На следующее утро нам принесли записку. Почерк был слабым, неуверенным, строки ползли наверх.

– Значит, она тоже здесь, – заметил я.

– Да.

– Интересно, зачем она явилась?

– Не думаю, чтобы ею двигал некий злой умысел, – улыбнулся Пуаро. – Не забывайте, дом-то все-таки принадлежит ей.

– Да, конечно. Вы знаете, Пуаро, самое неприятное в этой нашей игре, что любой поступок легко может быть истолкован с самой худшей стороны.

– Я и сам, по правде говоря, чересчур увлекся вашим лозунгом: «Подозревай каждого».

– И сейчас еще не остыли?

– Нет, сейчас, пожалуй, остыл. Сейчас я подозреваю одно определенное лицо.

– Кого именно?

– Поскольку пока это только подозрение и доказательств не существует, я должен предоставить вам возможность высказать соображения по этому поводу, Гастингс. И не пренебрегайте психологией – это очень важный аспект. Характер убийства всегда отражает темперамент убийцы и потому является основной уликой.

– Я не могу принимать во внимание характер преступника, если не знаю, кто он.

– Нет-нет, вы не обратили внимание на сказанное мною. Если вы как следует поразмыслите над характером, именно над характером убийства, вы сразу поймете, кто убийца!

– А вы и вправду знаете, Пуаро? – с любопытством спросил я.

– Не могу сказать, что знаю, ведь у меня нет доказательств. Поэтому сейчас мне больше не о чем и говорить. Но я совершенно уверен, да, друг мой, совершенно уверен.

– В таком случае, – засмеялся я, – берегитесь, чтобы он не расправился с вами! Это было бы трагедией!

Пуаро чуть съежился. Он не любил шутить на эту тему.

– Вы правы. Я должен быть осторожен, чрезвычайно осторожен, – пробормотал он.

– Вам следует надеть кольчугу, – дразнил его я. – И завести раба, который проверял бы, не подсыпан ли вам в тарелку яд. А еще лучше иметь под рукой отряд телохранителей!

– Merci, Гастингс, я, пожалуй, положусь на собственный разум.

Затем он написал записку мисс Лоусон, пообещав зайти в «Литлгрин-хаус» в одиннадцать часов.

Позавтракав, мы вышли на площадь. Было четверть одиннадцатого, стояло жаркое сонное утро.

Я засмотрелся на витрину антикварной лавки, где был выставлен гарнитур чудных хепплуайтских стульев, как вдруг кто-то, пребольно ткнув меня под ребро, визгливым голоском произнес: «Привет!»

Я возмущенно обернулся и оказался лицом к лицу с мисс Пибоди. В руке у нее был огромный остроконечный зонт, которым она меня и уколола.

По-видимому ничуть не подозревая о причиненной мне боли, она с удовлетворением заметила:

– Ха! Я так и думала, что это вы. Я нечасто ошибаюсь.

– Доброе утро! – довольно сдержанно отозвался я. – Чем могу быть полезным?

– Расскажите мне, как идут дела у вашего приятеля с его книгой о генерале Аранделле.

– Он еще за нее не принимался, – сказал я.

Мисс Пибоди засмеялась неслышным, но явно довольным смехом. Она тряслась, как желе. Закончив смеяться, она заметила:

– Не думаю, что он когда-нибудь за нее примется.

– Значит, вы нас разоблачили? – улыбнулся я.

– За кого вы меня принимаете? За дуру? – спросила мисс Пибоди. – Я сразу поняла, зачем явился ваш дошлый приятель. Хотел, чтобы я разговорилась. Что ж, я не возражаю. Я люблю поговорить. В наше время трудно отыскать слушателя. Я получила большое удовольствие от той беседы.

И, прищурив глаз, спросила:

– К чему, собственно, он все это затеял? Что ему нужно было выведать?

Не успел я придумать, что отвечу ей, как к нам подошел Пуаро. Он с empessemant поклонился мисс Пибоди.

– Доброе утро, мадемуазель. Очень рад нашей встрече.

– Доброе утро, – откликнулась мисс Пибоди. – В какой роли вы предстанете перед нами сегодня?

– Быстро же вы меня разгадали, – улыбнулся Пуаро.

