— А как же он так деньги отдал? Ведь развод же у нас и без согласия оформить могут.

— Наплела она ему знатно, мол, скандал муж поднимет, и на педсовет с этим придет, при всех объявит. А она учительница — лицо школы, пример для всех. Мол, по-тихому хочется. Сами знаете, что разводиться у нас не особо принято. Люди косо смотреть будут, да и парторг может вопрос поднять о моральной устойчивости, а там и из партии турнуть могут.

— Никита Егорович? — я знал, что Горохов что-то не договаривает. — А мы теперь рядовыми имущественными преступлениями заниматься будем? Как-то несолидно…

— Верно подметил, Андрей Григорьевич, — Горохов хитро улыбнулся, — Только дело вот в чем…

— Спустя месяц после случая с Золотовым, — продолжал Горохов, — приключилась еще одна прелюбопытная история. Заместитель директора Волгоградского алюминиевого завода, некий Котеночкин Всеволод Анатольевич, познакомился с симпатичной, с его, как вы понимаете, слов, женщиной. По возрасту близка к нашей учительнице, но внешность описывается другая. Учительница-то брюнетка. Выглядела строго и лаконично. Правильная такая. Недотрога. Эта же оказалась блондинкой. Веселой хохотушкой. Познакомились они в ресторане, Котеночкин отмечал там свой пятидесятилетний юбилей. Он вдовец и в этот вечер тоже был без спутницы. Обратил внимание на одинокую женщину за соседним столиком, что картинно сидела и, украдкой на него поглядывая, улыбалась… Котеночкин возомнил себя молодым котом и, как водится у котов, особенно в марте, перешел в наступление. Дядька он не робкого десятка. Руководитель, награды трудовые имеет. Пригласил дамочку на медленный танец, и завертелось. Исходя из его показаний, роман воспылал бурный, как говорится, с первого раза.

Начальник не то одобрительно, не то даже с завистью хмыкнул и продолжил:

— После третьей встречи его избранница рассказала о внезапно свалившихся неприятностях на работе. Дескать, работает она заведующей столовой №5, и недавно нагрянула комиссионная проверка из СЭС. Нашла грубые нарушения. Да такие, что можно с работы слететь. Плакала дамочка и горевала. Котеночкин вызвался помочь, мол, может связи поднять и повлиять на СЭС, но та ему сказала, что маховик уже запущен, и ничего нельзя сделать. Вот только если главному санитарному врачу взятку дать, то еще можно все поправить. Но тот, гад продажный, якобы запросил аж тыщу двести рублей. Тогда Котеночкин предложил ей деньги взаймы. Сам. Та даже не просила. Человек он из производства и знал, что такое СЭС, не понаслышке. Сами знаете, как у нас с санитарными нормами сейчас все строго. Полномочий у СЭС – почти как у КГБ.

Я кивнул, а Катков только плечами пожал. Что сказать, придумано-то оно, может, и верно, если б не разные “но”.

— Ни одно предприятие в стране не запускается без их ведома, ни один город не начинают закладывать без их одобрения. Да что говорить, предписания санитарного врача даже для обычных граждан обязательны для выполнения. Так что замдиректора завода легко поверил. Денег занял. И как галантный кавалер никакой расписки не попросил. Естественно, после получения денег дама испарилась. Потерпевший направился в столовую №5, но оказалось, что там заведующим работает вот уже десять лет мужчина, — Горохов прокашлялся в кулак, что-то пробубнил, типа “Курить надо бросать, а то горло дерет” и продолжил:

— И были еще парочка случаев, рассказывать не буду, истории длинные. Сами ознакомитесь с материалами на месте. Вот такие дела, товарищи. Подозреваемые разные на внешность, но возраст примерно одинаков. Подобные преступления – редкость. Я бы даже сказал, экзотика для советских городов. А в преддверии Олимпиады такие казусы нашему руководству как кость в горле. Представляете, если банда этих мошенниц в Москву гастролировать отправится? А скорее всего, так и будет. Иностранцев много богатых летом прилетает, обеспеченных. Тут уже международным скандалом завоняет. Если гостей всех подряд женщины обирать будут, резонанс знатный будет. Тут никакая цензура не спасет. Потому как журналисты тоже импортные будут. Начхать им на нашу цензуру, как колобку на бабушку с дедом. Так что, товарищи, хоть и не совсем корректно так выражаться, но дела эти сейчас поважнее всяких убийств. Убийства всегда были и будут. А такая зараза только появилась. На корню ее надо рубить.

