– Мою дочь, Марлену, – сказал Фишер.

– А если она не захочет? Мы возьмем только добровольца. А им может оказаться один из тысячи, и не исключено, что такового вообще не окажется.

– Она захочет. Я поговорю с Марлевой и наверняка смогу убедить.

– А если ее мать будет не согласна?

– Я и с ней поговорю, – упрямо буркнул Фишер. – Уговорю как-нибудь.

Уэндел снова вздохнула.

– Крайл, прошу тебя, не фантазируй. Неужели ты не понимаешь, что твою дочь мы взять не сможем – даже если она захочет?

– Почему? Почему же?

– В момент отлета ей был только год, и она не помнит Солнечной системы. Ее никто не сможет узнать здесь. Едва ли в Солнечной системе сохранились хоть какие-то сведения о ней. Нет, нам придется выбрать человека средних лет из тех, кто хоть раз бывал в другом поселении, а лучше всего – на Земле. Помолчав, она твердым тоном продолжила: – Вот жена твоя могла бы подойти. Ты же говорил, что она училась на Земле! Об этом наверняка сохранились сведения, н ее будет легко идентифицировать. Но честно говоря, я бы предпочла не ее.

Фишер молчал.

– Крайл, извини, я не хотела тебя задеть, – робко сказала Уэндел.

– Только бы моя Марлена была жива, – медленно произнес Фишер. – Тогда посмотрим, что делать дальше.

– Прошу прощения, – произнес Сивер Генарр, обращаясь к матери и дочери. Его длинноносое лицо выглядело виноватым, – Не успел я сказать Марлене, что у меня здесь не бывает особенных дел, как тут же начались неприятности с энергоустановкой и мне пришлось отложить нашу беседу. Думаю, теперь нашей невольной размолвке пришел конец, и мы не будем уделять ей большого внимания, Надеюсь, что все можно уже позабыть? Ну как, я прощен?

– Конечно, Сивер, – ответила Эугения Инсигна. Она была заметно встревожена. – Не скажу, что эти три дня были легкими для меня. Мне кажется, что с каждым днем опасность для здоровья Марлены увеличивается,

– А я совсем не боюсь Эритро, дядя Сивер, – возразила девочка.

Инсигна продолжала:

– Я не думаю, что Питт может предпринять какие-то действия против нас на Роторе. И он сам это знает, иначе зачем ему было посылать нас на Эритро?

– Попробую быть честным посредником и удовлетворить обе стороны, – проговорил Генарр. – Помимо того, что Питт может сделать открыто, он прекрасно умеет действовать чужими руками. Эугения, жди беды, если страх перед Эритро заставит тебя забыть об изобретательности и решительности Питта. Начнем с того, что, если ты возвратишься на Ротор вопреки его закону о чрезвычайном положении, он может либо засадить тебя в тюрьму, либо сослать на новый Ротор, либо просто вернуть назад. Ну а если вы останетесь на Эритро, я, конечно, не стану преуменьшать опасность – лихоманка вещь неприятная, даже если ее вирулентная форма уже исчезла. Эугения, я так же, как ты, не желаю подвергать Марлену риску.

– Да нет же никакого риска! – возбужденно прошептала Марлена.

– Сивер, наверное, нет необходимости разговаривать о Марлене в ее присутствии.

– Ты ошибаешься. Я хочу поговорить именно при ней. Мне кажется, она лучше нас с тобой знает, что надо делать. Ее рассудок принадлежит ей, она привыкла к себе самой, нам с тобой остается просто не вмешиваться.

Инсигна издала нечленораздельный звук, но Генарр непреклонно продолжал:

– Я хочу, чтобы она присутствовала, потому что хочу знать ее мнение.

– Но ты ведь уже знаешь ее мнение, – возразила Инсигна. – Она хочет выйти из-под Купола, а ты заявляешь, что мы должны с этим смириться, будто она волшебница какая.

– Ни о волшебстве, ни о том, чтобы выйти, речи не было. Мне бы хотелось предложить вам один эксперимент – естественно, со всеми необходимыми предосторожностями.

– Какой же?

– Начнем с того, что я хотел бы провести сканирование мозга. – Он обернулся к Марлене. – Ты понимаешь, что это необходимо? У тебя есть возражения?

Марлена слегка нахмурилась.

