– Мисс Аранделл регулярно покупала эти капсулы?

– Да, она принимала их в течение трех месяцев, до самой смерти.

– К вам как-то заходил ее родственник, некий доктор Таниос, чтобы заказать лекарство?

– Да, конечно, тот грек, что женился на племяннице мисс Аранделл. Очень любопытный составчик был у этого лекарства. Я в жизни не слыхал о такой микстуре.

Аптекарь говорил об этом снадобье с таким азартом, с каким ботаник описывает впервые увиденное растение.

– Совсем другое настроение, сэр, когда тебе заказывают что-нибудь новенькое. Я помню этот рецепт – очень интересное сочетание компонентов. И неудивительно, джентльмен ведь все-таки доктор. Очень славный человек, приятно было иметь с ним дело.

– А его жена у вас что-нибудь покупала?

– Его жена? Не помню. О да, как-то раз приходила за снотворным. Это был хлорал, я вспомнил. В рецепте была указана двойная доза. У нас частенько бывают недоразумения с успокаивающими средствами. Вообще-то врачи предпочитают не выписывать больших доз.

– А кто выписал ей этот рецепт?

– По-моему, ее муж. Рецепт был выписан вполне грамотно, но, сами понимаете, в наши дни следует быть предельно осторожным. Уж не знаю, известно ли вам, что если врач допустил в рецепте ошибку, а мы целиком на него положились, так вот, случись потом что, ответственность несем мы, а не этот врач.

– Но это же несправедливо!

– Согласен, это действительно не очень справедливо. Но я не жалуюсь. Пока беда обходила нас стороной – стучу по дереву.

Он старательно постучал по прилавку костяшками пальцев.

Пуаро решил тоже купить себе капсулы доктора Лофбэрроу.

– Спасибо, сэр. В какой расфасовке: двадцать пять, пятьдесят, сто?

– Видимо, чем больше упаковка, тем дешевле обойдется лекарство, но я все же…

– Возьмите пятьдесят, сэр. Мисс Аранделл всегда брала такую упаковку. С вас восемь шиллингов и шесть пенсов.

Пуаро безропотно выложил восемь шиллингов и шесть пенсов и взял сверток. Мы вышли из аптеки.

– Итак, миссис Таниос купила снотворное! – воскликнул я, когда мы очутились на улице. – Да еще такую дозу, которая способна убить любого, не так ли?

– И без всяких затруднений.

– Вы считаете, что старая мисс Аранделл… Мне припомнились слова мисс Лоусон: «Не сомневаюсь, что она прикончит любого, если он ей прикажет».

Пуаро покачал головой.

– Хлорал – одновременно и наркотик и снотворное. Обычно снимает боли и вызывает сон. Но к нему легко привыкнуть.

– Вы считаете, что это и произошло с миссис Таниос?

Пуаро озадаченно покачал головой.

– Нет, не считаю. Но это любопытно. У меня, правда, имеется одно соображение. Но это означало бы…

Он умолк и посмотрел на часы.

– Поехали. Попробуем разыскать сестру Каррузерс, которая ухаживала за мисс Аранделл во время ее последней болезни.

Сестра Каррузерс оказалась разумной, на вид средних лет женщиной.

На этот раз Пуаро предстал в новой роли – любящий сын престарелой матери, коей требовалась симпатичная сиделка с медицинским образованием.

– Я буду говорить с вами совершенно откровенно. Моя мать – человек нелегкий. У нас было несколько превосходных сиделок, молодых, весьма компетентных, но ее раздражала их молодость. Моя мать не любит молодых женщин, оскорбляет их, она грубит им и капризничает, не позволяет им открывать окна и категорически настроена против современной гигиены. Все это крайне обременительно, – грустно вздохнул он.

– Я понимаю, – участливо отозвалась сестра Каррузерс. – Порой капризы больных и в самом деле невыносимы. Но нужно уметь сдерживаться. Больного ни в коем случае нельзя огорчать. Лучше, по мере возможности, идти на уступки. И как только они чувствуют, что вы на них не давите, они расслабляются и становятся тихими, как овечки.

– Я вижу, что вы как никто другой подошли бы моей матушке. Вы понимаете старых людей.

– Мне тоже доводилось работать с такими больными, – засмеялась сестра Каррузерс. – Терпение и юмор творят чудеса.

– Очень мудрое замечание. Вы, по-моему, ухаживали за мисс Аранделл? Она, мне думается, тоже была не ангел.