— Ну как же не было таких преступлений? — возразил Катков. — Сам даже выезжал по дежурным суткам на женщин-мошенниц.

— Это все не то, Алексей, — замотал головой следователь. — Цыганки на вокзалах, гадалки в парках — это мелочи. Шушера. А тут постановка театральная на несколько дней. И куш посолиднее.

— Согласна с вами, Никита Егорович, — кивнула Света. — Случаи интересные. Судя по вашему рассказу, подготовка и выбор жертв тщательными были. Это не в подъезде денег взаймы просить.

— А это что за вид мошенничества такой? — не понял Горохов, который в силу своей должности давно уже не сталкивался с милицейской мелочевкой.

— Это когда женщина в халате, в тапочках и бигудях под видом соседки стучится в дверь и просит одолжить деньги на пару часиков, якобы расплатиться с сантехником, слесарем или другим мастером за оказанные услуги на дому. Мол, скоро муж с работы придет, и она вернет эту трешку. Обычно мошенница обрабатывает новостройки, где люди недавно заселились и никого не знают еще.

Бывало, что за полчаса преступнице удавалось облапошить половину подъезда и скрыться.

— А почему половину? — усмехнулся Горохов, – а остальные занимать отказывались? Трешку зажали?

Было заметно, как он весел и готов побалагурить - от радости, что наконец собрал нас здесь не для того, чтобы отправить улицы патрулировать.

— Их просто дома не было.

Я задумался над рассказом Светы. А ведь это был чисто советский способ мошенничества, основанный на взаимовыручке и сознательности граждан. В мое время такое бы не проканало. Никто бы денег не занял…

— Вот видите, товарищи! — Горохов обвел нас торжествующим взглядом (мошенницы ему своим появлением будто праздник устроили). — Преступления особенные, наглые и бьют по гражданам уважаемым, занимающим высокие должности. Так что собирайтесь… Вылетаем в Волгоград завтра.

***

Город-герой встретил нас апрельским солнышком. Раскинулся он на правом берегу матушки-Волги на десятки километров. Впоследствии Волгоград будет считаться самым длинным городом России, если не считать Сочи. Но Сочи, в общем-то, по-настоящему не в счет. Его-то длина складывается не из городской инфраструктуры, а из череды курортных поселков.

Не было в нашей стране ни школьника, ни взрослого, кто не знал или не слышал бы, в какие страшные руины превратился город во время Великой Отечественной войны, за недели и месяцы Сталинградской битвы. Но он возродился из пепла, словно Феникс. Но не прекрасный и огненный, а серый и панельный.

Заселились мы в гостиницу с оригинальным названием “Волгоград” по ул. Мира, 12. Гостиница до 1961-го года, как, впрочем, и сам город, носила название “Сталинград”.

Как всегда, нам с Алексеем достался двухместный номер, Горохов и Света заехали в одноместные. Я немного им завидовал. К храпу Каткова привыкнуть было невозможно, но командировочным сотрудникам в званиях ниже майора отдельные номера не положены. А жаль… В мое время в ведомственных гостиницах так же будет, разве что планка повысится. Отдельный номер в ментовской “Комете” в Москве дают, начиная с подполковника и выше. Я, будучи уже опером взрослым и состоявшимся, не горел желанием делить номер с зелеными следаками. И приходилось мухлевать. Менял в заявке на бронь (типа, техническая ошибка) своего майора на подпола. Тетки на ресепшене не сличали данные в брони, в удостоверении и в командировочном при заселении. Они люди сугубо гражданские и вообще были далеки от всяческих званий и звездочек. А мне доставался уютный одноместный номер с ковровым покрытием ярко-красного цвета. Любят в “Комете” такой цвет почему-то, прямо как в СССР.