– Я уже проходила сканирование. Все проходят. Без этого в школу не принимают. И при каждом медицинском обследовании…

– Знаю, – мягко перебил ее Генарр. – Эти три дня я не бездельничал. Вот. – Рука его легла на стопку листов компьютерной бумаги в левом углу стола. – Вот результаты всех сканирований твоего мозга.

– Дядя Сивер, ты не все сказал, – спокойно проговорила Марлена.

– Ага, – с удовлетворением проговорила Инсигна. – Что же он от нас скрывает, Марлена?

– Он беспокоится обо мне. Он не может полностью поверить, что мне ничего не грозит. Он испытывает неуверенность.

– Почему ты так решила, Марлена? – удивился Сивер. – По-моему, я вполне убежден в твоей безопасности.

Словно вдруг о чем-то догадавшись, Марлена продолжила:

– Мне кажется, что вы протянули три дня именно поэтому. Вы пытались проникнуться уверенностью – чтобы я не заметила вашего беспокойства. Но у вас ничего не вышло. Я это вижу.

– Ну если это и заметно, Марлена, – ответил Сивер, – то лишь потому, что я дорожу тобой настолько, что не могу допустить даже малейшего риска.

– Если уж ты не можешь допустить малейшего риска, то каково мне – матери? – раздраженным тоном заметила Инсигна. – К тому же ты настолько не уверен, что запрашиваешь результаты сканирования, нарушая медицинскую тайну.

– Пришлось. Что ж поделаешь? Но этих результатов недостаточно.

– В каком смысле?

– Когда Купол еще строился, а лихоманка свирепствовала вовсю, мы пытались разработать более совершенный сканер и точную программу интерпретации данных. На Роторе об этом так и не узнали. Питт отчаянно стремился скрыть лихоманку и поэтому противился проведению подобных работ на Роторе. Они могли бы возбудить ненужные вопросы, послужить причиной для возникновения слухов. На мой взгляд, это просто смешно, но у Питта ко всему свой подход. Вот почему тебе еще не приходилось проходить настоящее сканирование, Марлена. И я хочу, чтобы ты прошла его здесь.

Марлена отодвинулась.

– Нет.

Лучик надежды озарил лицо Инсигны.

– Почему, Марлена?

– Потому что, когда дядя Сивер сказал это, он вдруг почувствовал еще большую неуверенность.

– Нет, это же не… – произнес Генарр и умолк. Потом беспомощно всплеснул руками. – Ты хочешь знать, чем я обеспокоен? Марлена, дорогая, нам нужны результаты подробного сканирования твоего мозга в качестве образца здравого рассудка. И если, после того как ты выйдешь на поверхность Эритро, возникнут какие-то отклонения, повторное сканирование моментально выявит отличия, когда еще никто не сможет этого заметить – ни по твоему внешнему виду, ни по разговору. Когда я заговорил о сканировании, мне представилось, что оно покажет отклонения, которые нельзя обнаружить другим способом, – и эта мысль вызвала тревогу. И ты ее заметила. Ну, Марлена, как теперь моя неуверенность? Сильнее? Ты можешь это заметить?

– Стала меньше, но еще осталась, – ответила Марлена. – Вся беда в том, что я замечаю лишь вашу нерешительность, а не причины ее. А сканирование не опасно?

– С чего ты взяла? Мы же постоянно пользуемся… Марлена, тебе известно, что Эритро не причинит тебе вреда. А почему ты считаешь, что сканирование мозга окажется небезопасным?

– Я это чувствую.

– А чем оно может повредить тебе?

Марлена помолчала и нерешительно ответила:

– Не знаю.

– Как же это получается: в Эритро ты уверена, а тут не знаешь?

– Не знаю. Я знаю, что Эритро не причинит мне вреда, но в результатах воздействия сканера не уверена: может быть, да, а может – нет.

На лице Генарра появилась улыбка. Он испытывал облегчение. На сей раз, чтобы заметить это, не нужно было обладать особой проницательностью.

– Почему вы так обрадовались, дядя Сивер? – спросила Марлена.

– Потому что, если бы ты придумывала себе интуицию – из желания казаться значительной, для романтичности или просто по непониманию, – ты бы прибегала к ней постоянно. Но ты поступаешь иначе. Выбираешь и отклоняешь. Что-то знаешь, а о чем-то представления не имеешь. Это лишь укрепляет мою уверенность в том, что, как ты уверяешь, Эритро тебе не страшна, и я теперь не опасаюсь, что сканирование обнаружит что-нибудь неладное.