– Не знаю, не знаю. Она была дамой с норовом, но я с ней хорошо ладила. Правда, пробыла я у нее недолго. На четвертый день она умерла.

– Я только вчера разговаривал с ее племянницей, мисс Терезой Аранделл.

– Правда? Подумать только, как тесен мир!

– Значит, вы ее знаете?

– Ну конечно, она приезжала после смерти своей тетушки и потом присутствовала на похоронах. И еще я видела ее мельком, когда она приезжала в дом. Очень интересная девица.

– Да, в самом деле, только слишком уж худенькая, чересчур худенькая.

Сестра Каррузерс, вспомнив о собственных округлостях, гордо повела плечом.

– Да, конечно, – сказала она, – худышкой тоже быть ни к чему.

– Бедняжка, – продолжал Пуаро, – мне ее просто жаль. Entre nous, – он доверительно подался вперед, – завещание тетушки было для нее большим ударом.

– Наверное, – согласилась сестра Каррузерс. – Вокруг него было столько разговоров.

– Не могу понять, что заставило мисс Аранделл лишить наследства всю свою семью. Это просто чрезвычайное происшествие.

– Событие из ряда вон выходящее, я с вами согласна. Поговаривают, конечно, что дело тут нечистое.

– Как вы думаете, почему мисс Аранделл так поступила? Она ничего такого не говорила?

– Нет. Мне – ничего.

– А другим?

– Мне кажется, она говорила что-то мисс Лоусон, я случайно слышала, как мисс Лоусон на какой-то ее вопрос ответила: «Хорошо, дорогая, но сейчас оно находится у адвоката». А мисс Аранделл возразила: «Да что вы, оно в ящике бюро». Мисс Лоусон сказала: «Нет, вы отправили его мистеру Первису, разве вы не помните?» И затем у больной опять началась рвота, и, пока я ухаживала за мисс Аранделл, мисс Лоусон вышла, я часто потом думала, не о завещании ли шла речь?

– Вполне возможно.

– Если так, – продолжала сестра Каррузерс, – то, наверно, мисс Аранделл хотела что-то в нем переделать, вот и спрашивала, где оно. Она была слишком больна, бедняжка, чтобы помнить, где что находится.

– А мисс Лоусон помогала вам ухаживать за ней? – спросил Пуаро.

– Нет, что вы! У нее не было для таких вещей никакого навыка. Только без толку суетилась. Чем лишь раздражала больную.

– Значит, только вы ухаживали за ней? C’est formidable са.

– Мне помогала служанка – как ее зовут? – Элен. Вот это действительно помощница. Она не боялась подойти к больной и вообще привыкла присматривать за старой леди. Мы с Элен очень ладили. По правде говоря, доктор Грейнджер прислал нам в пятницу ночную сиделку, но мисс Аранделл скончалась еще до ее прибытия.

– Быть может, мисс Лоусон помогала готовить еду для больной?

– Нет, она вообще ничего не делала. Да, собственно, и готовить-то было нечего. У меня были все лекарства, и мисс Лоусон оставалось только бродить по дому, плакать и болтаться у всех под ногами, – довольно язвительно заметила она.

– Я вижу, – улыбнулся Пуаро, – что вы не слишком высокого мнения о достоинствах мисс Лоусон.

– От компаньонок, на мой взгляд, всегда мало толку. Они ничему не обучены. Ничего не умеют как следует делать. Обычно это женщины, которые ни на что больше не годны.

– Как по-вашему, мисс Лоусон была очень привязана к мисс Аранделл?

– По-видимому, да. Как мне показалось, страшно расстроилась, узнав, что старая леди умерла. Во всяком случае, куда больше, чем родственники, – фыркнула сестра Каррузерс.

– Ну значит, – сказал Пуаро, с умным видом кивая головой, – мисс Аранделл знала, что делает, когда оставила все деньги мисс Лоусон.

– Она была очень проницательной женщиной, – согласилась сестра. – Она все замечала и все понимала.

– Она хоть раз вспомнила при вас о Бобе, своей собаке?

– Удивительно, что вы именно об этом спросили! Она много о нем говорила, в особенности когда бредила. Что-то про его мячик и про то, как она упала. Славная собачка этот Боб, – я сама очень люблю собак. Бедняга, он был таким несчастным, когда она умерла. Удивительно, правда? Совсем как человек.