— Чувство лёгкости, нежность, любовь. Почему муж обязательно должен быть респектабельным, успешным, быть выше тебя по статусу или ровней, быть богаче, но не беднее? Что это за шаблоны? Почему нельзя просто быть счастливой? Почему ты сразу предполагаешь плохое и акцентируешься на этом? Почему бы не уцепиться за что-то позитивное, не отравляя себе жизнь?

— Потому что жизнь сложная штука, моя восторженная оптимистка.

— Смотря с какой стороны на неё смотреть.

— Ты свою испоганила с какой стороны не глянь!

— Я буду приезжать в гости, — произнесла я более примирительной интонацией.

— Даже не знаю, смогу ли я тебя простить и хочу ли я видеть тебя на своих похоронах. К Трентону будешь ездить в гости, к тому, кто сначала уничтожил твоего отца, а теперь помог тебе уничтожить свою жизнь!

— Ба…

— Оставь меня!

Киран ждал меня у крыльца. Я вышла к нему опустошённая, уставшая и потухшая, ба «умеет» заряжать верой в лучшее, хотя к чему-то подобному я и готовилась. Поэтому спустившись, просто прижимаюсь к нему, позволяя себя обнять. Я всё ещё не жалею и верю в себя. 

— Давай я увезу тебя отсюда, моя отважная крошка, — целует он меня в макушку. — Сварю тебе какао и заставлю забыть о скользких мужьях, вредных бабках и прочей ерунде.

Моя хрупкая, беззащитная, согласная сегодня побыть слабой внутренняя женщина кивает. Так и быть спрячусь этим вечером за широкую спину парня с убойной харизмой, доверюсь этим знающим толк в ласке рукам и позволю о себе позаботится.

Напрягает то, что возле дома нас поджидают люди Трентона Бассета, а дед бы не присылал просто так свою охрану.

— Мистер Кэплер, у нас возникли проблемы с вашей сестрой. Узнав, что вы намерены забрать её с собой в Америку, Моника пыталась бежать. Мы отыскали её и вернули обратно в интернат. …Герцогиня, — при виде меня мужчины почтительно склонили головы. — Будет лучше, если вы сами поговорите с девочкой, здесь мы не уполномочены применять силу. Поэтому мы присмотрим за Эвелин, пока вы будете решать вопрос. С мистером Бассетом согласовано. Советую выезжать немедленно, чтобы успеть к дате вылета. 

— Если нужно конечно же поезжай, разберись. Я буду в порядке. Один день я без тебя точно переживу, — отвечаю на вопросительно-встревоженный взгляд Кирана. И не теряя времени, мой красавчик прыгает снова за руль и срывается с места. М-да, придётся варить какао самой, а слабую женщину опять запихнуть подальше.

Но этот день не мог закончиться просто так. Только мне показалось, что вот сейчас я заберусь под одеяло и забудусь спасительным сном, чтобы завтра взглянуть на ситуацию свежим взглядом, как зазвонил телефон. И нужно ведь было послушать внутренний голос, который уговаривал меня не брать трубку.

— Почему ты от меня это скрывала? …А? Почему ты такая дрянь, Ава? — выдал мне слегка заплетающимся языком Ирвин. — Ты обошлась со мной очень некрасиво. Ты меня использовала…

— Ох, простите пожалуйста, как же я посмела обидеть такого замечательного, честного человека! В каком только не пойму месте я тебя использовала? А знаешь, что, сними об этом репортаж — «Все бывшие жёны — суки». Прогремишь на всю страну. Ты пьян и жалок, Ирвин! — бросила я трубку. Но этот идиот начал звонить снова и снова. Поэтому я с чистой совестью занесла его в чёрный список и телефон наконец замолк. И только моё уставшее тельце с благоговением потянулось к одеяльцу — как телефон снова ожил. Номер незнакомый, а я зла, как сто чертей на этого придурка. Звонит с чужого телефона. Сейчас я выскажу ему всё, что накипело.

— Послушай ты, алчный скот, у тебя больше нет права мне звонить! Ты ведёшь себя, как ничтожество, а я ненавижу слабаков! Мне противно от одной только мысли, что ты ко мне прикасался! Ты был никудышним мужем и репортёр ты тоже дерьмовый, фальшивый во всех смыслах! Тебе остаётся только намотать сопли на кулак и пойти поплакаться на груди у очередной подружки! И если ты не угомонишься, я сделаю так, что тебя вышвырнут с твоей обожаемой работы. Не вынуждай меня идти на крайние меры!

