Менялись в Польше правительства, от консерваторов-шовинистов до сторонников, называвшего себя социалистом, Пилсудского (бывшего, по существу, тоже польским шовинистом), но неизменным оставался ассимиляционный нажим на население оккупированных областей… Несмотря на “демократическую” конституцию и провозглашенное ею “равноправие” всех граждан Польши, население оккупированной поляками части Украины-Руси, фактически, было гражданами неполноправными. Им власть не доверяла; в свой административно-политический аппарат не допускала; их национально-культурную деятельность, если не прямо запрещала, то всячески затрудняла, допуская и даже покровительствуя только тому ее течению, которое имело полонофильские тенденции и создавало предпосылки для окончательной полонизации.

Лучшим свидетельством отношения Польши к культурной деятельности многомиллионного населения Галичины и Волыни может служить тот факт, что, несмотря на настойчивые домогательства населения, так и не был открыт украинский университет во Львове. Желавшая же учиться не по-польски, молодежь организовала во Львове так называемый “тайный университет”, который власти преследовали и, собиравшуюся учиться, молодежь разгоняли. Это вызвало многочисленную эмиграцию учащейся молодежи, главным образом в Чехо-Словакию, которая широко открывала для них двери своих высших учебных заведений и давала стипендии.

О степени заботы Польши об образовании широких народных масс оккупированных областей красноречиво свидетельствует тот факт, что среди них был огромный процент вообще неграмотных. Это с предельной очевидностью было выявлено в беженских лагерях в Германии (после II-й войны). Слушатели курсов по ликвидации неграмотности были почти исключительно галичане. Уроженцев УССР на этих курсах не было, по той причине, что среди них не было неграмотных.

Ломки социальных взаимоотношений и быта, характерных в этот период для УССР, Галичина не испытала. Все сохранилось так, как было во времена Австрии: основная масса населения – малоземельное крестьянство с высоким процентом деревенского пролетариата – батраков, работавших в крупных хозяйствах капиталистического типа; помещики – исключительно поляки, католики; торговля и ремесла – в руках евреев; крупный капитал – в еврейско-польских руках; администрация – в чисто польских руках; сильно урезанное в правах, местное самоуправление руководилось и направлялось поляками, которые допускали туда только проверенных и “благонадежных” (с их точки зрения) представителей местного населения.

Это местное население в подавляющем своем большинстве относилось к оккупантам резко отрицательно. Только незначительная часть галицкой интеллигенции пошла на “сотрудничество” с поляками, которое, в сущности, было не сотрудничеством, а безоговорочным выполнением инструкций Польского правительства. За это оно имело от поляков не мало явных и тайных компенсаций материального характера. Это, сотрудничавшее с поляками, незначительное меньшинство старалось пропагандировать идею украинско-польской дружбы, но успеха в массах никакого не имело. Население относилось к ним пренебрежительно и за ними не шло.

В первое десятилетие оккупации симпатии населения, в основном, были направлены на восток, куда ушла в 1919 году Галицкая Армия. Одних привлекал, осуществляемый там, социализм; других – проводимая в УССР, украинизация, которую они считали “созданием Украины”; третьих тянуло на восток потому, что там была Россия, хотя и переименованная в СССР (довоенные “москвофильские” настроения не умерли и порождали эти настроения). Только сравнительно незначительная часть была во власти украинско-шовинистических настроений, которые вели к отталкиванию это всего, что было на востоке только потому, что там не было руссоненавистничества, в котором десятилетиями воспитывалась часть галицкой интеллигенции. Они тяготели к Германии. Конечно, отрицательно относились ко всяким симпатиям, направленным на восток и те социальные слои населения, для которых была неприемлема, проводимая коммунистами социальная ломка.

