Украинский историк-сепаратист Д. Дорошенко, в своей “Истории Украины” (стр. 143–4) дает данные о результатах этих выборов в городах Украины, (главнейшие города 8 Российских губерний с украинским – “малороссийским” населением):

Всего гласных из них украинцев

(блок всех украин. партий)

г. Киев 125 24

г. Екатеринослав 110 11

г. Одесса 120 5

г. Херсон 101 15

г. Житомир 98 9

г. Умань 56 10

г. Чернигов 60 16

г. Винница 59 12

г. Звягель 40 9

г. Кременчуг 101 17

Как видно из этой таблицы, поражение “национально-активных” украинцев было полным. Ни в одном из городов Украины они не получили не только большинства, но даже хоть сколько нибудь значительного меньшинства. “Только там, где украинцы выступали в блоке с русскими социалистами, они получали более значительную часть мандатов”, – продолжает этот сепаратистический историк (“История Украины”, стр. 143).

В результате этого поражения на выборах, даже в столице Украины – Киеве, место городского головы занял русский – Рябцов, его заместителя – еврей Ринцбург.

Результаты свободных выборов в городах Украины летом 1917 года:

Партии общероссийские 870

Партии укр.-федералистические 128

Партии сепаратистические —

Не нашли отклика у населения и предпринятые Радой шаги к “украинизации” школ, суда и административных учреждений. Посыпались многочисленные протесты, определилось, резко отрицательное отношение к украинизации большинства населения, как в городах, так и в селах. Протестовали, не Центральное Русское Правительство, а – Киевский Университет и Политехникум, Духовная Академия, представители суда и администрации, городские думы всех городов Украины и многочисленные органы самоуправления в селах.

Когда в Киеве, по требованию Центральной Рады, было объявлено об открытии гимназии с преподаванием на украинском языке и открыта запись учеников, то изо всего, миллионного тогда, населения Киева, нашлось немногим больше сотни, желающих поступить в эту гимназию, что признают и украинские историки, объясняя это результатом насильственной русификации.

Из низших школ Киева, только в одной, решено было (по настоянию Рады) ввести преподавание на украинском языке – в школе на Куреневке, назвавши ее школой имени С. Грушевского (в честь отца Грушевского). Но куреневцы, украинцы-огородники, запротестовали и реформа была отложена до осени.

Киев в эта первые месяцы революции быстро наполнялся галичанами– самостийниками. Часть пробиралась из Австрии через фронт, который уже начал разлагаться, часть – из лагерей военнопленных и мест расселения галицийских беженцев и высланных в первые месяцы войны. Так в Киеве очутились австрийский полковник Мельник и капитал Коновалец – будущие вожди украинского фашизма.

Эти галичане-”украинцы”, считавшие себя квинтэссенцией украинской культуры, давили на, оказавшихся на гребне революционной волны, юношей-социалистов и полуинтеллигенцию и требовали немедленной украинизации всей жизни, разумеется, по их указаниям и под их руководством. Широкие же круги населения не чувствовали их “своими” и относились к ним, в лучшем случае, настороженно, а то и враждебно.

Но напористость галичан, в соединении с честолюбием и жаждой власти вчерашних студентов, мелких служащих и полуинтеллигентов, делали свое дело – и Центральная Рада быстро распространяла, расширяла и углубляла свою власть на Украине.

Отпора она почти не встречала, ни со стороны центральной власти, и со стороны местной администрации и органов самоуправления, занятых своими партийными несогласиями и обессиленных борьбою со всюду созданными “Советами солдатских, рабочих и крестьянских депутатов”, сила и значение которых неуклонно росла и которые все больше склонялись к большевикам.

Начиная с Петрограда и кончая самым маленьким уездным городом всюду было двоевластие, которое, фактически, приводило к безвластию. Только нанесшая инерция, установившихся веками, взаимоотношений и быта, сдерживала быстро надвигавшуюся анархию.

Как известно, общие настроения не пощадили и армию и она начала быстро разлагаться. В результате падения дисциплины, появились сотни тысяч дезертиров, которые прежде всего наполнили тыловые города, каковыми тогда являлся Киев и все города Украины. По иронии судьбы, эти дезертиры положили основание так называемой “Украинской Армии” принимавшей впоследствии участие, в бурных событиях 1917-21 гг., которые украинские сепаратисты называют “Борьбой за Украинское Национальное Освобождение”.

