— Да, я знаю, звучит дико, но когда я была с ним, разница в возрасте совсем не чувствовалась…

— Вы встречались? — ошарашенно уточняет мама.

— По правде говоря, у нас было только одно свидание и одна ночь, — признаюсь я.

Стыдно говорить маме о таком, но деваться некуда. Она самый близкий мой человек и рано или поздно должна меня понять.

— И что же он? Обрюхатил тебя и бросил? — в голосе родительницы звучат воинственные нотки. — Порядочные мужчины так не поступают!

Хорошо хоть, что она не говорит, что порядочные женщины тоже так не поступают. Не соглашаются на секс на первом свидании. Хотя я почти уверена, что именно такие мысли роятся у нее в голове

— Он не бросал меня, мам, — терпеливо поясняю я. — Наши отношения закончились, так толком и не начавшись, потому что он улетел в Америку. По работе, понимаешь?

— Подумаешь, Америка! — фыркает мама. — А почему он тебя с собой не позвал?

Тот же самый вопрос, помнится, задала мне Наташка.

— Потому что мы не успели как следует сблизиться.

— А, по-моему, очень даже успели! Куда уж еще ближе?

Ее упрек острым лезвием проходится по сердцу, и я пристыженно опускаю глаза. Мама права, я поступила недостойно. И то, что происходит сейчас, — вполне закономерный итог.

— И как он отреагировал на новость о ребенке? — помолчав, спрашивает родительница.

Ее пальцы в беспокойстве теребят скатерть, а глаза пытливо бегают по мне.

— Никак, — пожимаю плечами. — Он не знает о ребенке.

— Что?! Ты ему не сказала?! — мама в ужасе хватается за сердце. — Но почему?

— Если честно, у меня не было такой возможности. Он улетел в Штаты еще до того, как я узнала о беременности. А после мы с ним не разговаривали.

Мама снова стихает, явно пытаясь переварить услышанное. Дочь, в которой она еще полчаса назад души не чаяла, вылила на нее ушат неожиданных новостей. И теперь она борется с противоречивыми эмоциями, теснящими грудь.

— А ты не думаешь, что ребенок в твоем чреве — отличный повод возобновить контакт? — наконец подает голос она. — Пойми меня правильно, Лина, я желаю тебе только добра! Но разве можно такое скрывать? Дитя — это ведь не игрушка, не какой-то незначительный пустяк.

— Мам, я боюсь, что он уже забыл меня. Что у него там своя жизнь, — озвучиваю свои потаенные страхи.

— Я понимаю, ты сейчас на перепутье, — уже мягче произносит она. — Но ты ведь не знаешь, как он себя поведет, что скажет и сделает. Нельзя принимать решения за других людей.

Я понимаю, что в маминых словах есть рациональное зерно. Ведь, по существу, Вавилов — такой же родитель для этого малыша, как и я. И, конечно, он имеет право знать о нем.

Какой будет его реакция — это уже другой вопрос. И это на его совести. А на моей совести — быть честной и поставить его в известность.

Скорее всего, это будет чертовски сложно. Скорее всего, моя новость его не обрадует. Скорее всего, беременность ничего не изменит в наших отношениях, которые под давлением обстоятельств сошли на нет.

Но я обязана сказать Александру о том, что наша случайная ночь оказалась вовсе неслучайной. Что отныне в моем животе растет маленькая частичка его. И что я собираюсь дать этой частичке возможность превратиться в настоящего человека.

— Хорошо. Я попробую позвонить ему, — завершив свой внутренний монолог, говорю я.

— Вот и правильно, — подбадривает мама, и ее ладонь, скользнув по скатерти, находит мою. — Ты прости меня, дочка, что я вначале вспылила. Уж больно неожиданно это все… Я ведь только-только с мыслью о том, что вы с Димой расстались смирилась. А тут ты меня натурально огорошила… Даже ведь не говорила ничего про этого своего мужчину, — она вздыхает. — Даже словечком не обмолвилась.

— Все случилось так быстро, что я даже толком ничего осознать не успела, — сжимаю в ответ ее теплые пальцы. — Думала, сохраню случившееся как красивое воспоминание и буду жить дальше. Но, видишь, не судьба. Одними воспоминаниями отделаться не вышло.

