Поскольку курортный остров идёт в комплекте с аэропортом, то пришлось экстренно выделять деньги и материальные фонды на возобновление программы сверхзвукового «Ту-144». Предварительные работы уже идут, и к концу года авиастроители обещают поднять в воздух первый модернизированный борт.

– Егор Кузьмич, а что это за проект «Реутов-22»? – неожиданно вспомнил Павлов о странном разговоре в начале заседания. Видимо, молодой и нахальный товарищ Паршев так ему насолил, что любое его движение рядом с начальством теперь вызывает опасение за кошелёк Минфина.

– Валентин Павлович. Это не проект – это проектище! – впервые за вечер улыбнулся генеральный секретарь. – Город будущего. Опытный образец. Кластер компьютерных и научных технологий. Лучшие и самые передовые архитектурные формы, новые подходы к строительству и планировке. Город-сад и одновременно сплав самых революционных инженерный решений.

– Очередной наукоград?

– Не совсем. Это будет не только научный центр, но и полигон для социальных экспериментов. Утопия, инкубатор самых безумных и необычных идей. Бесплатный общественный транспорт и коммунальные услуги, питание и многое другое, максимальная автоматизация и компьютеризация. Возможно даже, на территории города отменим хождение денег. Надо же, наконец проверить на практике теорию коммунистического общежития.

– Наверное, не дёшево будет стоить город будущего? – мысленно схватился за сердце и побледнел товарищ Павлов, почувствовав недоброе.

– Не переживайте, источники финансирования мы заранее нашли. Бюджет не пострадает. Десять процентов от ежегодных поступлений по договору «ВОУ-НОУ» пойдёт на компьютеризацию.

– Дык…. это… же более миллиарда долларов США получается? Куда им столько? За эти деньги можно купить или построить несколько заводов. «Фольксваген» готов отдать лицензию на новый дизель вместе с производственной линией. Четыреста тысяч дойчмарок – негде взять. А тут…

– Заводов у нас много, компьютерных наукоградов – ни одного нет. Вопрос закрыт и не обсуждается. Тем более, товарищ Ашманов и Паршев к слову, со-председатели компьютерной партии Советского Союза, уверяют, что отработают эти деньги и вернут государству максимум через пять лет, а затем и вовсе будут приносить чистую прибыль стране. Причём в иностранной валюте.

– Подобным обещаниям я не спешил бы верить.

– Разве? Напомните, во сколько стран мира Внешторг продали их электронную игрушку и на какую сумму? «Томагоша», кажется?

– В девятнадцать стран. На сто тысяч долларов. Но японцы уже выпустили аналогичную игрушку и зарубежные продажи стремительно падают.

– Лиха беда – начало! – развеселился Лигачев. – Молодые ребяты, буквально на коленке слепили, на одном энтузиазме и целых сто тысяч долларов принесли родному государству. Не считая того, что внутри Союза реализовано. Министерство электронной промышленности их на руках готово носить, а вы палки в колеса всё норовите вставить.

– Все равно, миллиард это для них много. Даже рублей.

– К сожалению, наша промышленность не выпускает нужные ЭВМ, потребуется много импортного оборудования, материалы и сырье из Западной Европы и Японии закупать. Пока наши заводы не наладят выпуск аналогичной продукции. На что могут потребоваться годы. Между тем, за компьютерами – будущее. Времени на раскачку нет.

– Стратегическое урановое сырье американцам отдаём, чтобы они игрушки могли делать? Не понял бы нас старшие товарищи по партии, которые этот ядерный щит десятилетиями ковали.

– Товарищ Павлов, не надо разводить демагогию. Напротив вас сидит министр обороны. Поинтересуйтесь у него, как так оказалось, что у нас 40 тысяч ядерных зарядов, и только 15 тысяч носителей для них. Причём половина из них – авиабомбы устаревших типов, малопригодные в современных реалиях. Во сколько Минобороны содержание этого наполовину бесполезного хозяйства обходится ежегодно тоже поинтересуйтесь. При этом сельское хозяйство задыхается от недофинансирования. Что касается игрушек – то гражданин Ашманов обещает через пять лет весь Госплан автоматизировать, уменьшить бумажный документооборот на 90 %. Вы считаете, что это маловажная задача.

