— Умерли они… — бросила та и хотела закрыть дверь, но я мягко подхватил ее за ручку и не дал захлопнуться.

— Я знаю. И это очень странно. У меня будет несколько вопросов.

— А мне какое дело? — устало и без злобы проговорила хозяйка квартиры.

Дверь она больше закрыть не пыталась, но создавалось ощущение, что буквально каждое слово разговора со мной дается ей с трудом. Через силу.

— Прошу прощения, но возможно, это окажется связано и с вашей дочерью… Когда она заболела?

— А… Эта старая сплетница уже растрезвонила, — Вера отрешено кивнула на квартиру Людмилы Петровны. — Везде сует свой нос…

— И все-таки, расскажите, пожалуйста, подробнее о болезни вашей дочери.

— А вы что, врач? Вы же из милиции.

Хозяйка четырнадцатой квартиры уже и не знала, какие силы могут меня прогнать с ее порога. Я привык не сомневаться, но все-таки мне было жаль настаивать сейчас на беседе.

Сделав небольшую паузу, я произнес чуть тише:

— Я тот, кто, возможно, сможет вам помочь. И врача, если надо, найду нормального…

— Входите, — дверь брякнула откидывающейся цепочкой.

В квартире полумрак. На улице сумерки, но свет хозяйка включать почему-то не торопилась.

— Только тише, — прошептала она. — Доченька спит. Всю ночь ее рвало. Вот только сейчас уснуть удалось.

— Всю ночь? Так вам в больницу срочно надо.

— Не верю я уже нашим врачам. Сколько раз скорую вызывала, послушают, пощупают. Мол, отравление пищевое, ничего страшного.

— И давно все это у вас началось?

— Да уже несколько месяцев. Как сюда переехали, под новый год это было.

— Ясно. А комната вашей дочери где находится?

Хозяйка тихо махнула рукой.

— Вон там, где дверь закрыта.

— То есть, она граничит с тринадцатой квартирой?

— Да.

— Черт…

— Что такое? — встрепенулась Вера.

— Пока сам еще не знаю, спасибо вам большое. Я еще вернусь. До свидания.

Я вышел на площадку и прямиком направился к двери квартиры Людмилы Петровны. Нажал на кнопку звонка. Дверь открылась мгновенно, старушка, очевидно, стояла под ней и осматривала окрестности через глазок.

— Извините, это опять я. Готов выслушать вас про переход бесовой метки из квартиры в квартиру.

— Ты же только что говорил, что не веришь, — ехидно сощурилась бабуля.

— Каждый имеет право на ошибку, — примирительно улыбался я. — Поговорим? И ещё – не знаете, никто из соседей комнату не сдает? Если нет, то гостиница в вашем городе имеется?

— Так ты не местный, что ли? — удивилась хозяйка.

— Командировочный. Из Москвы.

— О как… Тогда входи. У меня переночуешь. Только я не одна живу.

— Я помню. С Машей, которая где-то шляется.

— Внучка моя, — вздохнула бабушка. — В техникуме учится, на последнем курсе, а в голове одни шуры-муры. Она поздно приходит. Никак не могу к порядку приучить шаболду такую, взрослой себя считает. Оно и понятно. Я в восемнадцать тоже шибко взрослой себя считала.

Людмила Петровна любезно накормила меня ужином. Наваристые щи из квашеной капусты со сметаной и зажаристый расстегай с треской. А может, это был хек. Я в пескарях не очень разбираюсь.

Нового я от нее больше ничего не узнал. Проболтали еще с ней до ночи, она все молодость свою вспоминала. Я предпочитал молчать и слушать. Постелила она мне в зале на диване. День выдался насыщенным, и отключился я быстро.

Но во сне видел пресловутое расплывчатое черное пятно. Оно расползалось надо мной прямо на потолке. Пятно протянуло щупальца и коснулось меня. Я вздрогнул и проснулся. Утренний лучик пробился сквозь щель в шторах и щекотал глаза, я зажмурился. Не глядя потрогал плечо. Надо же, такое ощущение, что пятно действительно меня коснулось. Продрал глаза, но надо мной нависло гораздо более привлекательное создание, чем чертова метка. Девушка вновь потеребила меня за плечо:

— Просыпайтесь, — улыбалась она. — Бабушка уже блинов напекла. К столу ждет.

Я приподнялся на локте.

