от волнения.

Видимо, все эти чувства испытывал и Коля Демин, потому что он повторил вслед за своим другом: «Сама… сюда… положила…»

— Интересно! — сказал Буданцев. — Очень интересно!

— Гриша, дорогой… — зашептал Игорь ласково-умоляющим тоном. — Попроси разрешения у Ивана Никанорыча открыть корзину…

— По-про-си… — протянул за ним жалобно Демин. Буданцев взглянул на Игоря, потом перевел взгляд на Колю и улыбнулся. У обоих на лицах застыло умильно-просительное выражение.

— Хорошо, — сказал Буданцев. — Сейчас, подождите!

Он стал пробираться к выходу.

— Ребята! Сюда! Скорей! — заорал Бунчук, срываясь на высоких нотах.

— Ребята, сюда! — так же истошно повторил за ним Демин. — Эй-эй-эй!

Услышав крики, в котельную заглянули Саша Кудрявцев, Костя «трах-бах» и Виктор.

— Что вы ползете, как черепахи! Скорей! — подгонял их в азарте Бунчук. — Зовите Аню Баранову. Немедленно! Мы нашли «Зимнюю канавку». Она здесь! Перед нами!

Котельная быстро наполнялась тимуровцами. Ребята толкались, удивленно спрашивали друг у друга, что случилось. Узнав, в чем дело, зашумели:

— Где картина? Покажите! Кто нашел? Да ну, заслонили, — не видно ничего! Пустите же!

Костя «трах-бах», встав у входа и сложив руки рупором, уже кричал на двор резким, зычным голосом:

— Ка-а-а-арти-ину нашли! «Зии-им-ню-ю ка-а-ана-авку!»

Вскоре прибежала запыхавшаяся Аня. Ее пропустили вперед.

— Где? — взволнованно спросила она Бунчука.

— Здесь! — обвел он корзину широким жестом и застыл в торжествующем безмолвии.

Сзади послышался голос Ивана Никаноровича.

— Сюда… Сюда… — приглашал его Буданцев. Ребята расступились.

— Вот эта корзина? — спросил Иван Никанорович. — Мне дворники как-то говорили, что там просто хлам. Ну, открывайте, ребята!

— Нож! — коротко бросил Бунчук и протянул руку к Демину.

Тот мгновенно вытащил из кармана перочинный ножик и открыл его.

— Внимание! — сказал Бунчук.

Двумя — тремя ловкими, быстрыми движениями он перерезал веревки и сбросил рогожу. В нос ему ударил столб пыли. Он отмахнулся и стал вытаскивать из корзины вещи. Сначала он делал это медленно и осторожно, потом все быстрей и быстрей. Здесь были старые кастрюли и чугунки, две сковороды, утюг, банки с остатками красок, помятые тюбики, молоток и топор, запачканный красками халат, диванные подушки, большой таз и много мелких вещей домашнего обихода. Наконец… корзина была пуста.

Игорь пошарил руками по сырым дранкам, ощупав все ее дно, хотя этого совершенно не требовалось, — всем было ясно видно, что в корзине больше ничего нет.

— Как же так? — произнес Бунчук и чихнул.

— Будь здоров! — сказал Иван Никанорович.

— Я не понимаю… — прошептал Бунчук. — Где же она? Где «Зимняя канавка»?

Все молчали. Одни — подавленные неудачей, другие — из вежливости и великодушия, не желая огорчать тех, чьи мечты и надежды не осуществились.

Ленинградская зима неустойчива: подует южный ветер, и наступает ростепель, словно юг находится где-то здесь под боком — в районе Пулковских высот или Славянки. Но стоит вздохнуть Ладоге или пошуметь карельским лесам, как в город приходит полярная стужа. Она сковывает реки, каналы и залив. Завывая на разные голоса, носятся вьюги по вздыбленному в торосах невскому льду. Раньше срока гаснет день, и тогда кажется, что Северный полюс рядом, — так ощутимо ледяное дыхание арктической пустыни.

Аня не заметила, как прошла зима, — неделя за неделей пронеслись в трудах и заботах. Надо было подгонять запущенные во время болезни занятия рисованием. В этом году, с переходом в восьмой класс, она собиралась оставить школу и поступить в художественное училище. Мечта стать художником ее не оставляла.

