— О чём книга? — раздался тихий голос Джорджа, но я всё равно подпрыгнула от неожиданности, порывисто обернувшись к нему, расцветая улыбкой. Он сидит в кресле у камина, а я на диване посреди гостиной. И как это я не заметила, как он подкрался?

— Ух, ты, какой сюрприз! Давно тут сидишь?

— Минут двадцать.

— А почему втихаря?

— Любовался, — улыбнулся он. — Так о чём книга?

— О рухнувшем в горах самолёте и двоих выживших, — отвечаю я, зачарованно уставившись в его сторону.

— Наверняка парень и девушка, между которыми вспыхнуло нечто похожее на любовь?

— Ага. Как ты догадался?

— По эмоциям на твоём лице. Вот и сейчас на нём отражается всё, о чём ты думаешь, глядя на меня, — Джордж пружинисто поднимается с места и не сводя с меня глаз, неспеша подходит ко мне, нависая надо мной, опершись на спинку дивана. — Тебе хочется облизывать губы, у тебя учащённое сердцебиение, тебя бросило в жар, ты чувствуешь, как тянет низ живота и твердеют соски. Ты знаешь, что сейчас будет, Эвелин?

— Да, — судорожно сглатываю я. — Ты дашь мне добавки, — но я вижу, что Джордж не шевелится и добавляю чуть тише, охрипнув. — Мы займёмся любовью.

— Верно, детка.

— Ты нарушил свой график и решил заехать домой среди дня? Интересно почему?

— Ч-ч-ч, не болтай о ерунде, всё потом. Сейчас сосредоточься лишь на том, что я буду любить тебя, а ты будешь отвечать мне тем же. Попробуем на нейтральной территории, хочу, чтобы ты ко мне привыкла, — его горячий шепот опалил мою кожу у виска. И прежде, чем свести меня с ума своим поцелуем, ладонь Джорджа с ласковой властностью легонько сжала моё горло. И только потом эти губы стали собственнически исследовать моё тело. Уверенно, предугадывая и восхищая. И я с готовностью откликаюсь на каждое его требовательное прикосновение дрожью и стоном, подаюсь вперёд и ловлю его губы. Он следит за мной пристальным взглядом, лаская и одновременно оценивая своими пепельными глазами. Он знает, как возбуждать женщин, делая их податливыми, он знает, как доставить наслаждение и знает, как заставить просить его об удовольствии.

— Джордж, я умру если ты сейчас же не войдёшь в меня, прошу тебя, — шепчу словно в бреду, сидя у него на коленях.

— Я сам буду задавать ритм и сделаю это немного грубо, — опрокидывает он меня диван. Но я уже согласна на что угодно, со мной такие штуки ещё никто не вытворял. И я взрываюсь! Улетаю, кружу искрами, растворяясь в сером пепле его глаз.

Мы все бываем в чём-то не правы…

У всех была и радость, и тревога…

Пусть ценят вас, как цените и вы

Людей, что в вашу жизнь пришли от бога…

— Теперь можно болтать о ерунде? — задыхаясь от счастья, прижимаюсь к его обнажённому телу. С дивана мы переместились на ковёр перед камином. Я глупо улыбаюсь, и трусь кончиком носа о его колючий подбородок и балдею от этого ощущения близости, от отголосков сумасшедшего накала страсти, которое мы с ним только что пережили.

— А можно я притворюсь мёртвым?

— Дурацкая шутка, — хмурюсь я.

— Ладно, ты хочешь узнать, что я делаю дома среди дня и почему я не на работе? Я сегодня не был в офисе. Сегодня я сменил лечащего врача, выбрав другую клинику. Они мне пообещали новый подход в лечении. Ну, а ещё я кое-что переосмыслил. Кто-то очень симпатичный мне недавно кричал, что нужно «жить, твою мать». К тому же ты задала мне с утра такое настроение и такие мысли, что ничего кроме желания приехать и устроиться у тебя между бёдер, даже не возникало. Тогда я тоже буду задавать тебе вопросы, моя ненасытная герцогиня. Я тебе нравлюсь, Эвелин?

— Очень, — выдохнула я, и сладкая нервная дрожь попрыгала вниз по позвоночнику. Что за вопрос? Да мне его съесть хочется, так сильно он мне нравится.

— Чем?