Девчушка отпорхнула на шаг назад, но уходить не торопилась. Из одежды только футболка с чужого плеча, слишком длинная. Под ней угадывалась точеная фигурка. Нижний край футболки чуть прикрывал верх бедер. Белокурая дива ничуть не смутилась, уловив мой взгляд на нижней кромке ее одежды. Казалось, если она сделает шаг, то тряпица откроет взгляду тело за линией дозволенности.

— А вы из милиции? Да? — щебетала Маша. — Как интересно! Расскажете про свое расследование?

— Пока никакого расследования нет, — буркнул я, заставив себя перевести взгляд на ее лицо. — Я просто проверяю кое-какую информацию. И…

Меня прервала Людмила Петровна. Нарисовавшись в проеме и уткнув руки в бока, прикрикнула:

— Машка, коза бестыжая! Брысь отсюда и штаны надень! Срамота.

Внучка, стрельнув в меня хитрыми глазками, ускакала из комнаты. Умело так, что футболка даже не задралась. Жаль…

— А ты чего разлегся? — переключилась на меня хозяйка. — Морду мой, и за стол. Ты блины с маслом или со сгущенкой будешь? Мед есть еще и варенье малиновое.

Я чуть слюной не подавился от такого предложения.

— А можно со всем попробовать? — улыбнулся я. — Не знаю даже, что и выбрать.

— Можно, — покачала головой бабулька и, нахмурившись, кивнула в сторону скрывшейся Машки. — Вот молодежь пошла нынче. Все им пробовать надо. Никак одно выбрать не могут…

— Привет трудовому народу! — окликнул я работягу в спецовке с пятнами от краски.

Работяга повернул голову и улыбнулся:

— Андрей, сынок, что-нибудь узнал?

— Давай отойдем, — я повел отца в укромный уголок стройки, за стопкой плит мы нашли импровизированную лавку из сложенных одна на другую досок. — Дела невеселые. Чертовщина какая-то творится, в квартире, где проживали Кирьяновы, пусто, а в соседней девочка заболела. Представляешь? И симптомы похожи на те, которыми страдала семья твоего однокурсника.

Я рассказал ему историю про бесову метку и про Людмилу Петровну.

Отец вдруг вскочил с лавки и стал расхаживать передо мной взад-вперед, заложив руки за спину:

— Так я и думал… Ну, да, точно! Это нужно проверить. Срочно!

— Что поверить?

— Как – что? Радиационный фон в квартире!

— Зачем, откуда там взяться радиации?

— Сам подумай, Андрей! Лейкемию вызывает лучевая болезнь, а сейчас еще и девочка Ира с похожими симптомами, а самое интересное, что ее комната находится за стенкой от квартиры Кирьяновых. Ты это сам заметил.

— Неужели бы врачи не определили симптомы лучевой болезни? — пожал я плечами, пытаясь защитить медиков, хотя уже понимал, что батя прав. — Такое в мединститутах с первого курса вдалбливать должны.

— Если бы это была не квартира, а предприятие, где присутствуют изотопы, то конечно. А так, представляешь, обратился в больницу пациент с обычным недомоганием, тошнотой и головной болью. Ну кто подумает на радиацию?

— Ну да. Только четверо уже умерло. Чэ Пэ.

— Нельзя допустить больше жертв, — отец энергично растер виски, чтобы лучше думалось. — Где, говоришь, пятно черное было?

— Да нет там никакого пятна, и не было, скорее всего.

— Черт с ним, с пятном, — отец решительно снял очки, будто собирался с кем-то подраться, и, сжав кулаки, проговорил. — Поднимай СЭС, пусть квартиру обследуют. Эпицентр, скорее всего, в тринадцатой.

Я громко хмыкнул, так что даже ворона сорвалась в небо с дальнего от нас угла плиты.

— Легко сказать – поднимай, — я чесал репу. — Я здесь как гражданский. Неофициально, так сказать, а не в командировке. Что я приду и скажу? Там у вас в доме по улице Большевистская радиация бушует и люди мрут. Ага.

И правда, вот если б я был с группой, расклад был бы иной. Но не исключено, что и тогда были бы трудности. Уж очень у нас не любят паники, а ещё больше – признавать собственные ошибки.

— Надо подумать… — отец сел на лавку и обхватил голову руками. — Вот с пятном было бы проще… Найти его надо – его-то можно показать всем.