Дружба с тимуровцами и вступление в отряд не ограничивались только встречами. Аня выполняла тимуровские поручения. Как правило, они имели отношение к живописи. Стенгазета, хоть и раз в месяц, но требовала настоящего художественного оформления. Аня сделала, наконец, рисунки к давно обещанным ребятам значкам. На одном из них, который больше всего понравился тимуровцам, был изображен крутой обрыв над бурным потоком. В гордой позе победителя стоит знаменосец, сжимая двумя руками древко красного флага. Ветер натянул полотнище и алой дугой опоясал плечи знаменосца. Искусный орнамент украшает значок тонкой бронзовой резьбой, а вокруг выгравирована миниатюрная золотая россыпь: «Герою-тимуровцу за спасение жизни».

Были и другие работы: к весенним каникулам Аня вновь оформляла тимуровский каток. Откуда ни возьмись, в конце марта ударили морозы, и ребята решили отметить прощание с зимой спортивным праздником.

В один из этих студеных, но уже обласканных весенним солнцем дней ледокол привел в порт «Новую Ладогу». Встреча с отцом, как всегда, была очень радостной.

— Что же произошло с тобой такое, папа? — спрашивала после Аня. — Шел, шел домой, поднимался наверх по Атлантике, и вдруг… как говорит один мой знакомый тимуровец, «трах-бах»… скатился вниз к берегам Бразилии.

— Не понимаю, милая, что тебя удивляет…

— Ну, как же, папа! Острова Зеленого Мыса вон где, — провела Аня рукой по карте, стоя на цыпочках. — А Сан-Паулу? Смотри-ка, мне приходится чуть не на корточки садиться.

— Далеко! — согласился отец. — Ну, а что тебя удивляет? Вначале Сан-Паулу, а потом Зеленый Мыс.

— Э нет, папочка! Вначале радиограмма была с Зеленого Мыса.

— Какая радиограмма?

— Как какая? От тебя!

— С Зеленого Мыса я не посылал никакой радиограммы…

— А это что? — вынула Аня из стола телеграфный бланк.

Отец повертел его в руках, удивленно пожал плечами:

— Странная история! Ничего не понимаю… «Прошли острова Зеленого Мыса…» — прочитал он, потом поднес телеграмму поближе к лампочке и еще больше удивился: — Вот тебе на! Да ведь это фальшивка!

— Что значит фальшивка?

— Не настоящая, а поддельная. Таких телеграмм не бывает. Она напечатана на обыкновенной пишущей машинке прописными буквами. Фальшивка — и все. Интересно: кому понадобилась эта подделка? — недоумевал он. — С какой целью? Невероятный случай!

Отец рассказал, что, выйдя из Буэнос-Айреса в обратный рейс, «Новая Ладога» попала в полосу сильного шторма. Когда корабль находился у островов Фернанду-ди-Норонья, радист «Новой Ладоги» принял сигнал о бедствии с португальского корабля, который находился в ста милях восточнее. «Новая Ладога» пошла на помощь и в тяжелых штормовых условиях спасла весь экипаж гибнущего судна. Застигнутый бурей, португалец потерял рулевое управление, потом из строя вышел главный двигатель. Судно несколько суток носилось по океану. Досталось и «Новой Ладоге», — из-за порчи радиорубки была утрачена связь. Португальцев благополучно доставили в Сан-Паулу. Отсюда и была послана отцом радиограмма. «Новая Ладога», исправив повреждения, пошла прежним курсом — домой.

Отец снова повертел в руках загадочную телеграмму и, помолчав немного, добавил:

— Ничего не понимаю!

Пока отец рассказывал, Аня уже догадалась о том, кто был автором телеграммы. Вспомнилось, как однажды Игорь, Толя и Буданцев зашли к Ане во время болезни. Кто-то из них, кажется Буданцев, спросил об отце: когда он приедет или где он сейчас, — что-то в этом роде. И тогда Аня и мать — обе выразили свое беспокойство по поводу молчания капитана Баранова. Ребята, конечно, начали успокаивать, а потом… через два часа после их ухода в почтовом ящике Николка обнаружил эту телеграмму.

— Ну и хитрецы! — воскликнула с восхищением Аня.