И я нашла выход! Кхм… На какой хватило моей безудержной и не всегда здоровой фантазии.

Не удивлюсь, если следующие несколько минут навеки врежутся Сан Линю в память и еще долго будут преследовать в кошмарах. И не могу его за это осуждать.

Не каждый день просыпаешься оттого, что у тебя на спине сидит девушка, крепко вцепившись в волосы, не давая ни опустить голову, ни повернуться, чтобы рассмотреть свою наездницу. Но это все меркнет перед тем, что повязка уже не мешает обзору, а прямо у тебя перед носом из огромного яйца вылупляется страховидное нечто. И все это сопровождается отчаянным воплем откуда-то сверху:

— Да проснись же ты, лис проклятущий, сро-очно! Открой глаза и посмотри: теперь это твой питомец и по совместительству друг навеки!

— Что это?! — испуганно вскрикнул Сан Линь и дернулся подо мной, явно спросонок не соображая, что вообще происходит. Именно в этот момент скорлупа окончательно лопнула и из яйца на подушку прямо под нос ошалевшему от таких приключений лису вывалилось нечто мокрое, сморщенное, слипшееся и орущее во весь зубастый ротик.

Орало оно пронзительно, когтило подушку тоже неплохо, а глазенки, которыми должно было высмотреть новую мамочку, зажмурило, напрочь игнорируя сюжетный процесс запечатления. И ползло куда-то не туда, в сторону края кровати.

— Ты хочешь скормить меня этому?! Нет тела — нет дела?! — внезапно заорал подо мной лис, сделав какие-то свои выводы. — Я живым не дамся!

— Да чтоб вас обоих! — от души пожелала я, одной рукой продолжая удерживать Линя, а другой подправляя траекторию страховидлы. — В глаза смотреть!

— Отпусти! — одновременно со мной заблажил несчастный пленник, и я даже могла его понять. Не каждый день под самым носом такая жуть вылупляется, куда там чужим из одноименного фильма.

— Хреночки, теперь это твое, — пропыхтела я, стараясь не свалиться с жертвы, которая хоть и оставалась привязана за руки и за ноги, но попой подпрыгивать вполне могла, чем и занялась, словно норовистый скакун. Линь пытался сбросить меня со спины, я цеплялась за него как клещ, мы оба орали, тигродраконенок успешно нам подпевал, короче, не погреб, а один сплошной дурдом.

Который резко прекратился, когда этот ненормальный птенчик открыл, наконец, слипшиеся глазенки. Зверь заткнулся первый, зачарованно уставившись в лицо жертвы красивыми зелено-золотыми глазищами. Сан Линь поперхнулся матерным воплем и прекратил извиваться подо мной. Я тоже замерла, боясь дышать.

И тихо выругалась под нос, потому что непонятная кракозябра на Линевой подушке, вдоволь насмотревшись на новую мамочку и курлыкнув что-то одобрительное, подняла взор на меня.

Э, так мы не договаривались! Откуда это слепое обожание в глазах и теплая волна в мозгах?! Что?! Какой еще папочка?!

— Прелесть какая, — вдруг проворковал лис, потянувшись всем телом к чудику. — Ты моя прелесть… Правда же, хорошенький? Он назвал меня мамой, представляешь?

— Кхм, — только и выдавила я. — Поздравляю.

И, воспользовавшись тем, что Сан Линь больше никуда сейчас смотреть не способен, кроме как на своего «ребеночка», живо сползла с его спины. А потом, изобразив фейспалм, отпустила и его волосы. Даже если оглянется на меня — не беда, балаклаву-то я с лица так и не сняла, так что оно скрыто, только глаза в прорези сверкают. А фигуру опознает — ну так он уже в курсе, что я девушка. Больше никаких особенно выдающихся открытий ему все равно не совершить: я китайская девушка, то бишь стандартно мелкая, тощая и без особенных выпуклостей. Здесь каждая первая такая. Жаль, что не каждая такая дура, как я. Что мне мешало сунуть яйцо в мешок с остановленным временем, а?! Да ничего, кроме собственного склероза. Забыла. Напрочь.

Ладно, чего уж теперь…

— Самый красивый, самый умненький, — продолжал ворковать Сан Линь, увлеченно разглядывая вылупившегося зверя и позволяя тому тереться о его лицо и руки. М-де, точно мамочка, для которой ее страшненький младенец всегда мистер Вселенная. А я натурально папаша, который в первый момент только и может, что ужаснуться: господибоженька, это что вообще такое, сморщенное, красное и орущее? Это теперь нам насовсем?