— Ну ничего-ничего, дорогая, — она смахивает со щеки слезинки. — Ребенок — это божий дар. Это великое счастье. Так что все к лучшему, слышишь? Временами будет нелегко, но ты справишься, Лина. Мы с папой поможем.

— Спасибо, мам, — на мои глаза тоже наворачивается влага. — Для меня очень важно знать, что я не одна.

— Ну, конечно, не одна, доченька! — она вскакивает на ноги и, приблизившись, обнимает. — Ты же знаешь, мы с папой всегда тебя поддержим! Мы всегда на твоей стороне!

— Да, вы у меня замечательные, — гнусавлю я, уткнувшись носом в ее халат.

— А как это начальника-то хоть зовут? — мама осторожно гладит меня по волосам.

— Александр. Александр Вавилов.

— Ох, имя-то какое красивое. Звучное, — одобрительно тянет она. — Надеюсь, этот Вавилов признает наследника.

— И я тоже на это очень надеюсь, мам. 

Вернувшись домой, я пробую позвонить Александру, но каждый раз натыкаюсь на раздающуюся из динамика фразу «абонент находится вне зоны действия сети». С некоторым запозданием до меня доходит, что номер у него российский, а значит, в Штатах, понятное дело, не работает.

Это осознание наваливается на меня подобно гранитной плите. Мне тяжело, больно и почти нечем дышать. Ведь, кроме этого номера, оказавшимся абсолютно бесполезным, у меня нет никаких других контактов Вавилова. Как же мне с ним связаться? Как сообщить важную весть?

Попытки отыскать его в соцсетях не увенчиваются успехом. Оно и понятно: вряд ли взрослый состоятельный бизнесмен будет тратить драгоценное время на выкладку фотографий в Сеть и обмен лайками.

Расстроено откладываю мобильник в сторону и шокировано закусываю щеку с внутренней стороны. Такого расклада я никак не ожидала. В моей голове была заготовлена целая речь для Александра, но, кажется, произнести ее вслух мне так и не удастся. Отец моего ребенка вне зоны действия сети. И не имею ни малейшего понятия, как мне до него достучаться.

От такого поворота событий у меня опускаются руки. После ободряющего разговора с мамой я прониклась верой в то, что наша с Вавиловым история еще не закончена. Пускай бы мы не стали счастливой парой, но мы вполне могли бы быть любящими родителями для нашего общего малыша. Это ведь тоже очень ценно, верно?

Однако прямо сейчас мои едва зародившиеся мечты терпят крушение. Если Вавилов останется в Америке навсегда, то он никогда не узнает ни о моих чувствах, ни о своем ребенке. Я элементарно не смогу донести до него эту информацию.

Черт, как же это все несправедливо!

Смаргиваю скопившиеся на ресницах слезы и, выключив ночник, забираюсь в кровать. Мне нужно быть в офисе меньше, чем через восемь часов, поэтому уже давно пора ложиться спать. Отныне опоздания, отгулы и неоплачиваемые выходные мне не по карману. Сейчас каждая копейка на счету. Ведь пока у меня есть доходная работа, мне нужно скопить как можно больше денег. Уверена, после рождения малыша они мне ой как понадобятся.

На следующий день, ближе к вечеру снова пробую набрать Вавилова, но результат звонков неизменен: абонент не абонент. На самом деле мой разум уже смирился с тем, что у меня не получится оповестить Александра о беременности, но вот сердце… Мое глупое, трепещущее сердце отчаянно надеется на чудо. Оттого и подталкивает меня снова и снова нажимать кнопку вызова.

Разозлившись на себя и свою руку за излишнюю и к тому бесплодную настойчивость, я откладываю мобильник в сторону. А затем твердо обещаю, что больше не стану терзать себя новыми попытками. Хватит уже нервов. Надо сосредоточиться на том, что на самом деле важно.

Устремляю взгляд в рабочие документы, изо всех сил стараясь вникнуть в суть написанного, когда в кабинет, цокая высокими каблуками, входит Мадлена Георгиевна:

— Добрый день, коллеги! Как идет работа?

Поверить не могу! Она вернулась!

С приходом начальницы воздух наполняется вполне ощутимым напряжением. Очевидно, никто из сотрудников не знал, что она уже прилетала в Россию. Поэтому ее появление в офисе подобно грому среди ясного неба.