— Всем, — фыркаю я. — Глупый ответ на глупый вопрос. Я просто сражена тобой. Твоя харизма стреляет наповал. Твоя напористость, прямолинейность, мужская зрелость, благородство и даже твоя вызывающая самоуверенность выглядит очень очаровательно. А твои глаза? О, боги, какие же у тебя красивые серые глаза! Особенно когда ты улыбаешься. Даже твои прикосновения — это чистый секс. Поцелуи эти твои, которые лишают остатков рассудка. Ты демон искуситель, Джордж Олкот. И ещё ты классно трахаешься.

— Хм, ну, после двух раз ты не можешь судить объективно. Ты ещё не знаешь, как я умею и что предпочитаю в сексе.

— Но ты ведь мне покажешь? — приподнявшись на локте, всматриваюсь в это усмехающееся лицо.

— Может быть, покажу. Я просил рассказать, чем я тебе нравлюсь, но из твоих слов, я сделал совсем другой вывод, Эвелин, — явно дразня меня, Джордж выжидательно поднял брови, гипнотизируя меня этими своим завлекающими пепельными глазищами.

— Какой ещё можно сделать вывод? — я искренне и возмущённо не понимаю.

— Ты влюблена в меня, Эвелин, — улыбается Джордж, и ещё так довольно, просто победно сверкает.

— Я?

— Нет, не ты, тут же толпы Эвелин, я обращаюсь к одной из них. Ты покраснела? Боже, у тебя это так мило получается. Иди ко мне, моя стесняшка, — и Джордж навис надо мной, убирая волосы с моего лица, рассматривая меня изучающим тёплым взглядом. — Влюблённость — это, конечно, ещё не любовь, но мне чертовски приятно. Ты же в курсе, что ты мне тоже очуметь как нравишься? Я очень хочу в ближайшее время затащить тебя в мою спальню.

— И что там у тебя? Плётки? Наручники, верёвки и прочие атрибуты БДСМ?

— Нет, в Кристиана Грея я не играю, — рассмеялся Джордж. — Увидишь. Не забывай принимать противозачаточные, хорошо?

— Угу, — кивнула я, чуть не выдав себя лицом. … О том, что я снова о них забыла. Почему сразу влюбилась? … А может, действительно втрескалась, но себя со стороны не вижу? Господи, что ж у него в той спальне?

— Поедешь со мной за Эммой?

— Да, конечно. С удовольствием. А где ты будешь ночевать? — вдруг осенило меня.

— Я в своей постели. А ты в своей, — Джордж отвечает мне с таким недоумением, будто я не понимаю элементарных вещей.

— Но почему? Какой ужас! Как всё печально, — оттолкнув его, я села в самых расстроенных чувствах. — Почему взрослые люди, которые живут под одной крышей и нравятся друг другу, не могут спать в одной постели?

— Потому что таковы правила в моём доме. Каждый спит в своей комнате.

— И чтобы иметь возможность поприжиматься к тебе ночью, нужно дождаться приглашения в твою спальню?

— После секса ты всё равно отправишься спать к себе. Чего ты злишься? Это, в конце концов, удобно. У меня очень чуткий сон, я не могу, когда рядом кто-то сопит и вертится. В этом нет ничего страшного, — кажется, что его это только забавляет, а для меня его дурацкое правило кажется целой трагедией.

— Определённо ты в меня не влюблён, даже «очуметь, как нравишься» под вопросом, и вряд ли ты вообще когда-нибудь по-настоящему любил женщину, раз предпочитаешь спать один. Это так приятно, засыпать в объятьях, просыпаться в объятьях.

— Храпеть на ухо, перетягивать одеяло, толкаться ногами и прикасаться ледяными ступнями. Очень приятно, ничего не скажешь, — продолжает поддевать меня Джордж. — Чего ты так всполошилась?

— Боюсь, — бормочу, отвернувшись, хлопая глазами, но это не помогает, и слёзы всё равно катятся по щекам.

— Чего ты боишься, Эвелин? Бабайки?

— Потерять тебя слишком быстро, — всхлипнула я. Мне не до его шуток. — Что я не успею … и ты … уйдёшь. Поэтому я хочу, чтобы тебя было больше в моих днях … и ночах тоже. Это так глупо … спать в разных холодных постелях. Я не понимаю этого правила!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Эвелин, хватит меня хоронить, я ещё не умер. … У меня бывают приступы ночами. Я не хочу, чтобы ты это видела.

— А я хочу видеть и быть рядом!

— Эвелин, что на тебя нашло? — снисходительно произнёс Джордж, будто разговаривая с маленькой капризничающей девочкой.