— Ух ты, наверное, он действительно это заслужил, — отвечает мне совершенно незнакомый голос с лёгким акцентом, так обычно разговаривают американцы. — Даже мне стало немного страшно, поэтому я уточню. Я разговариваю с Эвелин Графтон?

— Именно, — еле слышно роняю я в трубку. Вот же блин. Гадский чёрт! Я уже догадываюсь, кто это может быть.

— Моё имя Джордж Олкот. И кажется, леди, недавно вы соизволили согласиться стать моей женой.

— Верно. Простите, что стали свидетелем моего гневного спича. Мне очень неловко, — твою ж мать! Мне дико-дико стыдно. Хорошо, что он не видит моей растерянной физиономии и пунцовых щёк.

— Ничего страшного, вы меня даже позабавили. И кому же предназначалась эта пламенная речь?

— Моему бывшему мужу. Джордж, у меня сегодня выдался очень насыщенный и тяжёлый день, — намекаю ему, что этот разговор лучше перенести. 

— Я не буду вас долго утомлять. Трентон попытался объяснить мне почему вы согласились выйти замуж за незнакомого, да ещё и к тому же больного человека. Я тоже задам вам этот вопрос, но только когда мы встретимся лично, хочу видеть ваши глаза в этот момент. А сегодня мне просто захотелось услышать ваш голос. На фото вы кажетесь такой беззащитной и хрупкой девушкой, образ, который совсем не вяжется с той интонацией, свидетелем которой я стал, — усмехнулся он.

По первым ощущениям голос приятный и спокойный, но это стопроцентно голос властного человека. Я могу ошибаться, но мне кажется, что у этого типа ужасно сложный характер.

— Внешность обычно обманчива, Джордж, — и как бы я теперь не осторожничала в выражениях, он уже знает какой я могу быть, несдержанной, невоспитанной, вовсе не леди.

— Хочу предупредить сразу, что не позволю повышать на меня голос и уж тем более кричать на моего ребёнка. В моём доме не принято, чтобы женщина коим-то образом унижала мужчину…

И тут я делаю ещё одну ошибку, не дав ему договорить:

— А женщину в вашем доме, значит, унижать можно?

— Я вообще-то за уважительное отношение друг к другу. И перебивать невежливо, Ава, — то, как он это сказал. «Ава». Как выделил моё имя — у меня мороз по спине пополз, забиваясь в каждый позвонок. С чего это я вдруг решила, когда только услышала о нём от деда, что он тихий, хилый, несчастный и слабый? -  Чем ты занимаешь, Ава?

— Уже минут двадцать пытаюсь забраться в постель, — ляпаю я, а он, услышав это хмыкает.

— Я имел в виду в жизни.

— Мы именно сейчас должны узнавать друг друга? Я имею в виду, по телефону? Прошу прощения, но у нас сейчас поздний вечер и я жутко устала! — меня раздражает, что даже так ему удаётся меня подавлять, эти нотки проскальзывающего превосходства и снисхождения, эта характерная интонация деспотичного мужчины, эта наглая самоуверенность.

— Для меня это важно, Ава. Я хочу сложить собственное впечатление, — жёстко отрезает он. — Мнение твоего дедушки это одно, но на своё я полагаюсь больше. Мы ещё немного поболтаем, вдруг окажется так, что и лететь никуда не нужно.

— Хорошо. Я редактирую тексты в книжном издательстве. Мне очень нравится моя работа. Я была замужем, мы прожили пять лет, а потом мой муж завёл себе любовницу, а я завела собаку. Не могу сказать, что я особенно люблю людей, детей и животных я всё-таки люблю больше. Я не конфликтный человек, но если вести себя со мной, как отмороженный придурок — я вполне способна защищаться и отстаивать свои права. Какие ещё вопросы есть в вашей анкете?

— Их на самом деле ещё много, но я задам последний на сегодня. Мужчины. У тебя кто-то есть? Любимый, друг, просто парень для секса?

— Разве это должно интересовать человека, который станет для меня всего лишь фиктивным мужем?

— Конечно должно. Я собираюсь доверить тебе свою дочь! И я желаю знать, чем живёт и дышит женщина, которая станет её мачехой и опекуном. Так что ты мне скажешь? Лучше не ври. Будет хуже, если соврёшь, а я потом узнаю правду.