Выходит, он не просто ждал меня в квартире, но еще и наблюдал за подъездной дорожкой из окна.

— Кто это был, а? — не унимается Дима. — Какой-то ублюдочный богатый хрен, которого ты подцепила на работе? Теперь понятно, зачем тебе была нужна эта «стажировка», — он делает оскорбительные кавычки в воздухе.

— Что ты такое говоришь? — от расстройства у меня аж голос пропадает.

— А что, я не прав?!

— Конечно, нет! — на глаза наворачиваются слезы. — На улице был ливень, а водитель такси куда-то запропастился… Вот мой босс и предложил меня подвезти!

— Ну-ну, капающий дождик, пропавший водитель — как у тебя все складно! — фыркает Дима, всем своим видом демонстрируя пренебрежительное недоверие к моим словам.

— Это правда! — обида клокочет в самом сердце, першащим комом подпрыгивая к горлу. — А ты вместе того, чтобы по-шпионски подсиживать меня дома, лучше бы приехал и забрал меня с работы сам! Раз уж все равно освободился! И вечер выдался бы поприятней, и нервы были бы целее!

Дима глядит на меня с неприкрытой злобой и его тонкие ноздри раздуваются, как у быка на родео. Еще никогда прежде мы так яростно друг на друга не орали. Он-то и раньше повышал на меня голос, но я всегда считала себя мудрее и выше этого. Что же изменилась сейчас? Почему во мне бурлит такое сильное негодование?

Не выдержав его неприязненно взгляда, я роняю лицо в ладони и тихо дрожу от рыданий. Мне так грустно оттого, что Дима превратно истолковал мое поведение. Я ведь не хотела его обидеть, совсем не хотела! Отчего же в последние время наши отношения упорно превращаются в череду ругачек и скандалов?

— Если еще раз сядешь в машину к этому своему боссу — пожалеешь, — ядовито шипит Дима. — И дурачка из меня делать не надо. Я никому не позволю водить себя за нос! Поняла, Лина?

С этими словами он шумно ставит стакан на стол и выходит из комнаты. А еще через пару мгновений слуха касается звук хлопнувшей входной двери. 

— Доработай таблицу оборачиваемости запасов. Эта никуда не годится, — властным голосом произносит Мадлена Георгиевна, обращаясь к Ане, с которой мы успели немного сдружиться. — А затем разработай нормы расхода материалов и, исходя из них, рассчитай план. Нам надо понять, выгодно ли производить самим.

— Хорошо, — Аня смиренно кивает, хотя в душе у нее наверняка бушует буря.

Начальница с самого утра устроила нам разнос. В пух и прах раскритиковала результаты нашей недельной работы, а троим и вовсе влепила выговор за неэффективность. Дескать, такими черепашьими темпами мы далеко не уйдем.

Мне, кстати говоря, тоже досталось. Несмотря на то, что в рамках проделанной работы я выложилась на все двести процентов. Мадлена Георгиевна пробежала глазами по моим расчетам и предложениям по увеличению основных показателей рентабельности вложений, а затем швырнула папку на стол и заявила, что мои методы слишком классические и предсказуемые. Дескать, нам нужно нечто более действенное и прогрессивное.

Никакой конкретики я не услышала и, если честно, плохо поняла суть ее претензий, но уточнять не стала, дабы лишний раз не злить начальницу. В конце концов, по сравнению с другими ребятами, я отделалась лишь малой кровью. Зачем лишний раз нарываться на неодобрительные взгляды и едкие реплики? Лучше после совещания обсужу все с Антоном Зарецким. Он дружелюбный и опытный, так что в беде не бросит.

— Ну а у тебя что, Макаров? — Невзорова переводит тяжелый взгляд на полноватого парня в очках. — Разобрался с заемными средствами? Или снова будешь мне заливать, что там все чисто?

— Я четыре раза проверил договоры, — слегка дрожа от волнения, отзывается он. — Там комар носа не подточит, и…

— Значит, проверь пятый! — безапелляционным тоном перебивает начальница. — Там явно какая-то схема, и тебе надо выяснить, в чем ее суть! Я разве о многом прошу, Макаров?!

— Н-нет, — чуть не заикаясь, отзывается он.

