Александра, вне себя от ярости, вскочила как ужаленная.

– Что?! – охнула она, не веря своим ушам. – О чем вы говорите?!

– Пари, – с удовольствием пояснил Родди. – Ставка четыре к одному за то, что вы повяжете свою ленту на руку Хока и будете болеть за него в день Королевских скачек. Чрезвычайно мило. Семейный дуэт, можно сказать!

Александра даже не представляла, что можно испытывать такое отвращение к друзьям, которых успела полюбить.

– И уважающие себя люди заключают пари на подобные вещи? – выпалила она.

– Естественно. По традиции, в день Королевских скачек любая дама, желающая выказать свою благосклонность джентльмену, участвующему в скачках, снимает ленту со шляпки и собственноручно повязывает ее на его рукав, на; удачу и в знак расположения. Это одно из немногих публичных проявлений симпатии, одобряемое светом, – в основном, мне кажется, потому, что бесконечные споры о том, кто чьи цвета носил, позволяют коротать долгие зимние месяцы за восхитительно щекочущими нервы сплетнями. Как я уже упоминал, почти все ставят на то, что вы повяжете ленту на рукав Хока.

На мгновение отвлеченная от собственных бесчисленных бед такой, казалось бы, не стоящей внимания мелочью, Александра с подозрением взглянула на Родди:

– А вы на кого поставили?

– Я еще не сделал ставку. Хотел сначала повидать вас, чтобы узнать, куда ветер дует, а уж потом отправиться в «Уайтс». – Изящно вытерев губы салфеткой, Родди встал, поцеловал ее руку и хитро прищурился. – Ну так как же, дорогая? Проявите ли вы любовь к супругу, повязав ему при всех ленту седьмого сентября?

– Конечно, нет! – вознегодовала Александра, вздрагивая при мысли о том, что способна устроить подобный спектакль на людях, да еще ради человека, который, как всем известно, совершенно к ней равнодушен.

– Вы уверены? Мне не хотелось бы потерять тысячу фунтов.

– Ваши деньги в безопасности, – с горечью заверила Александра, почти рухнув на обитый цветастым атласом диванчик. Родди уже направлялся к двери, но тут Алексанра ликующе выкрикнула его имя и вскочила с дивана так быстро, словно под ней загорелись подушки. Смеясь от радости, она бросилась к остолбеневшему аристократу.

– Родди, вы великолепны! Вы гений! Не будь я замужем, обязательно сделала бы вам предложение!

На это весьма лестное заявление Родди ничего не ответил, лишь поднял брови, продолжая настороженно рассматривать ее.

– Пожалуйста, пожалуйста, сделайте мне одно маленькое одолжение, – взмолилась Алекс, мило надув губки.

– Какое именно?

Александра глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, не В силах поверить, что судьба только сейчас наградила ее великолепным решением казавшейся совершенно безнадежной задачи.

– Не могли бы вы… сделать для меня ставку? Родди с комически-недоуменным видом развел руками. Потрясенный взгляд, однако, мгновенно сменился понимающим и к тому же исполненным откровенного злорадства.

– Почему бы нет? А вы в состоянии заплатить, если проиграете?

– Но я не могу проиграть! – весело объявила Алекс. – Насколько я поняла вас, для того чтобы выиграть, мне достаточно присутствовать на Королевских скачках, но при этом не повязывать ленту на рукав Хока?

– Да.

С трудом сдерживая волнение, Александра сжала руку Родди и испытующе заглянула ему в глаза.

– Обещайте, что сделаете это для меня, Родди. Это гораздо важнее, чем вы предполагаете.

Язвительная усмешка чуть искривила губы сэра Родерика.

– Разумеется, сделаю, – кивнул он, взирая на нее с небывалым доселе уважением. – Говоря по правде, мы с вашим мужем терпеть друг друга не можем, как вы уже, без сомнения, догадались.

Заметив, однако, ее смущенную улыбку, Родди преувеличенно громко вздохнул, досадуя на такую невероятную наивность.

– Если бы ваш муж не вернулся с того света и если бы Тони отправился на небо, не оставив сыновей, я… или мои наследники стали бы следующими обладателями титула герцогов Хоторнов. Вы видели Берти, брата Тони, – хрупкий, слабенький мальчик, который вот уже двадцать лет находится на грани жизни и смерти. Насколько мне известно, у матери были трудные роды, и ребенку пришлось немало страдать.

Александра, не имевшая ни малейшего представления о том, что Родди едва ли не первый в списке претендентов на титул, медленно покачала головой.