– Автоматизацией Госплана Академия наук занимается, – не слишком уверенно вставил премьер. – Правда, уже лет десять и без внятных результатов. Хорошо. Ради такого дела надо деньги дать.

Егор Кузьмич довольно и несколько зловещее улыбнулся:

– Рано радуетесь. Через два года второй наукоград для программистов начнём строить. В Новосибирске. Ещё лучше и красивее. С учетом опыта и исправленных ошибок. Готовьте денежки.

Апрель 1990 года, Аргентина, Буэнос-Айрес ул. Сан Мартин 852

Универмаг «Harrods»

У советских граждан слово «универмаг» прочно ассоциируется с серым зданием из стекла и бетона со скучающими дебелыми продавщицами внутри, в однотипных отделах, отличающихся лишь вывесками на входе. Универсальный магазин «Harrods» – это нечто иное, никак не вписывающееся в этот образ. Это странная помесь дворца-музея и дорогущего торгового центра. Можно провести параллель с Московским ГУМом, но здесь на порядок больше роскоши и помпезности. Впрочем, откровенной безвкусицы тоже нет, хотя с египетским антуражем явный перебор – слишком вычурно, торжественно и мрачновато на мой неискушенный взгляд. С другой стороны, универмаги Хэроддс существуют с девятнадцатого века и менять стиль на более современный им поздно. Мне приходилось бывать в главном лондонском здании, почему-то тот универмаг считается третьей по популярности среди туристов достопримечательностью английской столицы, сразу после Биг-Бена и здания парламента, но особого впечатления магазин не произвёл: очень дорого и всюду бесконечные толпы китайцев с фотоаппаратами (дело было до эпохи смартфонов).

В этом времени китайцы бедны, как церковные мыши в храме Шао-Линь и никому в голову не придёт идея, что их можно встретить в таком дорогом универмаге. Кроме роскошных бутиков, престижных магазинов и множества престижных ресторанов в здании есть небольшой отель на четвёртом этаже. Рассчитан он на несколько вип-персон и гостей из числа личных друзей хозяина, но сейчас он пустует и никого кроме меня здесь нет. Чувствуется, что знаменитый универмаг переживает не лучшие времена: после Фолклендской войны 1982 года англичан здесь откровенно не любят, и хотя зданием теперь владеет какой-то египетский миллиардер, эта нелюбовь до сих пор сказывается. Вдобавок, в Аргентине бушует сильнейший экономический кризис – в точности, как в моей «родной» соседней Бразилии, и поэтому посетителей внутри откровенно мало, а некоторые рестораны вообще стоят закрытыми.

Официальная легенда в том, что я прибыл по приглашению управляющего. Понятно, что египетский миллиардер вряд ли согласится сидеть в какой-то дыре на окраине мира, типа Аргентины, да ещё лично, управляя каким-то торговым центром, даже если это единственный зарубежный филиал знаменитого лондонского универмага. Поэтому заведует этим торговым музеем-дворцом господин Кемаль Аслан, доверенное лицо олигарха. Хотя фамилия и имя у него явно турецкие, а не арабские. Да и внешне он выглядел, как типичный житель Стамбула или Антальи, а не уроженец Каира – турков в своей жизни я не видел что ли?

– Мэраба, салам-алейкум! – решил я блеснуть знанием иностранного языка и поприветствовал господина Камаля на чистом турецком. Как нетрудно догадаться, язык этот очень похож на азербайджанский, а курорты Кемера и рынки Стамбула разницу между этими диалектами быстро стирают напрочь. Проверено на личном опыте: хотя и там и там все продавцы прекрасно говорят по русски, хорошую скидку можно получить только если торговаться на местной мове. Турки – жуткие националисты в глубине души.