Во втором десятилетии настроения Галичины начинают сильно меняться. Все больше и больше она отдает свои симпатии крайним украинским шовинистам, проводившим террор против ненавистных представителей польской власти. Организационно оформленные под именем “Организация Украинских Националистов” (ОУН), они имели свой центр за границей, а по всей Галичине создали сеть своих весьма активных и многочисленных ячеек, благодаря чему успешно проводили террор, направленный против представителей оккупационной власти. Им удалось убить даже одного польского министра и совершить ряд экспроприации для пополнения своей партийной кассы. (В эту кассу шло не мало средств и из иностранных источников).

Тяготение же населения на восток в этом десятилетии сильно ослабело но ряду причин. Изменение политики в УССР в украинском вопросе (прекращение насильственной украинизации) оттолкнуло известную часть шовинистически настроенных галичан, направивши их в ряды ОУН. Проводимая в УССР коллективизация испугала многих крестьян, тяготевших раньше на восток потому, что там крестьяне захватили помещичью землю. Борьба с религией, которую вели коммунисты в СССР дала повод для агитации против коммунизма и сильно охладила симпатии очень многих, которые к вопросам религии относились с большим уважением. Подчеркнуто интернациональный характер политики СССР и инородческий состав его возглавления поколебали веру бывших “москвофилов” в то, что СССР проводит славянофильскую политику царского правительства и имеет целью “собирание Руси”, что их раньше толкало на восток.

Сила и влияние ОУН, шовинистическо-украинского по настроениям, террористического по методам действий и германофильского по высшие политическим устремлениям, росла и крепла, несмотря на все противодействие поляков и, сотрудничавших с ними галичан.

Не смогла много сделать для усиления полонофильских настроений и униатская церковь, к которой формально принадлежали почти все галичане. Возглавлял ее польский граф Шептицкий, родной брат польского военного министра. Один из братьев, униатский митрополит, называл себя русином-украинцем, другой был завзятым польским шовинистом. Зная антипольские настроения не только широких народных масс, но и значительной части духовенства, Шептицкий не мог открыто занять пропольские позиции, ибо в этом случае он рисковал потерять свою популярность в народе, которая была очень велика. Поэтому он действовал осторожно и много помочь полякам не мог.

Видя неуспех своих попыток пропагандой завоевать, если не симпатии, то хоть лояльность населения Галичины, поляки прибегли к репрессиям. Стянувши в Галичину жандармерию и усиливши ее частями регулярной армии, в один день были произведены массовые обыски и аресты многих тысяч галичан-граждан Польши. Без предъявления каких-либо обвинений, на основании заранее составленных списков “неблагонадежных”, людей лишали свободы и направляли в специально приготовленные лагеря, не сообщая даже сроков заключения.

Этот беспримерный террор, названный поляками “пацификацией” (умиротворением), конечно, запугал население. Оно замолкло и притаилось, а наиболее активная часть, особенно интеллигентная молодежь, устремилась за границу и пополнила собою ряды ОУН.

Результат сказался вскоре. Когда, в 1939 году, началась война, галичане не только не проявили никакого желания защищать Польшу, но пошли на сотрудничество с ее врагами-немцами. А украинские националисты-фашисты, как пришедшие с немцами, так и вышедшие из подполья, жестоко расправлялись с остатками разбитой польской армии. Известны случаи, когда они поливали бензином и сжигали раненых поляков и вырезывали и разоряли целые польские села.

Так закончился 20-летний период оккупации Галичины Польшей.

В оккупированной Волыни поляки стремились проводить такую же ассимиляционную политику, как и в Галичине. Но здесь они наткнулись на два препятствия, которых не было в Галичине. Во-первых, на православную церковь, русскую по настроениям и враждебную всякой мысли о подчинении Риму, хотя бы и в форме унии. Во-вторых, население Волыни, пробывши 130 лет в составе Российской Империи, считало Волынь частью России, а интеллигенция Волыни полностью восприняла русскую культуру и считала себя русскими. Кроме того Волынь с остальной Россией пережила годы Революции и Гражданской войны, во время которых была произведена ломка старых социальных взаимоотношений и на авансцену местной общественной и политической жизни выступили новые, революционные, силы, как общероссийского, так и украинского направления – петлюровцы (в незначительном количестве).