– Я знала, что вы родня Таунсендов, но… думала, что очень дальний, четвероюродный или пятиюродный брат. – Совершенно верно. Но если не считать отцов Джордана и Тони, почти все остальные Таунсенды обладают печальной особенностью производить на свет дочерей, да и тех не очень часто. Мужчины нашей семьи, как правило, умирают молодыми. И… и плодовитостью мы тоже не славимся, – добавил он, намеренно стараясь шокировать ее, – правда, не потому, что плохо стараемся.

– Боюсь, слишком часты браки между родственниками, – заметила Александра, стараясь не показать, как смутил ее откровенный намек Родди на супружеские отношения. – Взять для примера хотя бы колли! Общество нуждается в притоке свежей крови, иначе вскоре все начнут чесать за ушами и катастрофически лысеть.

Родди, запрокинув голову, громко расхохотался.

– Непочтительная девчонка! – широко улыбнулся он. – Научились делать равнодушное лицо, даже если выслушали что-то крайне неприличное, но меня не обманешь!

Продолжайте практиковаться! Однако к делу. Скаль ко вы хотите поставить?

Александра прикусила губу, боясь жадностью оскорбить госпожу Фортуну, которая наконец-то смилостивилась ней.

– Две тысячи фунтов, – начала было она, но тут же осеклась, заслышав громкий многозначительный кашель Филберта, все это время простоявшего за стулом Родди.

Александра, словно заискрившись весельем, взглянула на лакея, потом на Родди и поспешно поправилась:

– Две тысячи семнадцать фунтов…

– Гм, – снова кашлянул Филберт. – Гм.

– Две тысячи, – послушно исправилась Александра, – семнадцать фунтов и два шиллинга.

Родди, которого никто не мог бы посчитать глупцом, медленно обернулся и оценивающе осмотрел лакея, который, как он успел узнать от Александры, был рядом с ней с самого детства.

– Как вас зовут? – осведомился он с нескрываемой насмешкой.

– Филберт, милорд.

– И, насколько я полагаю, именно вам принадлежат семнадцать фунтов и два шиллинга?

– Да, милорд. Мне и Пенроузу.

– А кто этот Пенроуз?

– Помощник дворецкого, – пояснил Филберт, но тут же, забывшись, гневно добавил:

– То есть был помощником, пока его благородное высочество не появился здесь сегодня утром и не сместил его!

Лицо Родди приняло несколько отсутствующее выражение.

– Ну просто восхитительно, – пробормотал он и тут же, опомнившись, вежливо поклонился Александре:

– Думаю, вряд ли вы собираетесь посетить бал у Линдуорти?

Александра поколебалась какую-то долю секунды, прежде чем лукаво улыбнуться:

– Поскольку мой муж занят сегодня вечером, почему бы и мне не развлечься немного?

Какое невероятное, необыкновенное везение! Случилось чудо, и вскоре у нее будет достаточно денег, чтобы безбедно жить в Моршеме лет десять. Впервые за всю жизнь деревенская девчонка узнает, что такое настоящая независимость. Как прекрасен вкус свободы! Божественный, сладостный, куда более пьянящий, чем любое вино! Он делал Алекс непобедимой. Неукротимой. Дерзкой.

Светясь от неудержимого восторга, Александра прибавила:

– И, Родди, если вы все еще хотите помериться со мной силами и испытать свое искусство владения рапирой, думаю, лучше всего нам встретиться завтра утром. Пригласите побольше зрителей! Хоть все общество!

Впервые за все это время Родди неловко поежился.

– Даже наш дорогой Тони, который ради вас готов был лечь на плаху, отказался позволить вам фехтовать с посторонними. Думаю, ваш муж придет в ярость, если услышит об этом.

– Простите, Родди, – покаянно вздохнула Александра. – Я не хотела бы доставлять вам неприятности…

– Я беспокоюсь за вас, дорогое дитя, не за себя. Мне опасность не грозит. Хок не осмелится вызвать меня… Мы оба слишком цивилизованны, чтобы опуститься до столь вульгарно публичного проявления вспыльчивости, как дуэль. С другой стороны, не сомневаюсь, что Хок вскоре найдет возможность с глазу на глаз несколько подправить черты моего лица. Но не бойтесь, – небрежно заверил он, – я тоже умею работать кулаками. В противоположность тому, что вы могли обо мне подумать, под этой модной одеждой все-таки кроется настоящий мужчина. – И, запечатлев на ее руке галантный поцелуй, сухо объявил: