— Благодаря тебе я потеряла уверенность. Раньше мне казалось, что я могу достать до неба, особенно если рядом будет Киран. А теперь я стала сомневаться в его чувствах, понимая, что я здесь совершенно одна, возможно никому не нужна, добровольно отказавшись от своей жизни. Всё вокруг чужое и я не знаю, кто я, и кем кому прихожусь.

— Он говорил тебе о своих чувствах?

— Нет.

— Так какие к нему претензии? Это был твой порыв. Все эти умыслы или случайности так или иначе привели тебя сюда, и ты нужна мне, Ава. Я хочу, чтобы ты помогла мне со всем этим справиться, я хочу передать тебе своего ребёнка, потому что чувствую в тебе своего человека. Ты не одна. Просто взгляни под другим углом. Здесь всё может стать твоим. Да, тебе придётся изменить свою жизнь, что-то поставить на паузу, но это ненадолго. …Очень скоро, максимум год, ты сможешь выйти замуж, за достойного человека, быть любимой. Я убеждён, что ты и Эмма будете счастливы.   

Вскидываю голову, всматриваясь в него долгим взглядом. Затем подползаю ближе и крепко с благодарностью его обнимаю.

— Вот же блин. И что мне теперь делать? — выдыхает Джордж, — Я еле массаж пережил.

От любви до безумия — сутки бежать,

Друг от друга бежать, распадаясь на части.

Счастье — это когда тебе нечем дышать.

Если это не так — значит, это не счастье.

— Прости. Если позволишь, я быстренько оденусь, и мы ещё поболтаем. Хорошо?

— Придётся позволить, — как-то безрадостно вздохнул Джордж, и серый пепел его глаз как-то враз потух.

— Ты заставил меня рассказать о себе, плюс, я уверена, ты собрал обо мне полную информацию, включая даже то, болела ли я в детстве ветрянкой. А вот я о Джордже Олкоте знаю совсем чуть-чуть. Я могу надеяться, что ты приоткроешь для меня завесу своей личности? — в одежде я уже чувствую себя совершенно уверенно, но этот «массаж» я не забуду никогда. Даже дожив до глубокой старости, будучи сморщенной старушкой, когда моя задница будет похожа на сушеный инжир — я хочу вспоминать, что со мной вытворяли эти красивые мужские руки. Приготовившись слушать ловлю этот стальной взгляд и понимаю, что сегодня я откровений не дождусь.

— Конечно я видел твою медицинскую карту, мне известно, что в колледже ты встречалась с Майклом Везером, а со своим мужем познакомилась в очереди, что ты никогда не покидала Великобританию и не любишь грибы. Но всего я о тебе всё равно не знаю. Может, я тебе и отвечу на пару вопросов о себе, правда, только в отведённое для общения время. У меня очень плотный график. Я много работаю, практически постоянно. Прохожу курс лечения, что тоже отнимает кучу времени. Коротко мы общаемся утром и вечером, а для более плотного времяпровождения я выделяю воскресенья.

— И Эмма привыкла к такому распорядку?

-  И ты привыкнешь, — Джордж выдавил сдержанную улыбку.

— А сегодня, надо полагать, ты делаешь ради меня огромное исключение?

— Верно. Выкроил для герцогини немного внимания. Но сейчас мне придётся уехать, вернусь только к вечеру. Эмма покажет тебе дом, заодно и пообщаетесь. Так как ты теперь можешь работать удалённо, я надеюсь, ты будешь проводить с моей дочерью всё своё свободное время.

— А что тебя может задержать? — подозрительно сощурилась я. Не может быть, что он контролирует абсолютно всё вокруг себя, должно же быть хоть что-то, что всколыхнёт, зацепит, затуманит, заставит поступать вопреки.

— Только что-то из ряда вон выходящее.

— И ты никогда не нарушаешь этот свой распорядок? А как же поваляться в постели? Плюнуть на всё и остаться дома, рисуя с дочерью карикатуры? Приехать в обед, сделав сюрприз? Отправиться вместо работы на рыбалку? Встретить девушку, влюбиться и целый день заниматься любовью, вместо нудных проектов и совещаний? Девочке не нужны твои капиталы — ей нужен её папуля.

— Если бы у меня впереди была целая жизнь, возможно, я бы делал иногда исключения. Но у меня нет этого сраного времени, Ава! — раздражённо бросил он, поднимаясь с места. — В последние месяцы, я стараюсь … чтобы Эмма не привыкала к моему частому присутствию. Не говоря уже о том, чтобы крутить романы на стороне. У меня нет права влюбляться, да я уже, наверное, и не смогу. Мы закончили с каверзными вопросами?

— Всё-всё, мистер Олкот, не смею вас задерживать, — но тем не менее, я хватаю его за руку, залюбовавшись этим вспыхнувшим удивлением в серых глазах. — Спасибо, что с таким героизмом спасал меня от паники, — улыбаясь, провожу кончиками пальцев по его колючей щеке, видимо ему необходимо бриться каждый день, и мягко, с благодарностью касаюсь губами уголка его рта. И в это же время, на какой-то короткий миг, перехватив мои губы он целует меня в ответ, целомудренно, нежно, почти по-дружески. Вот только эти его глаза…

Я вздрогнула, задержав дыхание, не в силах контролировать эти хлынувшие на меня волны «одуревших мурашек». Так обычно мужчина смотрит на женщину во время секса, обладающий тобой взгляд, затопленный страстью.

— Хорошего тебе дня, Джордж.

— И тебе, — тем не менее невозмутимо ответил он, выходя за дверь. 

Глядя на меня, Эмма хмурится, нервничает, теребя браслет. И только прыгающий вокруг нас Шмель разряжает обстановку.

— Это кухня, а это столовая, ещё у нас есть две кладовые и винный погреб в подвале, — водит она меня по дому. — В папину спальню и его кабинет во время его отсутствия входить не разрешается, к себе я пока тебя тоже не приглашаю. А вообще у нас куча пустующих комнат. Этот дом очень большой. Его можно переделать под какой-нибудь приют или школу.

— Тебе его не хватает? — наблюдая за ней, интересуюсь я.

— А ты знаешь, что недалеко от нас стоит целый цыганский табор? — игнорируя мой вопрос, восклицает Эмма. — Представляешь, в наше время до сих пор живут кочевники?! Но папа не позволяет мне с ними общаться. Категорически. А мне бы хотелось, они так не похожи на моих одноклассников.

— Может, как-нибудь проберёмся, чтобы исследовать непознанное?

— Папу лучше не злить. Мне не нравится, когда он расстроен.

— Ну, он не позволял тебе ходить туда одной. А со мной, со Шмелём и телохранителем, я думаю, можно. Почему бы и нет? Он ведь почти объездил весь земной шар, нам тоже нужно с чего-то начать.

— У нас есть зал экспонатов. Папа из каждой поездки всегда привозил что-нибудь эдакое, — срывается с места Эмма.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Видимо Джордж попросил её быть со мной дружелюбной и вести себя достойно в роли хозяйки дома, и дав обещание отцу, она старается быть хорошей девочкой, только вот не знаю, насколько её хватит.

— Мне бы хотелось узнать тебя настоящую, а не эту Эмму Олкот, которой папа велел быть вежливой, — заговариваю я через пол часа восторженных рассматриваний статуэток, жутких масок и ручных поделок. — Интересно, что ты думаешь обо мне на самом деле?

— Я не понимаю, зачем он тебя сюда привёз, — выдаёт Эмма, видимо решив стать чуть откровенней. — Папа сказал, что ты ему нравишься. Ну встречались бы где-нибудь. Почему ты вдруг стала жить у нас дома, ведь раньше я о тебе не слышала?!

— Твой отец очень благородный, мудрый и добрый человек. В этой стране я никого не знаю, и Джордж решил, что мне здесь будет спокойней и комфортней, так он проявил свою заботу. А ещё я знаю, что никого и никогда он не полюбит сильнее, чем он любит тебя. Понимаешь? …Так может, устроим приключение прямо сейчас? У тебя есть шкатулка?

— Зачем тебе шкатулка? — хлопает она глазами. Папина дочка, это же надо — глаза один в один.

— Для коллекции воспоминаний. А когда они перестанут помещаться в шкатулку можно открыть свой зал для экспонатов. Оденемся потеплее и в путь?

— Шмеля возьмём с собой?

— Конечно! Он рождён для приключений! — покосилась я на пса, а пёс покосился на меня и, кажется, в собачьих глазах мелькнул ужас.