– А что тут было сложного? Не так уж много в наших краях таких птиц, как вы. Только не знаю, хорошо это или плохо. Трудно сказать.

– Я бы предпочел остаться единственным экземпляром, мадемуазель.

– И вам это удается, – сухо заметила мисс Пибоди. – А теперь, мистер Пуаро, поскольку на днях я выложила вам все сплетни, коими вы интересовались, наступила моя очередь задавать вопросы. В чем дело? Что у нас тут случилось?

– Вы задаете вопрос, на который, наверно, уже знаете ответ?

– Ничего я не знаю. – Она бросила на него проницательный взгляд. – Эта история с завещанием? Или что-то еще? Собираетесь выкопать Эмили?

Пуаро ничего не ответил.

Мисс Пибоди важно кивнула головой, словно услышала ответ.

– Часто пыталась представить… – вдруг сказала она, – какие чувства испытывает… Читая газеты, нет-нет да и подумаешь: а не доведется ли выкапывать кого-либо в Маркет-Бейсинге… Вот уж в голову не приходило, что этим кем-либо может оказаться Эмили Аранделл…

Она впилась взглядом в Пуаро.

– Вряд ли ей это понравилось бы. Вы ведь, наверное, об этом уже думали?

– Да, думал.

– Я так и поняла – не дурак же вы, в самом деле. И не особенно назойливы.

– Благодарю вас, мадемуазель, – поклонился Пуаро.

– Хотя, взглянув на ваши усы, очень многие не согласились бы с моим мнением. На что вам такие усы? Вам они нравятся?

Я отвернулся, содрогаясь от смеха.

– В Англии к усам относятся без должного почтения, – отозвался Пуаро, любовно разглаживая свои холеные усы.

– Смешно! – заявила мисс Пибоди. – Я знавала женщину, у которой был зоб, и она им страшно гордилась. Трудно поверить, но это – чистая правда. Да, счастлив тот, кто доволен тем, чем его наградил господь. Чаще бывает наоборот.

Покачав головой, она вздохнула.

– Вот уж никогда не думала, что в нашей глуши может произойти убийство. – И снова впилась взглядом в Пуаро. – Кто из них это сделал, а?

– Я что, должен прокричать это имя прямо здесь, на улице?

– Скорей всего, вы не знаете. Или знаете? Что ж, дурная наследственность – дело нешуточное. Интересно, миссис Варли отравила-таки тогда своего первого мужа? Неплохо бы знать.

– Вы верите в наследственность?

– Хорошо бы, если это был Таниос, – вдруг неожиданно заявила мисс Пибоди. – Лучше уж посторонний! Впрочем, лучше, хуже – что теперь рассуждать! Ладно, пойду. Вижу, из вас не выудить ничего интересного… Кстати, кто вас просил этим всем заниматься?

– Покойница, мадемуазель, – мрачно отозвался Пуаро.

Услышав это, мисс Пибоди почему-то вдруг расхохоталась (из песни слова не выкинешь). Но, быстро спохватившись, сказала:

– Извините меня. Это было так похоже на Изабел Трипп – вот и все. Кошмарное создание! Правда, Джулия еще хуже. Все строит из себя девочку. Мне никогда не нравились эти платья с оборочками, тоже мне юная овечка! Всего хорошего. Видели доктора Грейнджера?

– Мадемуазель, мне придется свести с вами счеты. Вы выдали мой секрет.

Мисс Пибоди не отказала себе в удовольствии еще раз расхохотаться.

– Ну и простофили же эти мужчины! Он спокойненько проглотил все ваши россказни. А уж как разозлился, когда я выложила ему правду! Так и ушел, фыркая от ярости. Он вас ищет.

– Уже нашел. Еще вчера вечером.

– Ой, как жаль, что меня там не было!

– Очень жаль, мадемуазель, – галантно подтвердил Пуаро.

Мисс Пибоди рассмеялась и вразвалочку побрела дальше.

– До свидания, молодой человек, – небрежно бросила она мне через плечо. – Не вздумайте покупать эти стулья. Наверняка подделка.

И пошла, смеясь густым, сочным баском.

– Очень умная старуха, – заметил Пуаро.

– Несмотря на то, что не отдала должное вашим усам?

– Вкус – это одно, – холодно заметил Пуаро, – а мозги – другое.