— Конечно, нет! Я всего лишь прошу тебя качественно делать свою работу! Или выполнять свои прямые обязанности тебе не под силу?

Она наклоняется вперед и слегка щурит глаза, напоминая кобру, готовящуюся к броску. Под ее мощным зрительным натиском бедняга Макаров вжимается в стул и нервно блеет:

— Я все сделаю…

— Отлично, — бросает коротко и властно, а затем переводит взор на следующую свою жертву, Антона Зарецкого.

Учитывая то, что из всех нас он самый непосредственный ее подчиненный, влететь ему должно неслабо, и я уже морально готовлюсь к пренеприятному зрелищу выволочки своего товарища.

Однако до Антона дело так и не доходит: дверь переговорной внезапно распахивается, и на пороге появляется Александр Анатольевич Вавилов собственной персоной. Шикарный, безукоризненно одетый и источающий волны непоколебимой уверенности.

— Добрый день! — здороваемся мы чуть ли не хором.

— Добрый-добрый, — отвечает он, окидывая нас, взволнованных и натянутых струной, насмешливым взглядом. — Что, Мади, очередная профилактическая взбучка? — фокусируется на Невзоровой, чья прямая осанка с его появлением сделалась совсем уж царственной, а на губах расцвела радостная улыбка.

— Не взбучка, а деловое обсуждение, — поистине ангельским голоском отзывается она. — Все мои действия направлены исключительно на благо нашего общего дела.

Ну надо же! В присутствии Вавилова наша жесткая начальница превращается в невинную принцессу: голос смягчается, взгляд становится более открытым и даже ресницы ее трепещут как-то по-новому. Все-таки права была Аня: Мадлена Георгиевна действительно неравнодушна к боссу.

Интересно, а он к ней?

— Кто бы сомневался, — кивает Вавилов все с тем же загадочно-насмешливым выражением лица, а затем вдруг замечает меня и улыбается чуть шире. — О, Ангелина, и ты здесь. Все в порядке? Не простудилась после вчерашнего ливня?

Его неожиданный вопрос откликается во мне учащенным сердцебиением и жарким румянцем, вспыхнувшим на щеках. Безусловно, мне приятно, что Александр Анатольевич решил поинтересоваться моим самочувствием, но по его милости теперь ко мне устремлены взгляды всех присутствующих в переговорной. А я с детства плохо переношу общественное внимание! Смущаюсь невообразимо!

— Нет, все хорошо, — отвечаю я, стараясь звучать ровно и дружелюбно, однако голос все равно предательски подрагивает. — Спасибо за участие.

— Это тебе спасибо за такой самоотверженный труд, — синие, прожигающие меня насквозь глаза Вавилова задерживаются на моем лице чуть дольше положенного, а потом снова обращаются к Невзоровой. — Мади, ты знала? Морозова вчера до десяти вечера в офисе просидела. Над проектом, говорит, корпела. Скажи, впечатляющее рвение?

— Ну, количество потраченного времени еще ничего не значит, — начальница держится вежливо, но ее угрожающе вздернутая бровь красноречиво говорит о том, что этот разговор ей не очень нравится. Должно быть, Мадлене Герогиевне было бы приятней, если б Вавилов хвалил ее, а не какую-то неопытную стажерку. — Главное — это эффективность проделанной работы. Сами знаете, Александр Анатольевич, я предпочитаю оценивать сотрудников по результатам.

— Вот поэтому я тебя и нанял. За беспристрастность, — ухмыляется он и тут же уже серьезней добавляет. — Пойдем выйдем на минуту. О соглашении с финнами надо переговорить.

Мадлена Георгиевна с готовностью следует за Вавиловым в коридор, а когда через несколько минут возвращается, то тут же вгрызается в меня недобрым взглядом:

— Ну-с, Морозова, давай-ка еще раз пройдемся по твоим результатам. Раз ты задерживаешься в офисе аж до ночи, то, наверное, можешь похвастаться и расчетами по облигационному портфелю?

Ее голос сочится ядом, а на лице воцарилась неприязненное выражение. Чего она опять на меня накинулась? Сейчас же очередь Зарецкого!

— Нет, к облигациям я еще не приступала, — отвечаю я, внутренне сжимаясь.