Уже с самого начала революции был брошен лозунг украинизации армии, (надеясь” этим путем создать собственную вооруженную силу), каковая мыслилась в выделении украинцев из общероссийских частей и сведения сначала в отдельные части, а затем в “Украинскую Армию”. Лозунг этот сопровождался пропагандой, что все украинцы будут возвращены с далеких фронтов на Украину для ее обороны, а также пропагандой против продолжения войны вообще, которую развивали не только большевики, но и часть украинских социалистов-революционеров и социал-демократов. Впоследствии, во время гражданской войны, они перешли к большевикам.

Если не лозунг; то, сопровождавшая его, пропаганда имела успех. Одни записывались в “украинцы” в надежде скорее попасть на родину; другие, бросивши фронт и болтаясь по тылам, оправдывали свое дезертирство желанием воевать только в украинских частях. И когда, к концу апреля 1917 г., в Киеве накопилось много тысяч дезертиров и их начал “беспокоить” тогдашний Командующий войсками полковник Оберучев, они решили “легализироваться” путем превращения себя в “украинскую часть”.

В последних числах апреля весь Киев был залеплен плакатами: “товарищи дезертиры! все, на митинг на Сырце 30 апреля!” Хотя я не был дезертиром, а, после ранения, находился на излечении в Киеве и передвигался с костылем, я на этот необычайный митинг поехал и был свидетелем всего на нем происходившего.

Огромный пустырь против Политехнического Института заполнила многотысячная толпа дезертиров. На груди у многих были желто-голубые украинские ленточки. После выступления многочисленных ораторов, оправдывавших свое дезертирство украинским патриотизмом и желанием бороться, но только “под украинскими знаменами”, была вынесена резолюция, предложенная штабс-капитаном Путником-Гребенюком, о немедленном сформировании украинской части в Киеве и немедленном “зачислении на все виды довольствия”. Последнее, т. е. требование немедленного зачисления на “все виды довольствия”, вызвали гром рукоплесканий. Довольные своим “достижением”, дезертиры принялись штурмовать Святошинские трамваи, на которых они, конечно, ездили бесплатно.

О дальнейших событиях рассказывает в своих воспоминаниях командующий войсками в Киеве полковник Оберучев («В дни революции»): “группа дезертиров с распределительного пункта – тысячи четыре человек – вышли на улицу и, во главе с избранным ими командиром полка, штабс-капитаном Путником-Гребенюком, направилась к дворцу (в это время во дворце помещались исполнительные комитеты), и они заявили требование признать их “Первым украинским имени Богдана Хмельницкого полком”.

Мнения о том, удовлетворить ли требования дезертиров, разделились. Центральная Рада вынесла резолюцию: “данную группу солдат признать полком и считаться с этим, как с фактом”. Совет солдатских депутатов стал на противоположную точку зрения и категорически воспротивился такому способу создания украинской армии.

После длительных переговоров и совещаний, к которым были привлечены не только Главнокомандующий Юго-Западным фронтом ген. Брусилов, но и военный министр, дезертиры восторжествовали и был признан факт сформирования этого первого полка украинской армии, правда, с оговоркой, что не все дезертиры, объявившие себя полком, будут таковым признаны, а из их среды будет отобран только кадр полка, который в дальнейшем будет пополняться только добровольцами, не обязанными военной службой, а все же остальные должны быть отправлены на фронт. Но оговорку эту провести в жизнь не удалось, ибо все, не попавшие в кадр полка, попросту разбежались и на фронт не поехали. Полк же продолжал формироваться, не двигаясь из Киева и пополняясь не добровольцами (таковых, среди “сознательных украинцев” не нашлось), а исключительно дезертирами. Удобно расположившись в казармах, полк рос как на дрожжах, ежедневно увеличивая требования довольствия, не нес никаких караулов по гарнизону и не помышлял ни о каком фронте. Это была какая-то, никого и ничего не признающая, «Сечь Запорожская» в центре Киева, которая бездельничала, митинговала и пьянствовала и разлагающе действовала на остальные части. Вскоре сам полк арестовал своего командира, – основателя “Украинской Армии”, штабс-капитана Гребенюка и доставил его под конвоем в распоряжение командующего войсками Киевского военного округа. Последний, в сопровождении одного офицера, отправил Гребенюка на фронт, где след его теряется.