Слава всем Сиянам, мне оно досталось как раз временно. И вообще, стоит держаться от них обоих на расстоянии. Лучше пожрать принесу. Насколько я помню дораму, это чудище голодно примерно всегда. Вряд ли сегодня исключение за-ради такого дня…

И уже собралась было покинуть этих двоих, как меня будто изнутри мягко подтолкнуло предчувствие. Обернувшись, только лишь руками не всплеснула. Ну точно!

— Выплюнь каку! — рявкнула я менторским тоном, отчего даже Линь поперхнулся воздухом. Что уж говорить о малолетнем тигродраконе, пытавшемся подцепить молочным клыком-иголочкой вервие на запястье хитрожопого лиса!

Звереныш мигом бросил свое занятие и метнулся за защитой… к мамуле. Плюхнувшись пока еще мелким, но довольно весомым задом Линю на голову, вдавив того лицом в подушку. Оттуда уже жалобно захныкал. В унисон с мычанием явно задыхающегося лиса. На какое-то мгновение мне даже закралась мстительная мыслишка не торопиться особо спасать засранца. Но человеколюбие и осознание, что добивать сюжет все же не стоит, победили.

Вздохнув, взяла сразу притихшего малыша на руки и с укоризной уставилась на пытающегося отдышаться Линя.

— Ты нарочно это сделала! — выдохнул он первым делом, как только сумел говорить. При этом его цепкий взгляд тут же пробежался по мне, задержался на лице… И парня аж перекосило от досады и разочарования. На маску он не рассчитывал.

— Что именно? Приказала доверяющему тебе безоговорочно дитю перегрызть удерживающие вервия? — уточнила, приподняв бровь, и перевела взгляд на зверя. — Грызть вервие — очень плохо. У-у как плохо, понятно? Папа будет сердиться.

Если честно, при этом я чувствовала себя пациентом психбольницы, но в ответ от тигродракона пришла теплая волна, выражающая согласие. Вот и славненько. Ссадив его на пол, пару минут понаблюдала за тем, как он, смешно порыкивая и путаясь в своих лапах, покосолапил куда-то исследовать помещение. Так понимаю, пройдет всего ничего, когда оно превратится в грациозную машину для убийств. Тяжело вздохнув, вновь вернула свое внимание Линю, не скупясь на старательно транслируемое осуждение во взгляде.

Лис на секунду даже смутился, но тут же фыркнул и безразлично дернул плечом.

— Я просто проверял навыки общения и понимания нашего ребенка, — выдал он, победно ухмыльнувшись. Я аж поперхнулась от подобного заявления. Вот так спасешь одного голозадого — и на тебе! Два дня спустя имеешь уже «нашего ребенка». Бр-р-р!

— Во-первых, не «нашего», а твоего… — начала я. Но и тут меня перебили.

— Ты собираешься нас бросить? Вот так сразу? Обесчестила, натешилась вволю, и все, оставишь матерью-одиночкой? — патетично взвыл лис, попытавшись максимально вывернуться в своих путах, чтобы можно было спокойно бросать на меня жалобные взгляды. — О коварнейшая, на кого ж ты нас броса-аешь!

Не, он сейчас определенно еще и слезу выдавить умудрится!

Яркая вспышка из дальнего угла подвала и запах гари заставили нас обоих отвлечься. Тигродракон же, только что метко плюнувший огнем в паутину под потолком, радостно пофыркивая, ловил языком падающих обугленных паучков. Если не ошибаюсь, там штучки три и было. Облизнувшись, мелкая кракозябра обернулась к нам и жалобно запищала, намекая, что растущий организм неплохо бы покормить.

— А во-вторых, если я сейчас не принесу еду, он схарчит нас обоих за милую душу и останется вовсе сиротинушкой! — припечатала я. — Развлекай его, я скоро вернусь… И не советовала бы пихать голодному малышу снова свое запястье — вервие перегрызет, но, подозреваю, вместе с рукой.

И, мило улыбнувшись чуток побледневшему лису, покинула их.

Оно, конечно, надолго оставлять эту парочку без присмотра бодрствующими я не решилась. Как всякий порядочный отец, притащила «мамочке»-лису рис с рыбой на ужин и кусок какой-то свежеубитой птицы (пришлось подкупать кухонную прислугу, ночью, в дождь, с пространными объяснениями, за каким сложным хреном мне вообще понадобилось сырое мясо в такое время суток) «деточке». Потом отконвоировала обоих на горшок, потом без всяких церемоний усыпила старшего, а младший, слава всем Сиянам, сам угомонился поверх родителя. Уф-ф-ф…