Внук широко улыбнулся:

– Она грозный противник, и благодаря ей я в отличной форме. Мы с Джорданом считались лучшими фехтовальщиками в Англии, но с Александрой мне приходится держаться начеку, и то она из половины схваток выходит победительницей.

После ухода Тони герцогиня беспомощно уставилась на пустое кресло, прекрасно понимая, почему прибегла сейчас к поддержке внука, опасаясь вызвать Алекс на откровенный разговор. Она боялась сломить волю девушки, особенно теперь, зная, как мужественно та старается быть веселой. За это время неизменно доброжелательная улыбка и мелодичный смех Александры совершенно изменили мрачную атмосферу Хоторна. Но улыбалась она лишь потому, что отчаянно хотела поддержать обитателей дома, помочь им справиться с горем. По мнению герцогини, Александра представляла собой уникальное сочетание чистосердечия, мягкости, решительности и мужества.

Не подозревая, как расстроила пожилую леди, Александра пыталась привыкнуть к жестким рамкам существования в герцогском доме. Весна сменилась летом, но девушка по-прежнему продолжала прилежно учиться, а в свободное время бродила по прекрасным садам и паркам или отправлялась в конюшни, Где Смарт, знавший Джордана с детства, рассказывал ей чудесные истории. Уже через несколько недель конюх был совершенно очарован Алекс.

Дни текли незаметно, но муж неизменно присутствовал в мыслях девушки. Через месяц после его гибели маленькая мраморная плита с именем и датами рождения и смерти Джордана была установлена, по настоянию Александры, не на фамильном кладбище, как велел обычай, но на другом берегу озера, у опушки леса, рядом с беседкой. Александра посчитала, что там ей будет лучше, чем на уединенном погосте, но, когда родные пошли навстречу ее желаниям, поняла, что чего-то не хватает. Она отправилась к старшему садовнику, и тот дал ей цветочные луковицы, которые девушка посадила в лесу. Каждые несколько дней она приходила за новой рассадой. И только завершив наконец труды, поняла, что смогла воссоздать ту маленькую полянку, где Джордан сказал, что она похожа на портрет кисти Гейнсборо.

Александра страстно полюбила это место и просиживала там часами, припоминая каждую минуту своей недолгой семейной жизни, доброту и нежность Джордана. Но чаще всего она воскрешала в памяти пьянящую сладость и жадную настойчивость поцелуев мужа, мучительное наслаждение его ласками. Устав перебирать истинные события, она представляла воображаемые восхитительные сцены, в которых Джордан опускался на колени и, прижав руки к груди, клялся ей в вечной любви. Чем больше Алекс думала о проведенных вместе днях, тем тверже верила, что он начинал любить ее.

Ободряемая и поощряемая Гиббонзом и Смартом, души не чаявшими в Джордане и готовыми приукрасить любые его проделки и проказы ради любимого хозяина, Александра воздвигла памятник мужу в своем сердце, наделила добродетелями святого, мужеством воина и красотой архангела. Она обессмертила в памяти каждое нежное слово, каждую теплую улыбку, каждый томительный поцелуй.

Ей не приходило в голову, что слуги могли быть слепы к недостаткам Джордана и что по молчаливому соглашению они воздерживались от упоминания о тех поступках, которые показались бы чуть менее безупречными в глазах молодой вдовы. Кроме того, оба умолчали о некоей прелестной балерине, ее бесчисленных предшественницах или о гувернантке, делившей с ним постель в этом самом доме.

Наслушавшись чудесных историй, Александра, естественно, предположила, что ее муж обладал мужеством, смелостью и благородством. Откуда ей было знать, что Джордан прославился еще и скандальными романами, любовными похождениями и открытыми связями с женщинами, которых роднила лишь одна общая черта, правда весьма немаловажная, – исключительная красота.

Итак, Александра со всем пылом юности проводила целые дни за фортепьяно, руководствами по этикету, бесчисленными уроками с учителями музыки, хороших манер, старалась во всем подражать единственной по-настоящему светской даме, которую знала, – вдовствующей герцогине. И все это исключительно для того, чтобы по приезде в Лондон общество признало ее достойной имени и репутации Джордана Таунсенда.

И пока Александра овладевала всеми этими сложными премудростями, которые здравствующий Джордан наверняка нашел бы до смерти скучными, природа, словно потешаясь над такими чрезмерными усилиями, преподнесла ей щедрый дар, единственный, который понадобился бы свету, чтобы провозгласить ее «достойной» покойного герцога Хоторна, – редкостную красоту.

– Поразительно, – сухо заметил он, обращаясь к бабке. – Всего за один год она превратилась в настоящую красавицу.

– Ничего удивительного, – проворчала герцогиня. – Александра от рождения наделена тонкими чертами лица и стройной фигуркой, просто она тогда была слишком худой и юной. Да и сейчас как следует не оформилась – я сама была таким поздним цветком.

– Неужели? – широко улыбнулся Энтони.

– Представь себе, – кивнула герцогиня и мгновенно помрачнела. – Она по-прежнему каждый день приносит цветы на плиту Джордана. Прошлой зимой я чуть не заплакала, когда увидела, как она пробирается по снегу с букетом цветов из оранжереи.

– Знаю, – вздохнул Тони, снова оборачиваясь к окну. Александра весело помахала ему рукой и бросила конюху поводья Сатаны. Ее блестящие растрепанные волосы отросли и непокорными волнами разметались по спине и плечам, щеки раскраснелись, а обрамленные черными как смоль ресницами глаза сияли, словно огромные аквамарины.

Когда-то Джордан принял ее за мальчика, но теперь амазонка облегала соблазнительные женские формы. Энтони проводил ее глазами, восхищаясь изящной походкой, мягким покачиванием бедер и непринужденной грацией. Все в этой молодой женщине притягивало мужской взгляд.

«Через несколько недель, – подумал Тони, – после того как ее представят Его Величеству, нам придется палкой отгонять от двери поклонников».

– Энтони, – позвала уже облаченная в вечерний туалет из серебристого атласа герцогиня, в который раз принимаясь нервно расхаживать по комнате, – как по-вашему, я не сделала ошибки, отказавшись нанять женщину помоложе, чтобы объяснить Александре, как вести себя в обществе?

Тони, отойдя от зеркала, перед которым вот уже полчаса без нужды поправлял безупречно лежавшие складки белоснежного галстука, ободряюще улыбнулся бабушке. Как это не похоже на вдовствующую герцогиню – поддаваться панике! Впрочем, причина была достаточно веской: сегодня Александра едет на первый бал!

– Уже поздно что-то менять, – вздохнул он.

– Да, но кто лучше меня знает о правилах хорошего тона? – промолвила герцогиня, забывая о прежних сомнениях. – Разве не я всегда считалась образцом прекрасных манер?

– Вы совершенно правы, – согласился Тони, воздерживаясь от напоминаний о том, как убеждал бабушку, что Александре вряд ли стоит пытаться подражать пусть даже «Прекрасным» манерам семидесятилетней женщины.

– Я просто не перенесу этого, – неожиданно объявила герцогиня и, помрачнев как туча, опустилась в кресло. Тони, явно потешаясь столь небывалым проявлением сомнения и нерешительности, покачал головой, за что герцогиня немедленно наградила его уничтожающим взглядом. – Через несколько часов вам будет не до смеха, – зловеще предсказала она. – Сегодня мне придется приложить все силы, чтобы убедить сливки общества принять женщину без состояния, связей и происхождения! Шансов почти никаких! Меня обличат и посчитают мошенницей!

Энтони подошел к охваченной ужасом женщине, чей презрительный взгляд, острый как бритва язык и холодное высокомерие вот уже полвека повергали в ужас как общество, так и ее собственную семью, за исключением Джордана, и неожиданно впервые в жизни поцеловал в лоб.

– Никто не осмелится пойти против вас, оскорбив Александру, даже если узнает правду о ее семье. Не волнуйтесь, все пройдет идеально. Менее отважная женщина могла бы потерпеть неудачу, но только не вы, бабушка, с вашим невероятным самообладанием.